Страница 23 из 41
Принимая во внимание приведенные теоретические и правовые аргументы, можно сделать несколько выводов.
Понятие «судебный прецедент» является неопределенным, «размытым», не содержащим объективных признаков, характеризующих его природу следовательно, теоретически дискуссионным, а практически контрпродуктивным.
В современный период применение понятия «судебный прецедент права» вместо понятия «судебный прецедент толкования права» представляется теоретически спорным не только для стран романо-германского права, но и для стран «общего права», поскольку суды управомочены прежде всего толковать имеющиеся принципы и нормы права, содержащиеся в формах национального и (или) международного права, реализующиеся в государстве, а не создавать новое право или развивать (конкретизировать) имеющееся право. Следует подчеркнуть, что существующая фактическая практика выработки судебных прецедентов права, на которую прежде всего и ссылаются зарубежные и российские специалисты, представляется дискуссионной в соответствии с приведенными выше теоретическими и правовыми аргументами.
Толкование права судом является лишь одним из видов индивидуального судебного регулирования, к которому можно относить кроме собственно толкования права, в частности, также и преодоление коллизий в праве, применение относительно определенных норм права, применение факультативных и альтернативных норм права, применение диспозитивных норм права, преодоление пробелов в праве и т. д.[199]
Рассматривая судебное правоприменение с позиции теории систем, в рамках системы правотворческих, исполнительных и судебных органов государственной власти, необходимо исследовать взаимоотношения между ними не только с позиции сдерживания и «контроля», но также следует изучать встречные процессы индивидуального регулирования общественных отношений, относительного саморегулирования, безусловно, в пределах принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализующихся в государстве, с целью эффективной и своевременной защиты прав и правовых интересов физических и юридических лиц, достижения «подвижного равновесия», гомеостазиса системы органов государственной власти[200].
С позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания теоретически более обоснованным, а практически необходимым, является, во-первых, введение в научный и практический оборот понятия «прецедент индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений», во-вторых, отнесение его к одному из видов «неправа». При таком подходе «прецедент индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений» является родовым понятием. Кроме того, учитывая названные выше виды индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, можно выделить также и соответствующие виды прецедентов индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений. В частности, такие прецеденты, как: индивидуальное судебное толкование права; индивидуальное судебное преодоление коллизий в праве; индивидуальное судебное применение относительно определённых норм права; индивидуальное судебное применение факультативных и альтернативных норм права; индивидуальное судебное применение диспозитивных норм права и судебного преодоления пробелов в праве.
С точки зрения обязательности прецедентов индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, как представляется, возможно выделять два вида своеобразных «прецедентов».
1. Прецеденты индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, выработанные в процессах отправления правосудия, например, Конституционным Судом Российской Федерации или Европейским Судом по правам человека, которые в соответствии с национальной Конституцией или международными договорами должны учитываться судами при рассмотрении аналогичных конкретных споров.
2. Прецеденты индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, выработанные иными судами, которые могут учитываться другими судами в процессах индивидуального регулирования схожих фактических правоотношений, прежде всего в силу их убедительности и аргументированности, отнесенные к одному из видов «неправа», например, прецеденты индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, выработанные вышестоящими судебными инстанциями.
Необходимо подчеркнуть: во-первых, названные виды прецедентов индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений могут вырабатываться только в соответствии прежде всего с принципами и нормами права, содержащимися в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и/или международного права, реализующимися в государстве; во-вторых, они учитываются, например, органами государственной власти, физическими и юридическими лицами лишь при схожих фактических правоотношениях; в-третьих, не могут самостоятельно регулировать фактические отношения, поскольку являются только разновидностями «неправа». Такое понимание прецедентов индивидуального судебного регулирования схожих фактических правоотношений сближает государства «общего права», англосаксонской правовой семьи с государствами, принадлежащими к романо-германской правовой семье, позволяет избегать теоретически дискуссинных выводов и практически контрпродуктивных действий, имеющихся как в одной, так и в другой правовых семьях.
Термин «правовая позиция» Конституционного Суда РФ является сравнительно новым для российской правовой науки, появившимся в официальных документах в связи с учреждением Конституционного Суда РФ[201]. Аутентичное толкование термина «правовая позиция» Конституционного Суда РФ в законе отсутствует. Существующие в специальной литературе определения данного термина, содержащегося в законе, на мой взгляд, возможно дифференцировать на две группы. К первой группе следует относить определения данного термина, носящие в целом недостаточно точный и потому теоретически спорный характер. Так, В. А. Кряжков и О. Н. Кряжкова полагают: «Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, представляющие собой результат толкования Конституции Российской Федерации, а также конституционного смысла законов и иных нормативных правовых актов, обладают принципиальным значением для всех органов государственной власти России. В них нередко формулируются критерии нового законодательного либо подзаконного регулирования общественных отношений, очерчиваются рамки разрешения тех или иных юридических коллизий»[202] (выделено мной. – В. Е.).
Во-первых, данные авторы (как и многие другие специалисты) ограничивают «позиции» суда только результатом «толкования», например, Конституции РФ. Во-вторых, применяют весьма общие и юридически весьма неопределенные слова: «принципиальное значение», «критерии … регулирования», «критерии … разрешения коллизий …». По мнению В. В. Лазарева: «Правовые позиции Конституционного Суда следует рассматривать как нормативно-интерпретационные установления, которые являются результатом судебного конституционного толкования, правовым основанием итогового решения Конституционного Суда, имеют общий и обязательный характер»[203] (выделено мной. – В. Е.). Данное утверждение вызывает также ряд вопросов. Например, что такое «установление» и какова его природа? Какова специфика природы «нормативноинтерпретационного установления»?
Другие авторы более определённо и даже, к сожалению, весьма безоговорочно относят «правовые позиции» Конституционного Суда РФ к праву. Так, Б. А. Страшун и И. В. Сухинина без необходимых и достаточных теоретических и правовых аргументов утверждают: «Ныне уже почти общепризнано, что судебные решения, содержащие правовые позиции, следует рассматривать как источник права, который в зависимости от национальной правовой системы государства по своей юридической силе либо равен закону, либо следует непосредственно за ним… в отечественной литературе за истекшие полтора десятилетия сложилось мнение, которое можно считать преобладающим, согласно которому решения Конституционного Суда Российской Федерации, а также конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации представляют собой источник права, равный по юридической силе соответственно Конституции Российской Федерации и конституциям (уставам) субъектов Российской Федерации»[204]. Ещё более категоричным является вывод О. С. Хохряковой: «Решения Конституционного Суда Российской Федерации, безусловно, являются самостоятельным источником трудового права и права социального обеспечения. Правовые позиции и основанные на них итоговые выводы (резолютивная часть решения) имеют нормативное содержание»[205] (выделено мной. – В. Е.).
199
См. подробнее: Ершов В.В. Судебная власть в правовом государстве. С. 175–298.
200
Там же.
201
См: ст. 6 Закона РСФСР от 12 июля 1991 г. «О Конституционном Суде РСФСР» // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 30. Ст. 1017; ст. 29 и 73 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» // СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447.
202
Кряжков В. А., Кряжкова О. Н. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и его интерпретации // Государство и право. 2005. № 11. С. 13.
203
Лазарев В. В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М., 2003. С. 74.
204
Страшун Б. А., Сухинина И. В. О базе данных «Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации» // Конституционное правосудие. 2008. № 1. С. 30.
205
Хохрякова О. С. Правовые позиции Конституционного Суда РФ и их значение для применения трудового законодательства и законодательства о социальном обеспечении // Вопросы трудового права. 2006. № 9. С. 19.