Страница 21 из 41
«В неправе, – как гениально заметил Г. В. Гегель, – явление движется к видимости. Видимость есть наличное бытие, несоответственное сущности, пустое отделение и положенность сущности, так что в обеих различие выступает как разность»[181]. Таким образом, по справедливому выводу В. А. Бачинина, «… Г. В. Гегель активно использовал категорию неправа, обозначив ею особенную волю, демонстрирующую произвол и отдельность индивида от всеобщей воли и всеобщего права, под которым понималось естественное право»[182] (выделено мной. – В. Е.). При таком философском понимании Г. В. Гегелем «неправа» можно сделать следующий правовой вывод: «неправо» не соответствует праву, его сущности, это «видимость» права, демонстрирующая «произвол» и «отдельность» от «всеобщего» права.
Право прежде всего выражается в принципах и нормах, обязательных для неопределенного числа лиц, устанавливающих их взаимосвязанность и взаимозависимость, а не «отдельность индивида от всеобщей воли и всеобщего права». Отсюда отождествление права и «неправа» теоретически дискуссионно, а практически контрпродуктивно. «…Видимость – есть неистинное, – делает дальнейший проницательный вывод Г. В. Гегель, – которое желая быть для себя, исчезает, и в этом исчезновении сущность показала себя как сущность, т. е. власть»[183] (выделено мной. – В. Е.). Отсюда, полагаю, можно сделать и следующий вывод: «неправо» есть «неистинное» «право», которое постепенно исторически должно исчезать и в этом исчезновении действительное право очистится от «неправа», «неистинного» «права», проявив свои объективные сущностные признаки права, отличные от характерных и действительных признаков «неправа».
Таким образом, по Г. В. Гегелю: «Сущность подвергла отрицанию свое отрицание и таким образом вышла укрепленной. Неправо есть такая видимость, и посредством ее исчезновения право получает определение прочного и действующего. То, что мы здесь назвали сущностью, есть право в себе, по отношению к которому особенная воля снимает себя как неистинную. Если раньше право имело лишь непосредственное бытие, то теперь, возвратившись из своего отрицания, оно становится действительным, ибо действительность есть то, что действует и сохраняет себя в своем инобытии, тогда как непосредственное еще восприимчиво к отрицанию»[184] (выделено мной. – В. Е.). Следовательно, замечает В. А. Сокольникова, «…неправо необходимо, как и право, так как позволяет последнему укрепиться в социуме»[185].
В связи с изложенными теоретическими аргументами считаю возможным сделать также и другой вывод: право в процессе «очищения» от неправа выходит укрепленным и более определенным, поскольку уточняются и дифференцируются объективные и не совпадающие признаки права и неправа. Следовательно, в результате разграничения многообразных видов неправа от различных форм права собственно право становится более определенным, «действительным» и «укрепленным». Право, «возвратившись» из своего «отрицания» неправом, «…становится действительным, ибо действительность есть то, что действует и сохраняет себя в своем инобытии…»[186], т. е. более определенным, эффективным и продуктивным. Как убедительно отмечал Г. В. Гегель: «Неправо есть … видимость сущности, полагающая себя как самостоятельную»[187] (выделено мной. – В. Е.). В связи с этим можно резюмировать: «неправо» есть лишь «видимость» «права», дискуссионно позиционирующая себя самостоятельной разновидностью действительного права.
Г. В. Гегель выделял следующие виды «неправа»: «непреднамеренное или гражданское неправо, обман и преступление»[188]. Развивая свою точку зрения, он писал: «Если видимость есть только в себе, а не для себя, т. е. если неправо представляется мне правом, то это непреднамеренно. Здесь видимость для права, но не для меня. Второй вид неправа – обман. Здесь неправо есть видимость для права в себе, но проявляется в том, что я представляю другому видимость как право… В первом случае неправо было видимостью для права; во втором – для меня самого, в ком воплощено неправо, право есть лишь видимость. И наконец третий вид неправа есть преступление. Оно есть неправо в себе и для меня: здесь я хочу неправа и не прибегаю даже к видимости права … Различие между преступлением и обманом состоит в том, что в обмане в форме его совершения еще заключено признание права, чего уже нет в преступлении»[189].
Однако все эти по Г. В. Гегелю три вида неправа, с позиции общей теории права не относятся к социальным регуляторам общественных отношений, воздействующим, например, на общественные отношения неопределенного числа лиц. Наоборот, при таком подходе «неправо» теоретически спорно выражается в «особенной воле», «демонстрирующей» «произвол» и «отдельность» индивида от других индивидов. В этой связи В. А. Бачинин справедливо заметил: «Гегель достаточно свободно пользовался категорией неправа, демонстрируя ее значительную семантическую «вместительность»… Право и неправо, являясь в филологическом отношении антонимами, стоят, однако, рядом, подобно тому, как в одних и тех же смысловых рядах пребывают понятия света и тьмы, добра и зла, истины и лжи и т. д.»[190] (выделено мной. – В. Е.).
Исходя из необходимости разграничения различных социальных регуляторов общественных отношений, прежде всего следует дифференцировать правовые и иные социальные регуляторы. В связи с этим отнесение к «неправу» «особенной воли», «демонстрирующей» «произвол» и «отдельность» «индивида от других индивидов» представляется не только характеризующим «значительную семантическую вместительность», но и чрезмерно широким и потому практически контрпродуктивным.
Думаю, теоретически более обосновано, а практически – продуктивно к «неправу» прежде всего относить многочисленные социальные регуляторы общественных отношений, воздействующие на отношения, сложившиеся между неопределенным числом их участников либо определенными участниками общественных отношений. При таком теоретическом подходе «неправо» можно рассматривать в качестве разновидности множества социальных регуляторов общественных отношений, установившихся на практике между неопределенным числом их участников или определенными участниками фактических отношений, характеризующихся социальной связанностью и взаимозависимостью, а не «произволом» и «отдельностью» участников фактических отношений от других участников (другого участника) данных отношений.
К «неправу» первого вида, разнообразным социальным регуляторам общественных отношений, сложившихся на практике между неопределенным числом их участников, можно относить, например, моральные и религиозные нормы, «стандарты» неопределенной социальной природы, «мягкое право», «квазиправо» и т. д., к «неправу» второго вида, многообразным социальным регуляторам общественных отношений, установившихся между их определенными участниками, – индивидуальные договоры, индивидуальное регулирование фактических отношений, прецеденты индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений и т. д.
Я. М. Магазинер, в свое время также обращавшийся к проблемам «неправа», думаю, дискуссионно выделял две его формы. Первую – «…неправомерный конституционный акт»[191]. Вторую – «…под неправом… – всякий вообще формально неправомерный акт, по содержанию своему являющийся законом, указом или судебным актом, если несмотря на свою неправомерность, он проведен в жизнь и действует как акт правомерный; например, закон, противный Конституции, или указ, противоречащий закону»[192].
181
Гегель Г. В. Указ соч. С. 138.
182
Бачинин В. А. Неправо (негативное право) как категория и социальная реалия // Государство и право. 2001. № 5. С. 14.
183
Гегель Г. В. Указ соч. С. 138.
184
Гегель Г. В. Указ. соч.
185
Сокольникова В. А. Понятие неправа в философии Гегеля // Проблемы в российском законодательстве. 2013. № 6. С. 72.
186
Гегель Г. В. Указ. соч.
187
Там же.
188
Там же.
189
Гегель Г. В. Там же. С. 138, 139.
190
Бачинин В. А. Указ. соч. С. 14.
191
Магазинер Я. М. Избранные труды по общей теории права / Отв. ред. А. К. Кравцов. СПб., 2006. С. 101.
192
Там же. С. 101, 102.