Страница 16 из 18
Вечером они встретились.
–Молчи ничего не спрашивай. Ты знаешь рецепт "Хе" из мяса? – заговорщическим шепотом спросил жену Чанг.
– Слышала, но никогда не готовила
– Тогда слушай и запоминай. Берем мясо.
– Какое мясо?
Девушка, придя раньше мужа с работы, осмотрела скромные запасы провизии в комнате и мяса там не было.
– Говядину, можно и свинину. Обрезаем мясо от жира, костей и жилок. Нарезаем тоненькими "червячками" поперек волокон. Выкладываем на сковороду, чуть–чуть подсаливаем и на большом огне выпариваем влагу. Готовим постоянно помешивая.
– Звучит заманчиво.
– Ты слушай дальше – натираем морковь на крупной терке, нарезаем мелко лук, смешиваем, добавляем немного зелени и чуть–чуть соли. Перемешиваем все это дело с мясом, добавляем столовую ложку соевого соуса, перчим, немного солим, а теперь добавляем три столовые ложки уксуса и тщательно перемешиваем.
– Уже хочу это.
– Ты погоди еще не поджарено. Наливаем в сковороду масло (чтобы покрыло дно) и нагреваем его, пока не появится белый дымок. После этого выливаем кипящее масло в блюдо и всe тщательно перемешиваем. Все Хе готово! Приятного аппетита! А самое главное, знаешь что?
– Нет.
– Мы не будем это готовить.
– Вот так раз! Это не честно.
Девушка расстроилась и надула губки. Но Чанг был, неумолим:
– Мы не будем это готовить, потому что пойдем в ресторанчик неподалеку, и там нам это подадут.
За десять минут, Чанг помылся и переоделся. Фан Юн Ми спешила, так как была голодна, но все равно сборы заняли у нее полчаса. После этого они отправились на торжественный ужин. Чангу удалось накопить немного денег, а главное он получил первую зарплату, поэтому и хотел поразить любимую роскошной трапезой.
К ее приезду у Чанга была целая культурная программа. Следующим вечером после работы он сводил ее в местный народный театр. Представленная там музыкальная пьеса не столько захватывала драматизмом происходящего, сколько покоряла своей простотой и искренностью. Из театра они вышли, взявшись за руки, и Чанг все дорогу напевал понравившуюся мелодию.
Прошло несколько дней, но Чангу так и не удалось найти свободное жильё. Фан Юн Ми временно поселили в офицерском общежитии в дивизии. Это было довольно далеко от конторы, в которой она утром до прихода работников должна была сделать уборку. Если не подворачивалось попутной машины, то девушка добиралась до работы больше часа. Чтобы как то помочь жене, Чанг вставал еще до рассвета и помогал ей с уборкой. В принципе с уборкой Фан Юн Ми справлялась за два часа, а помощь мужа состояла в том, чтобы принести несколько ведер воды и выбросить тяжелые корзины с мусором.
Как–то утром в контору заехал капитан Ян Кун. Увидав работающую там Фан Юн Ми, капитан игривым голосом сказал:
– Кто это у нас такой большеглазый тряпками в конторе машет?
– Вы что помочь хотите? – задорно ответила Фан Юн Ми.
– Такой красавице не грех и помочь.
– Моя жена в помощи не нуждается, – отрезал вошедший в этот момент Чанг.
Капитан сверкнул глазами, но промолчал.
Через несколько дней Чангу повезло, освободилась комната в "Шалфее". Из мебели в комнате был один матрас, но молодые люди перетащили туда свои вещи и были счастливы. У них наконец–то появилось собственное жилье!
– Милая смотри, какую я лампу для нас достал, – Чанг принес настольную лампу, которую ему сегодня подарил Парк Тэ Янг.
К нему Чанг ходил почти каждый день, помогал чинить оборудование и сам многому у него учился. Чанг делился со старшим товарищем своими планами. Но тот только отмахивался и повторял:
– Поменьше говори, да больше по сторонам смотри. Как сказано в пословице: "Рис рассыплешь – собрать можно, слово скажешь – назад не воротишь".
Действительно, люди в один момент собирались и без видимых причин уезжали из "Шалфея", а кое–кто просто пропадал, но об этом все старались не говорить. Причины, конечно у тех кто отъезжал были, но чаще всего о них можно было только догадываться. Официально начальство говорило об уехавших:
"Он поменял место работы"
Этот ответ Парк Тэ Янг иронично перевел как "Он поменял место работы и теперь он и вся его семья работаю в трудовом лагере". Сам Парк Тэ Янг хоть и призывал Чанга к осторожности, иногда не мог удержаться и ввернуть резкое словцо. Но язвил он только в присутствии самых близких людей.
Часто в "Шалфее" появлялись и новые люди. Кто–то поступал на работу, кто–то переезжал из других мест. К примеру, переехала в "Шалфей" и красотка официантка Кан Джин У. Ее комната была не далеко от комнаты, где Чанг жил вместе с женой, по этому им было хорошо слышно, как Кан Джин У играла на виолончели. Молодой человек довольно часто сталкивался с ней в коридоре. Но после тех препирательств в офицерском кафе, он предпочитал делать вид что не видит Кан Джин У и проходил мимо не здороваясь.
Фан Юн Ми сначала боялась всех, после тех историй, что рассказал о здешних нравах Чанг, потом перезнакомилась и стала гораздо приветливей. Иногда эта ее приветливость даже мешала. Слишком многие обитатели "Шалфея" стали заходить к ним в комнату. Чангу это не нравилось, он рассчитывал, что когда он будет жить с женой, общения с окружающими людьми будет меньше. Вышло же наоборот. Молодая жена не хотела замыкаться рамками семейного быта, хотела быть на виду. Чанг ее любил, и не стал в открытую выражать недовольство. Пока он не мог предложить никакой альтернативы.
Чанг и не подозревал, что совсем скоро уедет из "Шалфея" и сделает это по собственной воле.
***
Предвестьем злых невзгод душа омрачена
В восемь часов вечера уже темно. Хорошо, что дивизию не отключали от электричества и возле штаба горели фонари. Полковник Цой Мен Чер стоял у окна и смотрел, на подсвечиваемые фонарями уродливые силуэты деревьев, на территории дивизии. Какой–то идиот проверяющий сказал спилить все деревья на высоте четырех метров. Это мол из соображения безопасности, чтобы вражеские диверсанты не смогли спрятаться в пышной кроне деревьев. Теперь тополя пугающими обрубками с выросшей на макушке небольшой порослью навевали на прохожих мрачные мысли.
Полковник был скорее похож на крупного ученого, чем на военного. Лицо с крупными правильными чертами, седые волосы и тонкие очки в узкой золотистой оправе. Самым лучшим временем в жизни полковника была учеба в Советском союзе. Он тогда занимался на факультете бронетанковых войск, в городе у моря. Он с улыбкой вспоминал, как маленький вьетнамец, учившийся у них, обратился как–то к начальнику училища:
– Товарищ генерал дайте мне на время автомат и один патрон.
– Зачем это тебе?
– Мы посовещались и хотим расстрелять нашего сокурсника за нарушение дисциплины.
–За это у нас не расстреливают.
– Что же с ним делать?
– Пусть пару раз подраит туалет– этого достаточно.
Поведение вьетнамца было понятно. В корейской народной армии с провинившимися тоже не церемонились.
Но тогда до глубины души поразило Цой Мен Чера, случай, когда к генералу привели курсанта, рассказавшего о нем анекдот.
История была такая:
"Генерал, начальник военного училища, летит с курсантами на стажировку. Самолет терпит аварию где–то над морем, и с большим трудом пилотам удается посадить самолет на заброшенном острове. Тут, откуда ни возьмись, аборигены – в набедренных повязках, с копьями, в носах – кольца. Привели вождя, тот посмотрел на гостей и говорит: "Этих, – курсантов, – накормить, помыть и отправить на родину, а этого, – генерала, – сварить на ужин". Генерал: "Постойте, не делайте этого, за что же это?!" Вождь: "А ты помнишь, сволочь, какое ты мне сделал распределение?""
Цой Мен Чера поразило, что генерал не рассердился. Посмеявшись вместе со всеми, он отпустил курсанта без наказания. В корейской армии такое было немыслимо. Любое высказывание против руководства, даже в шутку, приравнивалось к измене.