Страница 43 из 195
— Вот еще, профессор, — мальчик оторвался от созерцания книг и перевел взгляд на директора.– Как так могло получиться, что такое мощное заклятие, как Авада Кедавра, срикошетило от годовалого ребенка и ударило в заклинателя?
— Тебя защитила сила материнской любви. Твоя мать, Лили, отдала жизнь, чтобы спасти тебя. Ее последняя воля и стала этим щитом. Это древняя и очень мощная магия кровной защиты, я даже не знал, что такое может существовать в наши дни, пока не убедился на своем опыте, печальном опыте… но дело не только в защите. Я не думаю, что такой волшебник, как Волдеморт, пал бы от собственного заклятия. Было что-то еще, Гарри, и это что-то заключено в тебе. Лили защитила тебя, а ты сделал то, чего не смогли сделать лучшие волшебники Британии того времени.
«Полная чушь, в такое поверит… а ведь обычный одиннадцатилетний мальчишка вполне поверит! — понял Гарри.– Я просто физически не мог применить высшую защитную магию, так что-либо это мама постаралась, либо произошел конфликт между родовой магией, либо у меня действительно сработала врожденная защита. Первое наиболее вероятно, но мама была Обретенной, а Обретенные крайне редко отличаются такой силой, сила достается первенцу… то есть, мне. Хотя, кто знает, может, мама и смогла вложить всю душу в защиту ребенка? Второе… для этого Волдеморт должен быть членом рода Поттер, и это вероятно — кто поручится, что его отец или мать не были потомками сквиба из Рода Поттер? Тогда у сильного мага есть шанс войти в род Поттер, быть введенным Главой Рода. А третий вариант — это даже не редкость, это казус, парадокс. И я уверен, что я не являюсь таким казусом. Так что, скорее всего, мама отдала за меня жизнь».
Дамблдор не прерывал задумчивости мальчика и видел, что Гарри Поттер сомневался в его словах… и верил ему.
«Действительно, сильные эмоции и чувства, да еще и в критической ситуации, способны сорвать ограничение с ауры и выжечь резерв одним махом, нанося ауре необратимые повреждения, — думал мальчик.– Таким образом, директор отчасти прав, меня действительно спасла сила материнской любви. Но почему Волдеморт потерял человеческий облик? Крестраж, который отец вырвал из моего тела и сжег в чистой силе? По расчетам, он был седьмым, и если Волдеморт не нашел бы способ сохранения души или отрезания ее части, как делают некроманты, то потерял бы плоть уже на пятом крестраже. А если нашел… результаты непредсказуемы».
— Вы намекаете на то, что я могу уничтожить Волдеморта окончательно?
— Только ты и можешь это сделать. Я не знаю, как, но Волдеморт потерял тело рядом с тобой. Ты делаешь его уязвимым, Гарри, в это твоя сила.
— И как я это сделаю? Я… я даже не помню себя в те годы, лишь крик матери и зеленую вспышку. Как мне его победить?
— Познай себя, познай свою силу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
«Вот он, момент истины, — мальчик на секунду прикрыл глаза.– Согласиться или нет? Мне нужна информация о том, что случилось на самом деле. Не верю, чтобы Волдеморт один, без свиты, отправился бы убивать тех, кто покушался на него. Я хочу разобраться во всем».
— Я буду рад любой помощи, профессор. И последний вопрос. Насколько мне известно, Волдеморт обучался в Хогвартсе в тридцатых годах, и тогда вы уже работали здесь. Не могли бы вы назвать мне его настоящее имя?
«Зачем ему имя? — тут же задумался старый директор.– Определенно, он хочет самостоятельно начать поиски. На его стороне — Охотники, он точно их подключит. Может, они найдут то, что пропустили мы? Ладно, это не так уж важно. Найдут — хорошо, хотя и придется скорректировать план, но появится возможность быстрее собрать крестражи. Не найдут — тоже нестрашно, хотя бы заставят его понервничать, можно попытаться поймать Тома на ошибке».
— Его звали Том, Том Марволо Реддл, — со вздохом ответил Дамблдор.– И… он был похож на тебя, Гарри. Такой же одаренный и талантливый ученик Слизерина, я помню его первокурсником. У него все получалось очень легко, его недолюбливали на факультете, но Том быстро стал старостой факультета, а затем и старостой школы. Между вами очень много общего, но есть и различия.
Слизеринец вскинул голову. Его насторожили эти слова, насторожили и обеспокоили. Раз уж они похожи, родство становится более вероятным.
— Я задам тебе немного личный вопрос, Гарри, — продолжил директор.– Скажи, ты боишься смерти?
Поттер на секунду задумался, но решил, что ответ итак можно будет узнать, просто понаблюдав за ним.
— Страх не несет в себе смысла, директор, — честно ответил мальчик, не совсем понимая, зачем директор задал ему этот вопрос.– Я опасаюсь смерти, но знаю: через пятьдесят или через сто лет она меня все равно заберет. Может, позже. Может, раньше. Это неизбежно, и максимум, на что я способен — это сражаться за свою жизнь до последнего. А страх лишь мешает.
— У тебя очень нестандартный подход, Гарри, — улыбнулся директор.– Недетский подход, так как твои ровесники вообще не задумываются о смерти. Ты ведь Охотник, я прав? Я скажу тебе одну вещь, возможно, тебе ее уже сказал отец. Так же, как и мой отец однажды сказал ее мне. Не важно, убьешь ты или нет, и скольких ты убьешь. Важны причины и твое отношение. Я воевал не раз и не два, Гарри, мне довелось пролить немало крови невинных, о чем я сожалею. Ты ведь убивал, так? Убивал тех, на кого охотился?
— Я устранял угрозу, — медленно и неохотно ответил Поттер — это было очень личным. Тем не менее, ему необходимо некоторое доверие директора.– Устранял путем полного физического уничтожения. Среди них были и разумные. Были те, кто очень похож на меня или на вас — две руки, две ноги, голова и похожее мышление.
— То есть, люди, — кивнул директор.
— Возможно, когда-то они были людьми. Вурдалаки и оборотни — точно. Но я знаю оборотней, каждый из которых может называть себя человеком, и знаю множество нелюдей, рожденных от женщин и творивших гнусные и ужасные вещи. Как думаете, кого Охотники считают своими, а кого убивают при любом удобном случае?
— Вот как, — директор вздохнул.– И ты не скорбишь и не раскаиваешься?
— Я получил неоспоримое подтверждение их… поступков. Я не раскаиваюсь. Но если на кону будет моя жизнь или жизни дорогих мне людей — я не буду колебаться. Вы ведь и так это поняли, профессор. Вы поняли все это еще до того, как я вошел в этот кабинет, еще до того, как я появился в Хогвартсе — по встрече с моим отцом. И я подозреваю, что в будущем мне придется пролить немало крови, ведь нужно учитывать самую плохую вероятность — того, что Волдеморт жив, что он вернется и начнет войну.
«Вот как, — Дамблдор откинулся на спинку кресла и бросил в рот лимонную дольку.– Определенно, мальчик умнее, чем я предполагал ранее, он догадался, и при этом отвечал честно. Нужно пересмотреть тактику, трудно сказать, получится ли им манипулировать вообще. Если не получится — я ему помогу, но сначала маленькая проверка».
— Касательно Невилла, — Дамблдор немного помрачнел.– Я понимаю, что дуэли разрешены школьными правилами, но я попрошу тебя больше не отправлять его в больничное крыло с такими тяжелыми ранами.
— Только если он перестанет цепляться ко мне без повода. Простите, директор, я знаю, что это причинит вам неприятности, но я буду вынужден настаивать на его исключении за нападение.
«Если он выживет», — подумал слизеринец, но благоразумно промолчал.
— Я поговорю с ним.
«Мне показалось? — мгновенно насторожился мальчик, но по лицу директора понять что-то решительно невозможно.– Мне показалось, или он разочарован в Лонгботтоме? Если да, то уж не директор ли тот загадочный покровитель? Если это так… но мне нужно подтверждение. Выкрасть двух человек из больницы святого Мунго так, чтобы обмануть вероятную слежку, будет непросто. Такой человек, как Дамблдор, просто не может не знать о свойствах Круциатуса, и о том, как с ними бороться. Значит, здесь есть какая-то темная история, в которой замешаны Лонгботтомы, и из них можно выудить ценную информацию. Но лишь в том случае, если Дамблдор — покровитель Лонгботтома».