Страница 158 из 195
— Детские шутки порой излишне жестоки, а порой могут и покалечить, — Слагхорн неодобрительно посмотрел на вампира. — Прошу вас, мой старый друг, подайте мне серый тюбик и набор инструментов. Я, конечно, не хирург, но кое-что умею.
— Нет необходимости, — раздался у дверей серьезный спокойный голос. Гарри обернулся и улыбнулся Саре, но его кровная мать лишь слегка кивнула сыну и быстрым шагом подошла к девочке с большим саквояжем в руках. Взмах рукой — и столик с диваном отплыли в сторону, еще пара взмахов — саквояж раскрылся, и из него показались операционный стол, набор инструментов и большая аптечка.
— Она уже под наркозом?
— Да, моя личная модификация фторотана, магглы так хороши в искусстве анестезии, что магия уже пасует…
— Хватит разглагольствовать! — прикрикнула Сара, от чего даже Вильгельм вжал голову в плечи, и быстро накинула халат прямо поверх одежды. — Чем вы ее обработали?
— Сначала перекисью, затем — бальзамом Жабера, ну и все…
— Хорошо, а теперь отойдите и не приближайтесь ближе пяти шагов, я все здесь простерилизую.
Вильгельм оградил Сару барьерами, создав замкнутое пространство с воздушным фильтром, не пропускающим ничего крупнее молекулы углекислого газа.
— Узнаю, кто это с ней сделал — и эта тварь еще тридцать лет не сможет сдохнуть, — глаза женщины полыхнули багровым.
— Так она — как и вы? — удивился Гораций.
— Что как мы? — удивился Гарри. Неужели алхимик догадался?
— Не парься, пацан, нас почти все раскусили, тем более, мы и не особенно прятались, — махнул рукой Вильгельм. — Куда важнее сейчас узнать, что там произошло.
Несколько минут мужчины и мальчик стояли молча.
— Я и не знал, что мама умеет оперировать, — тихо произнес Гарри.
— Она практикует почти девяносто лет, и еще в прошлой жизни была врачом, — тихо пояснил Вильгельм. — Сара умеет практически все, что имеет отношение к медицине. Это нас проще лечить управлением кровью, а людей проще вот так.
— Боже, как тяжело смотреть, — по щеке Горация скатилась слеза, а его взгляд был прикован к небольшому тазику, куда Сара сбрасывала кусочки омертвевшей плоти. — Она же ей все мясо с лица срежет…
— Правая скула и спинка носа были разъедены до костей, — нахмурился мальчик.
— Может, заткнетесь уже? — донеслось из-за барьеров, и Вильгельм быстренько добавил шумоизоляцию.
— Это значит, что и часть костей придется убрать, — вздохнул Слагхорн. — Это меня и тревожит, как девочке дальше жить с таким-то лицом…
— Сок этого гнойного растения — это все-таки не когти нунду и не жало мантикоры, — пожал плечами Вильгельм. — Уверен, Сара вылечит девочку так, что даже следов не останется.
В это время дверь с грохотом распахнулась, и Вильгельм понял, как сильно повезло визитеру — за такой шум Сара могла устроить внеочередной инсульт на пару деньков. К Слагхорну ворвалась бледная, растрепанная Габриэль Гринграсс, и тут же воскликнула:
— Где она? Что с ней?
Вслед за деканом Гриффиндора в гостиную прошмыгнула Гермиона, бледная и дрожащая, а ее виноватый взгляд скользил от брата к полу и обратно.
— Брат…
Мальчик шагнул вперед. Декан Гриффиндора не успела ничего понять, просто его рука мелькнула в воздухе, а Гермиона вскрикнула от боли и упала на колени, схватившись за щеку, поднимая на лорда Поттера полный слез и страха взгляд.
— Я же велел тебе присматривать за ней, — тихо произнес Гарри, бросая на сестру такой взгляд, что та пожалела, что не умеет проваливаться под пол.
— Гарри, прости, я забыла…
— Подойди и посмотри. Благодаря твоей забывчивости ее полтора месяца травили, а сейчас на ней нет лица и нет правого глаза. Давай, подойди. Вильгельм, покажи ей. Я кому сказал! Встань и шевели булками!
Гермиона подлетела на ноги и вжала голову в плечи, быстро делая шаг. Один взгляд — и крик застрял у нее в горле, а она сама смертельно побледнела, прижала ладони ко рту и отступила назад.
— Боже, да что с ней сделали? — Габриэль не просто побледнела — ее лицо приобрело пепельно-серый оттенок.
— В лицо вашей подопечной выплеснули концентрированный сок бубонтюбера, — со вздохом произнес Слагхорн. — Это еще не зрелый гной, но такой сок намного опаснее. А девочка еще и отсиживалась где-то, стыдилась показаться, вот и результат. Глаз все еще может уцелеть.
— О, нет… — женщина прижала ладони ко рту. — Я… боже…
— Гермиона, — Гарри подошел к тут же сжавшейся сестре. Девочка испуганно сжалась — брат еще никогда не поднимал на нее руку, это оказалось слишком больно и унизительно, но больно не от удара — от того, что она его разочаровала.
— Я считаю нецелесообразным оставлять тебя на факультете, где в порядке вещей травля и выплескивание в лицо всякой едкой дряни. Завтра я загляну к директору и буду вынужден настоять на перераспределении. Что касается вас, профессор Гринграсс — куда вы вообще смотрели? Что, за полтора месяца она ни разу не заплакала, не подошла к вам, не попросила о помощи? Ладно, ее могли запугать, но она разве не выглядела удрученной и напуганной?
Декан Гриффиндора побледнела и сжала палочку сквозь карман мантии. Чтобы ее отчитывал мальчишка, причем отчитывал, словно какую-то школьницу?
— Полегче на поворотах, миледи, — в устах Вильгельма последнее слово прозвучало, как оскорбление. — Не рекомендую поднимать на пацана палочку, если не хотите, чтобы он вас пожрал. Или чтобы я раздавил вас, как таракана. Или чтобы вот эта прекрасная леди прокляла вас так, что вы до конца жизни будете гнить заживо.
Габриэль испытала прилив самого настоящего ужаса, от которого задрожали колени, а сердце ушло в пятки. Вильгельм не угрожал. Он предупреждал.
— Прости меня, Гарри, — Гермиона осторожно подошла к брату. — Я очень виновата, я забыла, столько всего навалилось, я…
— Ты допустила очень грубую ошибку, и только потому, что ты — моя сестра, я не высеку тебя плетью. Если бы ее просто травили — я бы тебя простил, но ее чуть не изувечили. Не найди ее Граф — что было бы? Отравление и смерть? Уродство до конца жизни? Ты видела последствия ошибки, запомни это раз и навсегда. Другого такого урока не будет. С этого дня ты присматриваешь за ней. Пока Фрейя не поправится — не отходишь от нее ни на шаг, а когда поправиться — расскажи ей все. Ползай на колени, пресмыкайся, лижи ей зад, но сделай так, чтобы она тебя простила — это твое наказание.
— Я бы предпочел сотню плетей, — ввернул Вильгельм, перехватил взгляд Гарри и хмыкнул, но промолчал.
— Я… я поняла… — девочка вжала голову в плечи, а по ее щеке прокатилась слеза. — Прости меня, брат… я… я… я сделаю все, как ты сказал… я не подведу… только пожалуйста, не сердись на меня… прости, я сделала тебе больно… я разочаровала тебя… такого больше не повторится, обещаю!
В словах девочки было столько боли, раскаяния, любви и искренности, что Гарри едва сдержался, чтобы не прижать ее к себе, не успокоить и не наделать кучу других вещей, идущих в разрез с понятием педагогики. С помощью Вильгельма, повлиявшего на его эмоции извне, мальчик без усилий подавил этот порыв, хотя знал, что справился бы и сам.
— А теперь хорошенько подумай, что ты ей скажешь.
Тем временем Слагхорн с величайшим любопытством наблюдал за тем, что делала Сара. Мужчина признался себе, что даже ему пришлось приложить всю свою выдержку, чтобы смотреть на то, как одиннадцатилетнюю девочку практически лишили лица и части скальпа, оставив лишь участок кожи на подбородке, несколько клочков мышц на костях и левый глаз. Результат выглядел просто чудовищно, но еще хуже был сам процесс.
Тем не менее, алхимик полностью поддерживал Сару. Женщина удалила все поврежденные ткани, которые требовалось бы лечить не одну неделю, но зачем она убрала глаз? И, самое главное, почему нет никаких признаков кровотечения? Впрочем, Гораций полагал, что эта женщина способна на такое, что ему и не снилось, чему и стал свидетелем.
Убрав поврежденные ткани, Сара аккуратно положила ладони на голову Фрейи и сосредоточилась. А потом началось такое, по сравнению с чем срезание по кусочкам всего лица выглядело как-то совсем бледно и абсолютно обыденно.