Страница 6 из 12
– Кажется, ясно: ведутся следственные действия.
– Тогда вот вам крылатая фраза: бедность не порок. Помните, как у Островского? Если человек не имеет средств, это не вина его, а беда. Ольшанский тут ни при чем.
– Откуда такое категоричное суждение?
– Я слишком хорошо его знаю.
– Тогда вопрос в тему: какой характер носят ваши с ним отношения?
– Этот же вопрос вы задавали мне про Шмельцова. – Лионелла царственным жестом взяла стакан с минералкой и, не торопясь, отпила. – Не думаете же вы, что я сплю с каждым своим знакомым?
Фирсов повинился:
– Не хотел вас обидеть. Из всего сказанного делаю вывод: вы с Ольшанским – друзья.
– С этого мы и начали, – благосклонно отозвалась Лионелла.
– Что еще можете рассказать?
– О Кире?
– Ну, раз уж мы о нем говорим… На какие средства он существует?
– Меня это никогда не интересовало. Возможно, продает картины.
– Которых никто не видел? – вопрос следователя прозвучал с долей иронии. – Вы сами рассказали, что все ценности, доставшиеся Кириллу от деда, были им спущены…
– Не все… – заметила Лионелла.
– Значит, что-то у него все же осталось?
– Несколько любимых картин и коллекция цветного стекла, которую собрала его мать. То, что я знаю… Возможно, осталось что-то еще.
– Где все это хранится?
– На даче.
– Ага… – Фирсов отставил чашку. – Значит, дача все еще в его собственности. Где она, кстати, находится?
– В Барвихе.
– Насколько я помню, вы проживаете в той же деревне.
– Если вас интересуют подробности – мы с Ольшанским соседи, – ответила Лионелла.
– Насколько?
– Ближе некуда. Нас разделяет только забор.
Фирсов несколько оживился:
– В таком случае вы многое о нем знаете.
Она вскинула брови, слегка повела головой и отпила немного воды.
– Забор очень высокий.
– Послушайте… – Фирсов отвел разочарованный взгляд и уставился в стену. – Еще вчера я сказал вам, что мне не нужна полуправда. Не желаете говорить – скатертью дорога. Я вас не задерживаю.
Такой поворот событий не входил в планы Лионеллы. Все теряло смысл: скромное платье в горошек и белый кружевной воротник. Созданный образ рассыпался, и Лионелла решила прекратить всякое резонерство. Если она не свидетель, тогда кто она? Лишиться такого развлечения было бы глупо.
– Кирилл – своеобразный человек, – заговорила Лионелла более доверительно. – Не терпит никаких обязательств.
– Значит, у него нет долгов?
– Вовсе нет. К долгам он относится очень терпимо. Я бы сказала, легкомысленно.
– Многим задолжал?
– Слышала – да.
– У вас брал взаймы?
Она решительно покачала головой:
– Никогда!
Тогда Фирсов сказал:
– А мне всегда казалось, что к друзьям за помощью идут в первую очередь.
– Не в нашем случае, – промолвила Лионелла, и то, как сдержанно она поправила волосы, озадачило следователя.
– Объясните, – сказал он отрывисто.
– Ну, хорошо… В юности мы с Кирой встречались.
– Ага… – проронив только одно слово, Фирсов дал понять, что ждет продолжения.
– Нам было по семнадцать, и мы хотели пожениться.
– Не вышло?
– Как видите – нет. Обстоятельства сложились так, что нам пришлось расстаться. – Лионелла холодно взглянула на следователя. – Впрочем, к убийству это не имеет никакого отношения.
– Пока – никакого.
– Мне кажется или вы запугиваете меня? – поинтересовалась она.
– Напоминаю: вы можете встать и уйти.
И даже после этих слов Лионелла Баландовская осталась сидеть.
– Вот видите, вам этот разговор нужен не меньше, чем мне, – сказал Фирсов. – Значит, вы с Ольшанским знакомы давно?
– С детства. Дачи наших родителей были рядом.
– Это я уяснил.
– В те времена все было проще: и люди, и отношения, и привычки. Заборы были не такими высокими.
– Вы знали его деда?
Прищурившись, Лионелла спросила:
– Это любопытство?
– Чистейшей воды, – признался ей Фирсов. – Так знали или нет?
– Знала. И очень хорошо.
– Инессу Ольшанскую – тоже?
– Она жила обособленно, и, когда бывала на даче, к ним никого не пускали. Когда же они с Ефимом Аркадьевичем уезжали на съемки или на какой-нибудь кинофестиваль, мы с Кириллом бегали по всему дому. Я знаю каждый его уголок, картины и предметы искусства.
– Ольшанский оставался с родителями?
– С ним оставалась нянька Матрена. Она была доброй старухой. К тому времени Кира стал сиротой. Он сильно любил свою покойную мать. Однажды я разбила фигурку из ее стеклянной коллекции… – Лионелла грустно улыбнулась. – Кирилл чуть меня не убил.
Услышав телефонный звонок, она достала из сумочки трубку:
– Простите. – И, чуть отвернувшись, поднесла к уху мобильник: – Слушаю, Лев…
– Как дела? – Муж говорил в обычной своей манере, так, словно они расстались этим же утром.
На самом деле супруги не виделись больше месяца. Сначала он уехал по неотложным делам в Швейцарию. Потом она – в Ниццу. По возвращении в Москву Лионелла и Лев разминулись на пару часов: он улетел в Германию, она – в Санкт-Петербург на игру.
– Здравствуй, милый. У меня все хорошо.
– Кажется, ты планировала сегодня вернуться?
– Я задержусь.
– Надолго? – в его голосе не было недовольства. Казалось, он с равным одобрением принимает любое ее решение.
– Несколько дней, – проговорила она.
– В таком случае увидимся через неделю, после того как я вернусь из Пекина.
– Когда уезжаешь?
– Самолет – через три часа.
– Счастливо долететь. Целую тебя. – Спрятав мобильник, Лионелла удивленно посмотрела на следователя: – В чем дело?
Тот спросил:
– Вы не сказали ему?
– О чем?
– Об убийстве.
– Зачем?
– Зная возможности вашего мужа, я предполагал, что сегодня из Москвы вылетит взвод адвокатов.
– Глупости… – сказала Лионелла. – Адвокаты мне не нужны. Что касается мужа, он – человек занятой, ему хватает своих забот. Лучше объясните, к чему все эти расспросы? Зачем вам Ольшанский? Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
– У меня такое же чувство, – заметил следователь.
– Вам удалось что-нибудь выяснить? Например, установить личность убитого?
Фирсов посмотрел на часы:
– Начало девятого…
– Я поняла, – сказала Лионелла. – С момента убийства прошло слишком мало времени. Но, возможно, вы нашли отпечатки пальцев или следы?
– Это – да, – устало заметил следователь.
– И, конечно, улики?
– Благодарю вас за то, что нашли время.
Лионелла не собиралась просто так отступать:
– Вы хотите сказать…
– Что наш разговор окончен, – крякнув, следователь сполз с высокого табурета и энергично подрыгал мускулистой ногой, расправляя смятую брючину.
Лионелла тоже спустилась на пол, встала напротив и, глядя на него снизу вверх, спросила:
– Кто вам сказал, что мы с Ольшанским знакомы?
– Ни за что не догадаетесь… – Фирсов глумливо прищурился, но Лионелла Баландовская повторила на тон выше:
– Кто?!
– У каждого из нас есть заклятые друзья.
– И подруги… – чуть слышно проронила она.
Глава 3
Петров день
Лионелла была уверена – всего пару минут назад она видела Кирилла Ольшанского. Он заглянул в бар и мгновенно исчез.
Она вышла в холл, Ольшанского там не было. К ней подошла жена колбасного короля Полторацкого. В этот утренний час ее тощую шею овивало широкое жемчужное ожерелье. Как говорили, под украшениями она прятала шрам от операции на щитовидке.
Милена Полторацкая чмокнула Лионеллу около уха:
– Сочувствую тебе, дорогая. Все только и говорят про это убийство. Многие из наших съехали из отеля. Как говорится, подальше от неприятностей. Остались только Марго, Катерина и Жанна Калмыкова.
– Из «Светской хроники»? – спросила Лионелла.
– Руку даю на отсечение, Калмыкова сегодня же явится к тебе с расспросами, того и гляди, с камерой. Ты знаешь, какими ужасными бывают эти телевизионщики. – Заметив, что Лионелла кого-то ищет глазами, Милена предположила: – Тебе нужен Шмельцов? Можешь не искать. Он, словно зачумленный, сидит в своем номере. То есть номер он, конечно, сменил. Никто не захочет жить там, где был убит человек. Сегодня на завтраке мы все увидели его буквально другими глазами. На нем всегда стояла печать порока. И как только раньше не разглядели. Одного жаль: без него игры больше не будет.