Страница 5 из 12
Несмотря на все перипетии прошедшей ночи, Лионелла ощущала странное безразличие. Ей меньше всего хотелось копаться в самой себе и в сложившейся ситуации. Надев пестрое шифоновое платье и красные босоножки, она приказала себе быть счастливой.
В ресторанном зале для завтрака к этому часу присутствовало всего несколько человек, трое из которых были официантами. Лионелла села за столик и подозвала одного:
– Кофе. Черный. Без сахара.
– Что-нибудь еще? – Это был тот самый парень, что обслуживал их столик вчера во время игры.
Она дружелюбно кивнула:
– Круассан с грушевым вареньем.
С круассаном был перебор, и Лионелла пообещала себе, что, когда все закончится, она пойдет в спортивный зал или, по крайней мере, в бассейн.
Под словом «все» подразумевалась история с убийством в номере Шмельцова. Убитый был в ее платье, значит, она – участник событий и должна сыграть свою роль.
Когда официант принес кофе, в зале появились Марго с Катериной. Последняя уже трансформировалась, к ней вернулись привычные горделивость и самолюбование. Сущая безделица – развод с мужем к завтраку был освоен и определен по шкале важности где-то между чисткой зубов и звонком адвокату.
Они сели за стол к Лионелле, но заговорить не успели, потому что в тот самый момент на завтрак пришел Григорий Шмельцов. Он был отрешен, элегантен и, судя по тоске в припухших глазах, старался избежать ненужных контактов. Оглядев зал, Григорий выбрал самую безлюдную часть и, не удостоив взглядом ни одного из присутствующих, ограничился одним общим кивком.
Все, что происходило тем утром в ресторане отеля, было занимательным. Следующим в ряду событий стало появление красивого мужчины лет сорока, одетого с небрежной, но продуманной светскостью. Вел себя он в этом же стиле: всех видел, многих знал, однако никого не выделял для общения. Рассеянно оглядевшись, сел за свободный столик и уткнулся взглядом в окно.
Те, кто знал Кирилла Ольшанского (а это был он), с интересом наблюдали за ним. Особенно женщины, они всегда выделяли его, где бы он ни был.
Быстрые официанты сновали по залу, Шмельцов ел молочную кашу, Ольшанскому принесли кофе и сок.
– Интересно, чем все это закончится, – пригнувшись к столу, доверительно пробормотала Марго. – Я имею в виду убийство.
– Шмельцов давно притягивал к себе неприятности, – заметила Катерина и, взглянув на Баландовскую с обидой, сказала: – Ты не рассказала мне об убийстве.
– Тебе было не до того, – ответила Лионелла.
– Видела труп?
– Следователь попросил не слишком распространяться об этом, – сказав так, Лионелла покривила душой, ни о чем таком он ее не просил.
Но едва вспомнив о следователе, она увидела его самого.
– Прошу прощения… – Фирсов повернул мощную шею, оглядел сидевших за столиком дам и остановился на Лионелле: – Нужно поговорить.
– Сейчас? – удивилась она.
– Жду вас в баре. Приходите туда, как только позавтракаете.
Фирсов удалился. Теперь стало заметно, какой сокрушительный эффект произвело его появление. В зале сделалось тихо, и все взгляды были обращены на Лионеллу.
Она же думала лишь о том, что допустила непростительную промашку с платьем, которое не вписывалось в текущую мизансцену и ситуацию в целом. Прервав завтрак, Лионелла поднялась к себе в номер и переоделась в другое платье – приятного серого цвета в белый горошек.
Когда она вошла в бар, сразу увидела следователя, поскольку не заметить его большую фигуру не представлялось возможным. Он сидел на высоком табурете за стойкой и пил кофе, судя по размерам мизерной чашки – эспрессо.
– К счастью – отель маленький, – сказал Фирсов тихо, но внятно.
Лионелла услышала его издали и подошла ближе:
– Вы это к чему?
– В баре никого нет кроме нас и бармена. Сок или кофе?
– Стакан минералки.
Бармен поставил перед ней стакан минералки, после чего удалился.
– А я вот с чашечкой кофе… Спать еще не ложился. – Фирсов нехотя улыбнулся, показывая всем своим видом, что с ним можно держаться откровенно и просто. – Надеюсь, вы поняли, это не допрос…
– Что вам нужно?
– Информацию об одном человеке.
– С чего вы решили, что она у меня есть? – сдержанно поинтересовалась Баландовская, испытав при этом чувство, похожее на досаду. – Мне кажется, в вашем ведомстве можно отыскать информацию на любого из нас.
– Вы дружны с Кириллом Ольшанским?
– Настолько, что на завтраке он даже не поздоровался.
– У него есть все основания для подобной забывчивости. Мы с ним попрощались сорок минут назад.
– О чем говорили? – спросила Лионелла.
– Ждете, что все вам расскажу?
– Нет.
– Тогда зачем спрашивать?
– Что ж, давайте эту тему оставим… – Лионелла дала понять, что готова принять любое его решение, если оно продиктовано интересами следствия.
Следователь задал новый вопрос:
– Ольшанский – это псевдоним? Ведь он, кажется, художник?..
– Это настоящая фамилия Киры.
– Киры? – Фирсов склонил голову набок, словно прислушиваясь.
– Кирилл… Кира… Друзья зовут его так.
– Режиссер Ефим Ольшанский никем ему не приходится?
– Кирилл – его внук, – сказала Лионелла.
– Вот оно как!
– Мир тесен.
– Не терплю бессмысленных фраз.
– Еще их называют крылатыми, – усмехнулась она. – Иногда банальные фразы звучат откровением.
– Вернемся к затронутой теме. Ефим Ольшанский был заметной фигурой в советском кинематографе и, кажется, состоятельным человеком. Отпрыски таких людей рождаются с золотой ложкой во рту.
– Отец Кирилла погиб молодым. Так что наследство дед оставил ему.
– Деньги?
– Не только. Кроме денег – три московские квартиры, дача с двумя гектарами земли и прочие ценности.
Оживившись, Фирсов полюбопытствовал:
– Что подразумевается под прочими ценностями?
– Во-первых, драгоценности Инессы Ольшанской.
– Она была великой актрисой.
– Великой актрисой и второй женой великого режиссера. Кирилл, кстати, не ее внук.
– Вы сказали – во-первых… – следователь говорил отчетливым, ясным голосом.
– Что? – не поняла Лионелла.
– Драгоценности жены – это во-первых.
– Мутная история. Большая часть ювелирных украшений исчезла еще до смерти Ольшанской. Между тем она владела редкими сокровищами.
– Что во-вторых?
– Бесчисленное множество предметов искусства. Как вы понимаете, Кирилл стал художником не на пустом месте.
– Что-то я не видел его картин.
– Думаете, их видел кто-то другой? – Лионелла пожала плечами. – Просто все привыкли считать Кирилла художником. Кстати, он окончил Академию художеств здесь, в Санкт-Петербурге.
– Вернемся к предметам искусства, – напомнил ей Фирсов.
– Это бессмысленно. Кирилл все промотал. К примеру, глиняная тарелка, расписанная Пабло Пикассо, ушла за бутылку вина.
– Подвержен?
– В каком смысле?
– Пьет?
– Не больше других. Как вы знаете, выпивка в среде художников – обычное дело. Кирилл Ольшанский – безалаберный человек. Пришли друзья, денег нет, снял со стены тарелку – и вуаля! К слову, о бессмысленных фразах: то, что легко досталось, не очень ценится.
– В этой фразе – глубокий смысл, – сказал Фирсов, и Лионелла улыбнулась:
– Наконец-то вы хоть в чем-то согласились со мной.
Егор Петрович замолчал, и было ясно, что он ищет нужный вопрос. В конце концов вопрос прозвучал:
– Ольшанский нуждается в средствах?
– Об этом все знают. Он – на мели.
– Что не помешало потратить приличную сумму за участие во вчерашней игре.
– Не знаю, что взбрело ему в голову. «Зарядка для ума» подходит для скучающих дам и вышедших в тираж стариков. Но, как вы знаете, Кирилл на игру не пришел.
– Мне это известно.
Лионелла Баландовская отстранилась, чтобы оглядеть собеседника. В ее голосе послышалась напряженность:
– Вы хотите обвинить Киру в убийстве?
– С чего вы это взяли?
– Тогда к чему такие вопросы?