Страница 237 из 257
Я не знаю, как долго лежу на мёртвом теле, смотря в одну точку. Я не помню, зачем я тут. Не помню ничего из того, что было со мной. Только могу гладить грудь Петру, успокаивать его и шептать о том, что теперь он свободен. Он обретёт спасение, я верю в это. Верю...
— Госпожа, — незнакомый голос раздаётся надо мной. Вздрагиваю и поднимаю голову, вижу нескольких мужчин с факелами, окружившими нас.
— Он... он мёртв... моя вина... он мёртв, — шепчу, а глаза вновь наполняются слезами. Незнакомец печально бросает взгляд на Петру и кивает мне.
— Пойдёмте. Тут нельзя оставаться, — предлагает мне руку, а я мотаю головой, крепче стискивая одежду Петру.
— Нет... я... нет... не должна, — смотрю на него и улыбаюсь, мысленно заверяя, что пройдёт его боль.
— Мы возьмём его, женщины могут вернуться, госпожа. Ну же, — меня кто-то обхватывает за талию, отрывая от тела. Смотрю, как другие мужчины осторожно поднимают его и кивают тому самому, что пришёл так поздно.
— Мой кинжал, — вспоминаю я, осматривая землю, всю перепачканную в крови. Вижу рядом с телом Римы его и пытаюсь перебороть это чувство вины, что убила. Убила двоих и желала этого. Меня отпускают, давая возможность поднять кинжал и крепко сжать его в руке.
Указывают вперёд, и я иду, переживая боль утраты внутри. Больше не плачу, сил нет, едва могу передвигать ногами, рука саднит, но не чувствую этого. Только пустоту в сердце, где было место для Петру.
Мы продолжаем идти этой процессией, пока на холме не вижу огни лагеря, а недалеко в низменности алые костры, что полыхают за стенами города.
— Вэлериу, — шепчу я, поворачиваясь к мужчинам, доходящим до меня. Ищу ответ в их молчаливых лицах. Никто не отвечает мне. И страх поселяется в душе. Только открываю рот, но мужчина обхватывает меня за талию, и прыгает на дерево, как и остальные с какими-то криками несутся позади нас.
Неужели, не успела? Неужели, Петру погиб зря?
Думать об этом сейчас, нет сил, только жмуриться и ждать, когда это прекратится. Означать такое поведение может только одно — нападение. А мужчины продолжают нестись, пока горячий поток воздуха не проходит по моему лицу. Распахиваю глаза и вижу, что мы уже в лагере, где расставлены палатки, мужчины бегают, что-то кричат, на земле лежат мёртвые. Слишком слаба, даже чтобы плакать. Не ожидала я, что войну познаю хоть когда-то.
Мужчина продолжает идти, крепко держит меня, раздавая распоряжения об укреплении позиций, о теле Петру. Опускает меня на ноги и кланяется.
— Спасибо вам, — шепчу я, испытывая благодарность за то, что спасли. И нет их вины в смерти Петру, только моя. И хочется как-то подбодрить этого мужчину, оказавшегося тут и ещё живого.
— Вэлериу. Где он? — голос дрогнул на его имени, а в груди появилось неприятное чувство.
— Позади вас палатка, вам там все объяснят, — отвечает мужчина и его зовёт другой, вносящий в лагерь растерзанное тело, как видимо, его друга.
Мой взгляд проходит по этим вампирам. Мужчинам. Я оказалась в эпицентре костров, сжигающих тела, криков и настоящего ада. Даже слышу неподалёку бой, удары мечей и победные кличи. Было невозможно дойти сюда без потерь. Но принять, что это была потеря Петру — пока не могу.
— Лия! Какого черта ты тут делаешь? — знакомый голос и пусть злой, агрессивный раздаётся за моей спиной, но я рада увидеть его, резко развернувшись. Увидеть, насколько обожжена его одна часть лица, как он прикладывает окровавленную тряпку к нему и шипит.
— Лука, — шепчу я, подбегаю к нему и обнимаю за талию.
— О, вот этого мне не хватало. Что ты тут делаешь? Ты должна быть уже за пределами Румынии! — отрывает меня от себя и толкает внутрь палатки, где рядом с импровизированным спальным местом из ткани стоит ведро, и множество тряпок разбросано по земле.