Страница 87 из 108
— Но у того крестьянина пошёл насмарку труд целых двух лет. А ведь у него семья... Теперь они будут голодать, а может быть, даже погибнут.
— Так ведь и нам придётся умирать, если перевес будет на стороне врага.
— Себя я как-то не представляю — я понимаю боль крестьянина, безнадёжное положение, в котором он оказался. У него не было никакого выхода, раз он лишил себя жизни. Я вижу страдания многих критян...
— Тогда закрой глаза. Тебя никто не заставляет смотреть на их горе.
— Я повинуюсь зову своего сердца... — возразил солдат, и его слова порадовали меня.
Глава восьмая
Несколькими днями позже меня встретил Энос, отец Рианы.
— Государь! — обрадовался он. — К западу от Ахарны возвышается гора Юхтас. Её видно и из Кносса. Многие жрецы уверяют, что там, наверху, похоронен наш бог Загрей, которого мы теперь называем Зевсом. На вершине горы есть храм, куда я регулярно, два раза в год, совершаю паломничество. Воздав должное Зевсу, я брожу по окрестным долинам и пещерам. В некоторых пещерах с незапамятных времён находятся святыни и могилы...
— А не видел ли ты там и духов преисподней? — ради шутки поинтересовался я.
— Не знаю, государь! Однажды неожиданно разыгралась непогода и пошёл сильный дождь, я укрылся в одной пещере. Там я почувствовал запах тления... Он был настолько отвратительным, что я готов был тут же убежать прочь. Но потом всё же пересилил себя и пошёл вглубь... и тогда я увидел его...
— Кого же? Бога подземного царства?
— Нет, государь, какое-то небольшое и толстое существо с короткими руками и ногами, на которых виднелись когти. Вдоль его туловища тянулся какой-то нарост с зубцами, напоминавший петушиный гребень.
Я попытался скрыть улыбку.
— И это существо походило на человека?
— Разве боги ада имеют человеческое обличье? Не знаю... Впрочем, оно стояло вертикально, упиралось руками о стены и пристально смотрело на меня... Мне казалось, что я умру от страха...
— Может, ты был пьян? — добродушно спросил я.
— Я, конечно, не враг вину, однако стараюсь избегать его, ибо чрезмерное употребление вина мешает отличить дозволенное от недозволенного. А от воды из источника не захмелеешь. От овечьего и козьего молока тоже.
— Выходит, страх гнал тебя из этой пещеры? — допытывался я.
— И не раз, — признался он. — Однако любопытство каждый раз брало верх, и я возвращался. У этого существа — теперь я точно разглядел — была кожа, как у ящерицы, и колючий панцирь.
— Это было животное, — сказал я и насмешливо спросил: — Какие же звуки оно издавало? Хрюкало или лаяло?
— Нет, государь, оно было мертво, и уже очень давно. Оно напоминало мумию. Сухой воздух пещеры, а может быть, и свинец, содержащийся в горных породах, не дал ему разложиться.
— На кого походило это древнее животное Крита?
— На крокодила. Когда я рассказал о нём приятелям, они подтвердили, что тоже находили похожие существа, сохранившиеся благодаря воздуху пещер. Один обнаружил в пещере гуся с головой ящерицы и крыльями, как у летучей мыши. Откуда только взялись такие чудища?!
— Мир, в котором мы живём, возник очень давно, — ответил я. — Однажды мы вели здесь, в Кноссе, строительные работы и сильно углубились в землю. И нашли там предметы, изготовленные людьми ещё из камня. В то время не имели понятия даже о бронзе. А ещё раньше, может быть больше ста тысяч лет назад, люди были наверное ещё примитивнее, жили в пещерах и хижинах. Тогда и животные были наверняка крупнее и выглядели более устрашающе.
— А ещё раньше, государь? — заинтересовался отец Рианы.
— Этого и я не знаю... Кстати, покажи мне пещеру, в которой ты был.
Энос тут же изъявил полнейшую готовность.
Солнце палило вовсю. Кругом не было ни души. Я попросил Эноса сделать передышку, и мы расположились под сенью пиний на краю холма. Воздух казался раскалённым.
Некоторое время я лежал без движения, любуясь окружающей природой. Она дышала таким умиротворением и вызвала в моей душе такое волнение, что мне показалось, будто я сливаюсь с ней.
Вокруг гудели и жужжали насекомые, пели цикады. Пахло смолой и миррой, пахло тимьяном, майораном, шалфеем и дикой мятой.
Погруженный в свои мысли, я положил в ладонь горсть земли и обнаружил, что она по-прежнему содержит вулканический пепел.
Невдалеке я заметил деревню. Вздымавшиеся над ней горные вершины делали её маленькой и невзрачной.
Подобные деревни были разбросаны по всему Криту. Одни насчитывали всего несколько домов, в других их было так много, что они больше напоминали небольшой город. Во время своих поездок я каждый раз встречал эти хорошо знакомые мне убогие хижины, крытые соломой. Часто они не имели окон, и свет проникал внутрь через двери. Двухэтажные дома попадались редко — как правило, они принадлежали зажиточным торговцам.
В очередной непродолжительный отдых мы вышли на разъезженную деревенскую улицу. Сейчас, летом, она была покрыта пылью, а в сезон дождей превращалась в непролазное болото.
По этой улице крестьяне изо дня в день гнали своих ослов, овец и коз. Вдоль неё, как и во многих других деревнях, росли кипарисы и оливковые деревья.
Рыночная площадь, расположенная посреди деревни, была окружена небольшими лавками, которые торговали солью, зерном, мясом, тканями, глиняной посудой и, разумеется, вином.
Наконец Энос привёл меня в пещеру и показал мне свои находки. Я с удивлением взирал на мумифицированную ящерицу, а потом увидел в глубине пещеры, в боковом ответвлении, птицу со странными ногами и животное, похожее на слона, только с очень длинной шеей и толстым хвостом. Когда я поддел ногой странную голову животного, она рассыпалась...
На обратном пути меня накрыла чья-то тень. Я невольно вздрогнул — над нами пролетела какая-то крупная птица.
— Кто это? — испуганно спросил я.
— Ягнятник... Красавец, верно? — воскликнул Энос.
— А какие огромные крылья! — поразился я.
— Это самая крупная хищная птица у нас на Крите. Размах крыльев чуть ли не три метра.
Солнце готово было скрыться за горизонтом, поэтому мы решили переночевать в деревне. Местный староста отвёл мне большой, просто обставленный дом.
Вечер был тёплый, и мы с Эносом отправились на деревенскую площадь. Присев к костру, мы решили послушать местных певцов. Вместе с остальными слушателями мы восхищённо рукоплескали выступавшим. Они пели про поля и леса, про домашнюю работу и воспитание детей. В одной из песен промелькнуло какое-то имя, и сидящий возле нас крестьянин шепнул нам, что это имя человека, избавившего деревню от нападения пиратов...
Не спеша, возвращаясь в отведённый нам дом, мы подошли к одному крестьянину. Сидя под деревом, он блаженно потягивал какой-то странный напиток, издававший резкий запах.
— Как ты можешь пить такое? — удивился я.
— Все критяне любят эту цикутию за её необыкновенный вкус, — объяснил он. — Хорошо! — И он сделал очередной глоток...
Недалеко от дома я сорвал какое-то растение и принялся его разглядывать. У него были закруглённые листочки, покрытые беловатым пушком, и красные стебли.
— Это замечательная трава, — подсказал мне Энос, — настоящий критский диктам.
— Она встречается редко?
— Нет. Это типично критское растение. Название говорит о том, что впервые его нашли в горах Дикт. Крестьяне прозвали его «радостью гор». Не за какую-то необыкновенную красоту листьев, а за его свойства. Это целебная трава, и её используют повсюду. Употребляют и для крашения, а когда-то из неё приготавливали даже духи. Многие называют её травой счастья и венками из неё украшают новобрачных.
Оказавшись опять в Кноссе, я не мог понять, что со мной. Окружающее я видел словно в тумане. Всё тело у меня болело, а каждый шаг вызывал сильную одышку.