Страница 22 из 79
По словам Сергея Шевчука, артиллеристы Титова [и он сам] были похоронены на окраине кукурузного поля — в силосной яме. А потом, уже после войны, яму раскопали местные комсомольцы — чтобы перенести останки генерала в село, названное его именем.
Подсказал Сергей Павлович и фамилию человека, участвовавшего в перезахоронении. Им оказался житель Титово, бывший учитель и бывший сельский комсорг Виктор Кривык. С ним вместе вскоре мы и побывали на месте захоронения, выделявшегося на местности буйным сиреневым кустом. По рассказу Виктора Яковлевича выходило так, что в 1957 году комсомольцы из силосной ямы взяли лишь останки генерала, узнав его по шинели с пуговицами с гербами, и еще нескольких бойцов, похороненных рядом со своим командиром. Остальные же артиллеристы, не сумевшие в октябре 41-го года вырваться из окружения и принявшие свой последний бой неподалеку от Водяного [по воспоминаниям старожилов, они тогда били по вражеским танкам прямой наводкой зенитных орудий. Пока их самих не накрыли немецкие минометы], так и оставались лежать в силосной яме.
Как выяснилось со временем, власти Куйбышевского района публикацию газетную не проигнорировали — по ней даже было принято соответствующее решение. Однако непосредственно начать раскопки в поле сумели только накануне 60-летия Победы в Великой Отечественной войне, то есть, весной 2005 года. Причем курировать ход полевых работ взялся все тот же Сергей Шевчук, имевший к тому времени должность заместителя главы Куйбышевской райгосадминистрации.
А в начале мая 2005-го на раскопках побывал запорожский губернатор Юрий Артеменко, которого шокировал вид разрытой могилы. И в особенности — небольшой, явно женский скелет с гребешком возле черепа… Говорят, у войны — не женское лицо. Глупости, у войны вообще нет никакого лица! Сама могила на окраине поля и была войной, не покидавшей Титово 60 лет.
— Среди останков, — объяснил руководитель раскопок археолог Петр Осадчук, — мы обнаружили 20 солдатских медальонов. Фамилии же сохранились лишь в пяти из них. В остальных медальонах не собиравшиеся умирать солдаты хранили… иголки с нитками. Или же вообще они были пустыми. Поэтому утверждать можно лишь следующее: в силосной яме похоронены были Павел Бурмыга и Василий Окороков [оба из Краснодарского края], Алексей Поляков и Семен Сорокин [Самарская область] и Наталья Кузнецова — ее гребешок как раз и видел в могиле губернатор.
— Какие-то еще вещи вы нашли?
— Несколько часов, например. Одни — наградные, принадлежавшие солдату по фамилии Щербатенко. Карманные зеркала сохранились. А у одного бойца мы обнаружили помазок для бритья, завернутый в кусок газеты «За коммунизм». Датирована она шестым октября 41-го года. Выходит, солдат читал ее за два дня до гибели. Обнаружены также зеркала [одно — круглое] с остатками зеркального слоя, фрагменты обуви, обрывки газет или листовок… Должен сказать, что из обмундирования лучше сохранились те части, которые были промаслены. Как мы поняли, у бойцов имелись запалы [не представляющие сейчас опасности]. Карманы, где они лежали, не тронуты тлением и молочной кислотой, присутствовавшей в силосной яме. А вот каски от нее пострадали здорово! Даже монеты она разъела так, что на многих невозможно различить номинал. Обнаружили мы также четыре пуговицы, на которых можно различить герб СССР. Наверное, они — с шинели генерала Титова. Обнаружены как раз в том месте, где в 50-х годах проводились поисковые работы.
— Все артиллеристы погибли в бою? Можно об этом говорить утвердительно?
— Практически все: от осколков, от пуль. Зафиксировали мы, правда, один поврежденный череп — возможно, от удара прикладом. Вероятно, так фашисты расправились с раненой медсестрой. И один череп имел отверстие во лбу. Может быть, и этого бойца тоже немцы добили, но не прикладом, а пулей.
— Всего вы обнаружили…
— Шестьдесят восемь бойцов.
Их останки и были перезахоронены на воинском мемориале в центре села Титово, в котором, наконец-то, закончилась война».
Здесь погиб генерал Алексей Титов
Бюст генерала Алексея Титова [с погонами] в селе Титово
История 15-я. О чем рассказала фронтовая похоронка
Бережно взяв в руки предложенный мне депутатом Запорожского облсовета Юрием Чекальским пожелтевший от времени небольшой листок бумаги, адресованный «гражданке Квасницкой Ольге Константиновне», я, с трудом разбирая полувыцвевшие слова, прочитал: «Ваш муж, старший сержант Квасницкий Яков Павлович, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 4 декабря 1944 года. Похоронен с воинскими почестями в городе Мишкольц [Венгрия]».
Дважды призванный на войну
До чтения похоронки я уже знал, кто такой старший сержант Яков Квасницкий. Это дядя супруги Юрия Лукьяновича Екатерины Степановны, родной брат ее мамы.
— Мы с женой были в Мишкольце, — рассказывает мой визави. — Пытались отыскать могилу Якова. И не нашли. Хотя спрашивали у многих. Кстати, венгры очень чтут память советских солдат, погибших на ихней земле. И постоянно ухаживают за воинскими захоронениями. Но вот где конкретно похоронен Яков Квасницкий, нам в Мишкольце никто не подсказал. А очень бы хотелось выяснить.
По рассказу сестры Якова — мамы Екатерины Степановны Чекальской, 89-летней Ольги Павловны, ее младший брат призывался в Красную Армию дважды. Первый раз — в 1941 году, сразу после начала войны. Повоевать тогда ему довелось, правда, недолго: в Запорожье, когда к городу подошли немцы, он попал в плен. Но умудрился сбежать от фрицев! И живым-здоровым вернулся в родное село — в Одесскую область. Там, на Одесщине — в Грушковском районе, Яков закончил школу. А до школы, между прочим, успел поработать в колхозе, куда пастухом определился в семь лет.
Яша рос смышленым, подвижным, озорным хлопцем. Мог, например, ночью срубить дерево и, забравшись на крышу дома, где жила нравившаяся ему девчонка, воткнуть это дерево в трубу дымохода. А утром сельчане цокали языками: вот это да! Кто ж умудрился его туда пристроить? Только Яшины приятели не удивлялись. Они точно знали, кто в селе способен на такое.
Из немецкого плена Яков вернулся возмужавшим. Еще бы: в восемнадцать лет он уже имел конкретное представление о войне. На себе ее испытал, если можно так выразиться. И испытания эти, как оказалось, далеко не закончились. Через какое-то время оккупировавшие село фашисты всю местную молодежь, включая и Якова, надумали отправить на принудительные, как тогда говорили, работы в Германию.
И Яков снова сбежал от немцев! Когда эшелон с угнанной одесской молодежью катился, постукивая колесами на стыках рельсов, по Румынии, он ночью проделал дырку в полу вагона и выбрался на ходу через нее на волю. А потом, дойдя до ближайшей реки, переправился через нее на снопах, найденных в поле.
По воспоминаниям его сестры, во второй раз на фронт Яков ушел вместе с частями Красной Армии, освободившими Одесскую область и продолжавшими решительно теснить немцев.
«Мне очень хорошо»
Я читал фронтовые письма Якова домой. Солдатских треугольничков [с пометкой «просмотрено цензурой»] в семье Юрия Чекальского хранится немного. Они лаконичны, как лаконична молитва, но каждое слово этих писем пронзает сердце, как пронзают сердце скупые слова молитвы. «Привет из Венгрии, — писал Яков 22 октября 1944 года. — В первых строчках сообщаю, что я жив и здоров, чего и в вашей жизни желаю. Мама, я сейчас пошел на повышение. Я сейчас командир взвода. Так что мне хорошо. Я был в тылу немцев за 50 километров [от линии фронта, — авт.]. Давал им жизни! Так, как партизаны на Украине. И поэтому долго не получал писем. Напишите, как вы живете. Пока до свидания. Ваш сын Яша».