Таричетай

«У нас сейчас тоже предстоит битва. Битва за выживание. Враг снаружи, за этими стенами, и враг внутри. Все вместе мы никогда не сможем победить, но – некоторые смогут победить смерть. Ради остальных часть из нас должна пожертвовать своей жизнью. Не смотря ни на что, мы должны выжить и выполнить свою миссию. Когда придет время и поступит приказ от вышестоящего командования, мы должны нанести удар. Родина, доверившая нам оружие возмездия, верит в нас».

Они, по-прежнему, ничего не понимают. Я нахожу лицо своей матери и вижу в глазах подозрение. Она уже уверена, что им не стоит ждать благополучных и радостных вестей от этого построения. Она хмурит брови и прикрывает меня рукой.

«Я с трудом смог принять это решение, мне невыносимо думать, что другого выхода у нас нет. Нас слишком много, а запасы пищи на исходе. Те, кто сегодня уйдут, позволят бороться остальным за жизнь».

Я смотрю на экран, где генерал Коробов лично отсчитывает каждого десятого. Моя мать была двадцатой, а я – двадцать первым. И я помню тот момент, когда мы строились – мама, словно что-то чувствуя, сначала встала слева от меня, а потом, через мгновение, шагнула в сторону и встала справа. Сейчас, когда прокручиваю эту запись, я изумляюсь, – как же должны бояться люди, чтобы покорно дать себя убивать.

Выстрел из пистолета в голову каждого десятого, как залп военного салюта в честь всех погибших.

Крики тех, кто потерял своих близких, как пронзительный стон.

Запах пороха и крови, проникающий в сознание, где пустота потери.

Тело мамы, лежащее на бетонном полу в неловкой позе.

И слезы на моих глазах. Я уже тогда знал, что эмоции выражать нельзя. Поэтому я, восьмилетний мальчик, стоял и смотрел на безразличные лица солдат, которые уносят тело мамы. И это замороженное состояние сознания осталось со мной на многие годы.

Я не могу плакать. Я и сейчас, как двадцать лет назад, молча созерцаю мертвые тела, окружающие меня, и ни одной слезинки не появляется в моих глазах.

Жизнь – это случайно и ненадолго.

Смерть – это обязательно и навсегда.

7

Первым человеком, увиденным Экватором, когда он вошел в помещение, была женщина. Пожилая, не симпатичная, одетая в черную тряпку-балахон, она хмуро и без какого-либо интереса посмотрела на него и продолжила своё дело. Прижав коленом к полу длинную кость, она обухом топора размеренно била по заостренной металлической палке, упертой в суставную поверхность длинной кости. После нескольких ударов кость треснула, женщина расширила трещину острием топора и ловким движением разделила кость на две части.

– Мама, я вернулся с добычей. Вот, посмотри, я привел нового бойца и пристрелил двух гиен, – сказал генерал довольным голосом, чуть подтолкнув вперед Экватора.

Женщина равнодушно глянула на трупы животных и стала выскребать ножом костный мозг из кости.

– А где Кэт?

– Там, – односложно ответила женщина, не прерывая своего занятия.

– Рядовой Экватор, брось добычу туда, – приказал генерал, указав место у стены, и быстро ушел, словно знал, где это «там». Экватор с удовольствием выполнил приказ и, выгнув спину и облегченно вздохнув, посмотрел вокруг.

Он находился в хорошо освещенном большом помещении с высоким потолком. Прямо перед ним была широкая лестница. Ступеньки спускались в центр зала, который представлял собой круглое пространство. Там стояли столы по кругу и чуть справа – большой белый щит, на котором Экватор с изумлением увидел карту мира. Точно такое же изображение планеты, как и в мертвом городе. На столах стояли черные квадраты, назначение которых Экватору было непонятно. Недалеко справа и слева в стенах он увидел теряющиеся в темноте коридоры. И он увидел еще два прохода, через центр зала. Любопытство толкало его вперед, но он не решался сделать шаг.

Поэтому Экватор спросил, обратившись к женщине:

– Где я?

– В жопе, – мрачно ответила мать генерала.

– Ну, это я уже понял, – кивнул Экватор, – но все-таки хотелось знать точнее?

Женщина промолчала, а генерал, возникший внезапно слева, стал громко и настойчиво говорить:

– Что, солдат, вопросы задаем? Интересуемся стратегически важным объектом? Пытаемся разузнать то, что тебе, боец, знать не положено? Вынюхиваем, выискиваем секреты? Не иначе, как ты диверсант! Шпион, засланный иностранной разведкой, чтобы всё выведать и привести за собой вражескую армию.

Экватор хотел возразить, но не успел даже рот открыть.

– Молчать! Говорить будешь, когда я дам команду! Отжаться от пола двадцать пять раз, солдат!

Экватор понял первую часть приказа, и даже не стал пытаться возразить, но вторую часть – отжаться двадцать пять раз – он не знал, как выполнить, поэтому стоял и тупо смотрел на генерала. Тот заметно покраснел, увидев, что его приказ нагло игнорируется. Затем выхватил пистолет из кобуры и направил ствол в голову Экватора.

– Что не понятно, солдат?

– Я не знаю, что надо делать, – пробормотал Экватор, чувствуя холод металла кожей лба, и, понимая, что этим предметом можно лишить жизни человека. Увидев, как начинают краснеть глаза командира, он зачастил:

– Вы, господин генерал-лейтенант, приказали отжиматься от пола двадцать пять раз, но я не знаю, как это сделать, потому что я не знаю, что надо делать.

Генерал резко убрал пистолет и, сделав подсечку, повалил Экватора на пол.

– Я сказал, отжиматься на руках от пола двадцать раз!

– Колени убрать! – сразу вслед за приказом последовал очень болезненный удар по ногам, после которого Экватор стал отжиматься более-менее правильно. Он, надув щеки, отталкивался руками от пола, стараясь держать тело прямым, – как только он выгибал спину, сразу следовал удар ботинком.

Отжаться он смог только десять раз. На одиннадцатый раз Экватор остался лежать на полу, будучи не в состоянии пошевелиться из-за сильной боли в мышцах рук.

– И вот такие ублюдки приходят служить в Российскую Армию! – недовольный голос генерала звучал со всех сторон. – Ну и как я могу этому слабосильному уроду доверить охрану и оборону ядерного щита нашей Родины! Да он же не сможет в нужный момент нажать на кнопку! Встать, солдат!

Экватор вскочил и, глядя на спокойное лицо генерала, подумал о том, что тот безумен. В красных глазах, которые смотрели на него, не было ничего, кроме яростного желания повелевать и убивать. Генерал смотрел на него, как на муху, которая уже обречена. Он явно не видел в нем человека, и именно это привело Экватора к мысли, что он действительно обречен.

– Что ж, солдат, будем тренироваться. Будет трудно, но ничего другого не остается. Тебе будет доверена важнейшая работа, которую предстоит выполнять всю оставшуюся жизнь. Да, именно так, очень короткую оставшуюся жизнь.

Экватор хотел сказать, что он надеется на скорейшую смерть, которая избавит его от этой важной работы, но вовремя одумался. Он еще ничего здесь не узнал, чтобы призывать смерть. Поэтому он, тупо глядя в красные безумные глаза генерала, громко и четко сказал:

– Будут незамедлительно и точности исполнены все ваши приказы, господин генерал-лейтенант! Рядовой Экватор готов к тренировкам, благодаря которым мне представиться возможность выполнить важную работу, которую вы, господин генерал-лейтенант, приготовили для моей очень короткой жизни!

– Вот, смотри-ка ты, уже лучше, – по лицу генерала расплылась довольная улыбка, – эдак, боец, у нас с тобой произойдет полный анально-коитальный консенсус.

Конец фразы Экватор не понял, но подумал, что услышанные слова достаточно противны, чтобы хотеть узнать их значение.

– Накормить его надо, – сказала мать генерала, – а то скоро от истощения падать начнет. И переодеть, потому что от него воняет.

– Ага, дать ему работу, и только потом накормить.

Экватор услышал еще один женский голос и инстинктивно повернул голову налево.

Молодая и довольно симпатичная женщина, одетая в белое платье, стояла рядом и смотрела на него. Она выглядела по-ангельски невинно, её светлые кудряшки, словно облако, окутывали голову. Стройная фигура и открытые взору ноги. И еще – Экватор почувствовал еле уловимый запах, который заставил вздрогнуть его организм. Он замер, забыв о том, что рядом находится монстр.