Страница 15 из 20
Глеб Иванович и Озеровский поднялись по ступенькам крыльца, промеж каменных, мордастых, гривастых львов. Аристарх Викентьевич аккуратно, костяшками пальцев, постучал в дверь:
– Откройте, пожалуйста! Мы из ЧК. Я у вас сегодня уже был.
Бокий усмехнулся: будь на месте старика Доронин, тот бы грохнул кулачищем в косяк, после чего, не спрашивая, рванул дверь на себя. Власть.
Створки распахнулись. На пороге стояла старушка, божий одуванчик. Ручки на груди, в глазах испуг.
– Проходите, проходите… Ой, что ж будет, что ж будет? – Стонала женщина, провожая гостей в столовую. – Как жешь оно то после… И куда нам теперь? Старик то у меня совсем хворый, прислуга распоясалась… Времечко..
– Простите, как ваше имя – отчество? – Глеб Иванович прошёл в залу, одновременно, столовую, вытянул из-за круглого стола стул, присел на него. Огляделся. Да, богато жил товарищ Урицкий. И хрусталь в буфете, и часы башенные в углу, и стулья мягкие. Камин в углу. Золотые, по нонешним временам, дровишки колодцем сложены. И хозяйка дома при параде: чистенькая, в фартучке, белом, накрахмаленном. Ты погляди, на что картошку переводил Моисей Соломонович, в голодном то Питере[8].
– Арина Спиридоновна.
– Так вот, Арина Спиридоновна, о том, как с вами будет дальше, поговорим позже. В беде не оставим. А, пока, расскажите нам вот об этом молодом человеке.
Бокий извлёк и кармана пиджака фото Канегиссера, протянул хозяйке дома.
– Вы подтверждаете, что узнали именно этого человека, когда вам сегодня предъявил фотографию наш сотрудник?
Женщина всхлипнула.
– Они… Они приезжали к Моисею Соломоновичу.
– Хорошо. – Глеб Иванович вытянул из кармана второе фото. – А этот юноша бывал в вашем доме?
Старушка взяла фото Перельцвейга. Руки задрожали.
– Володя… Володенька…
Из глаз брызнули слёзы.
– Насколько я понимаю, вы знакомы с этим молодым человеком?
– Да, это Сельбрицкий Владимир Борисович, друг Леонида Акимовича.
– Скажите, кто первым посетил дом товарища Урицкого? Канегиссер или его друг?
– Первым у нас побывали Леонид Акимович. – Старушка успокоилась, а потому отвечала внятно, чётко. – А Владимира Борисовича они привели по лету. После Моисей Соломонович подружились с Владимиром Борисовичем. Тот часто оставался у нас ночевать. Пока… – Морщинистая рука прижалась ко рту. – Пока его не расстреляли. Десять дён тому.
– Моисей Соломонович сильно переживал смерть друга? – Прозвучал за спиной Бокия голос Озеровского.
– Очень. – Женщина смахнула слезу со щеки. – Перестал есть. Два раза напился. Да так, что на ногах не стоял. Чуть не отравился.
– Леонид Акимович в те дни бывал в вашем доме? – Продолжал допрос Аристарх Викентьевич.
– Приезжали. Один раз, дён пять назад. Поздно. Ночью. Кричали, очень кричали друг на друга там, – рука указала в потолок, – в кабинете Моисея Соломоновича. После Леонид Акимович выбежали, крикнули, что ненавидят Моисея Соломоновича, и убежали. Больше их не было.
– Скажите, непосредственно перед смертью Сельбрицкого, Леонид Акимович посещал ваш дом?
Старушка отрицательно качнула седой головкой.
– Нет, приезжали за неделю до того. А потом вот только когда поссорились.
– В предпоследний раз Леонид Иоакимович приезжал один?
– Приехали одни.
– То есть… Вы хотите сказать, приехал один, а уехал с кем-то?
Старушка не сей раз качнула головой утвердительно.
– С кем?
– С помощником Моисея Соломоновича. С Сашенькой. – Озеровский перекинулся взглядами с Бокием: Иоселевич Александр Соломонович. – Очень обходительный молодой человек. Он тогда приехал вместе с Моисеем Соломоновичем. Прошли наверх, в кабинет. Долго разговаривали. А тут и Леонид Акимович нагрянули. Моисей Соломонович и Сашенька спустились. Покушали. Леонид Акимович кулебяку привёз. Моисей Соломонович очень любили кулебяку. Водочки выпили.
– Вы уверены, что они уехали вместе? – Поинтересовался Глеб Иванович.
– А то, как же. Разом. Сама открывала двери.
Едва чекисты покинули дом на Васильевском, Бокий тут же отвёл Озеровского в сторону:
– Аристарх Викентьевич, понимаете, чем пахнет дело?
– Не пахнет, воняет.
– Категорично, но точно. – Хмыкнул чекист, и тут же закончил мысль, глядя в глаза следователя. – Не боитесь? Может, самоотвод?
Старик горько ухмыльнулся:
– Не желаете сор из избы выносить?
– Нет. – Бокий и не подумал обидеться. – За вас боюсь. Сами видете, куда клонит. Когда почнём тянуть верхушку, станет жарко, даже для нас. А вы из бывших.
Уголки губ сыщика чуть дрогнули:
– Я, Глеб Иванович, давно перестал бояться. С тех пор, как меня пытались убить бандиты, в начале моего карьера.
– Так ведь мы сейчас не с бандитами имеем дело. – Резонно заметил чекист.
– Так ведь и я уже не мальчишка. – Не менее резонно ответил следователь. – Кой-какой опыт имеется.
– Дело разрастается, будто лужа во время дождя.
– Будем копаться в луже. Точнее, в грязи.
– Что ж, иного ответа я от вас и не ждал. В таком случае, давайте договоримся: никакой самостоятельности. Все свои действия согласуйте со мной. И постарайтесь работать тихо.
– Можно просьбу?
– Слушаю.
– Отведите от меня юношу.
– До сих пор не можете простить ему выходку? – Рассмеялся Бокий. – Аристарх Викентьевич…
– Дело не в том. – Серьёзно отозвался сыщик. – Вы правильно заметили, дело разрастается в неприятном для нас виде. Он слишком молод. Вы ведь понимаете, чем это может кончиться?
– Понимаю. – Бокий не прятал глаз. – Отлично понимаю, дорогой мой Аристарх Викентьевич. Но, несмотря на ваше желание, Мичурин останется с вами. Нам необходимо довести дело до конца. А я, на Гороховой, на данный момент, доверяю только вам и Доронину. Демьян Фёдорович, как вы знаете, временно привязан к группе Рикса. Основная тяжесть расследования, ляжет на вас. Такая вот арифметика. К тому же, кто ж ещё сможет научить пацана сыскному делу, как не самый опытный сыщик в ПетроЧК?
Хитрая улыбка осветила лицо Бокия. Оно вдруг стало почти детским, открытым.
Сам ведь совсем мальчишка, – Вдруг осознал Озеровский. – Обыкновенный мальчишка, которому досталась необыкновенная судьба.
– Всё. Едем.
Аристарх Викентьевич хотел, было, рассказать Глебу Ивановичу о том, что им, с Сашей (сейчас именно так захотелось сказать: нам с Александром) получилось выяснить утром в комиссариате внутренних дел Северной Коммуны, однако, передумал, решил перенести доклад на после. Время, посчитал следователь, терпит.
Но в том то и дело, что время уже не терпело.
Саша прибежал на Гороховую, взлетел на второй этаж, ворвался в кабинет.
– Где Аристарх Викентьевич?
Доронин едва не поперхнулся хлебом с луком.
– Чего орёшь? Я тут первый раз за день присел, нет, нужно ворваться. Уехал, с товарищем Бокием. Скоро будут. Сядь, поешь. Не жрамши, небось?
– Не хочу. – Отмахнулся паренёк. – Мне Озеровский нужен.
– Потерпи, придёт. – Демьян Фёдорович хрустнул луковицей. – Где был?
– Встретился с… – Саша запнулся. А действительно, с кем он встретился? Со знакомой? Вроде да. Промеж них с Ниной никогда даже намёка не наблюдалось на что-то. Год назад они ещё были маленькими, да и не до того было: началась война, отец всё время где-то пропадал. Потом, когда вернулся, его посадили. После их с мамой выселили. Так что, не до чувств. А сейчас… Кто они сейчас? Никто. Просто стало жалко Нину. Пропадёт одна. Или ему только кажется, что просто жалко?..
– Так с кем встретился? – Доронин прожевал еду, запил водой из графина, прям из горлышка.
– Ни с кем. – Отмахнулся Мичурин.
– Ясно. Барышню нашёл. – Догадался чекист, тряхнул головой. – Нет, оно понятно. Только днём следует делом заниматься, а не за девками бегать.
– А я и не бегал. – Сашку охватила злость. – Она живёт в моём доме. Ну, в том доме, где мы раньше жили. Вот увиделись.
8
В те времена, если не было никакой возможности приобрести крахмал в магазине, его изготавливали в домашних условиях из картофеля.