Танец мотылька

Размашисто иду по улице навстречу горячему потоку воздуха, дерущему щеки, словно наждачная бумага. Ветрено. Мой бурый хвост трепыхается где-то за спиной, и иногда длинные локоны вылетают наперед и лезут в лицо. Дорожная пыль застилает глаза. Но меня все равно вдохновляет прогулка: я чувствую перемены, и так хочется идти и идти дальше.

Возле арки замедляюсь, остается только пройти через нее, там еще немного, и я увижу всех их: которых и люблю, и ненавижу. Сердце странно сжимается в груди. Девушки – конкуренты, партнеры – поголовно обиженные, что я ни с кем не связала свою жизнь. Но в помощи они же не откажут?

Ныряю под овальный свод, как в бассейн с холодной водой. Тень здесь плотная, зябкая. Звуки шагов разлетаются ритмичным стуком и гаснут где-то высоко-высоко. Дышу ровно, мне сейчас максимально нужно быть спокойной. Смешно. Никто из них не навестил, словно всем все равно, что со мной. Но я сама виновата. Для меня танцы прежде всего: никакая дружба или любовь не могли быть важней. Все это знали. Я тепло относилась только к двум людям, но один меня растоптал, а до второго не могу дозвониться.

Отряхиваюсь, чтобы смахнуть неприятное воспоминание.

Мои шаги впиваются в перепонки, слоятся и, кажется, уже за спиной волочится не одна пара ног. Плечи стягивает ледяным жгутом, но я стараюсь не обращать внимания на волнение: иду дальше, иду медленней.

Шаги. Не мои шаги позади. Сейчас на улице разгар дня, а меня обволакивает такой страх, словно я погружаюсь в глубокую непроглядную ночь. Едва переставляю ноги. Не буду оборачиваться. Это, наверняка, какой-то житель, который просто спешит домой. Иду дальше, выхожу из арки.

Здесь нужно пройти через два двора и небольшой сад. Прислушиваюсь и, наконец, смотрю назад.

За мной двое. Лиц не вижу: на головах нахлобученные бейсболки. Они двигаются целенаправленно, до них расстояние в десятки метров.

Ускоряюсь. Мне сейчас не нужны лишние переживания. Лучше добраться до клуба быстрее.

Решаю обогнуть дом не так, как обычно, по основной дороге, а по тропинке – там почти никто не ходит, слишком ухабисто. Эти двое сворачивают за мной. Я чувствую себя загнанным кроликом, или бабочкой, которая попалась в сачок. Да может они просто идут куда-то? Может им просто по пути?

Оглядываюсь с опаской: мужчины держатся на расстоянии, трудно рассмотреть их возраст и лица. Они переговариваются между собой и многозначно переглядываются. Сглатываю липкий страх и, ускоряя шаг, почти забегаю в узкий проход между высотками. Иду метров десять, никто вроде не преследует. Облегченно выдыхаю. Осталось только выпрыгнуть из каменного коридора, миновать два подъезда, и я буду у цели.

Мое сердце, кажется, стучит сейчас громче шагов. Делаю выдох, затем глубокий вдох. Нужно успокоиться. Не могу же я зайти в клуб вся в бешенном треморе. И что я так прохожих испугалась? Глупость, какая-то.

Еще шаг, и я буду на проспекте, где толпы людей и вереницы машин.

Вдруг передо мной вырастает один из преследовавших. Я застываю от шока. Оглядываюсь: второй крадется позади.

– Пропустите, – вылетает у меня машинально.

Ширина прохода не позволяет оббежать мужчину – он легко схватит меня.

– Она? – спрашивает первый. Тот, что сзади, кивает.

– Что вам нужно? – прилипаю к стене. Здесь кричи не кричи – никто не придет на помощь. Последнее время на это надеяться не стоит – люди стали слишком безразличными к другим. Я и сама такая.

С одним мужчиной и без перелома я бы справилась – крепкая, да и брат показал пару приемов. Но сейчас – это тупик.

Я стою перед выбором: либо сдаться добровольно, либо драться до конца: пока не посыплются кости, и моя кровь не зальет асфальт. И, так не вовремя, в голове вспыхивают воспоминания об аварии. Меня невольно сгибает, всплески и слайды размазывают широкой кистью полотно реальности.

Крик, взмах руки, на кольце округлый камень. От боли выворачиваюсь в сторону. Глаза засвечивает яркий всплеск, затем меня придавливает чьим-то громадным телом, и вмиг все исчезает.

– Хватай ее, – говорит кто-то слева. Пользуясь минутным облегчением, когда видения рассеиваются, я изворачиваюсь и бью наотмашь. Попадаю по небритому лицу. Чувствительную кожу рук дерет до крови.

– Вот тварь! Лягается, – шипит он. Я вижу, как горят злые глаза и замечаю переливчатое сияние на радужке. Второй зажимает мою шею сзади и начинает душить. Первый, в отместку за пощечину, бьет кулаком в живот. Я хриплю. Кричать нет сил и возможности. Из глотки вырывается только свист.

Сопротивляюсь какое-то время, не обращая внимание на боль под грудью. Пытаюсь сбросить удавку с горла, но мужчина захватывает мою кисть и заводит мне за спину. Одной рукой могу только беспомощно впиваться обломками ногтей в его кожу.

– Давай! – приказывает он первому, и тот разрывает на мне футболку. Как банально и глупо, да и еще среди бела дня. И, как назло, нет сил закричать. Гнев подкидывает меня внезапно, и я бью локтем назад. Мужчина чуть ослабляет хватку. Я выворачиваю его руку, как учил Артем, но тут же получаю удар в спину. Тот, что с пощечиной, сгребает лапищей мои волосы и прикладывает головой о стену. Чудом отворачиваюсь и влетаю в бетон плечом.

От боли перед глазами темные круги. Но я так просто не сдамся! Пусть хоть все ребра переломают: пока дышу, я буду бороться. Но тут же понимаю, что эти мысли нелепые. Меня снова скручивают и приставляют лицом к стене, щеку царапает цемент. Набираю полные легкие воздуха и кричу, что есть сил. Не умирает надежда, что кто-то поможет. Мерзкая рука зажимает рот. От нее несет солеными огурцами и сигаретами.

И почему я не послушала Марка? Горькая мысль в самый неподходящий момент. Признавать поражение труднее всего, бороться всегда легче, чем сдаваться. Пока борешься – есть шанс, а когда ты уже понимаешь, что это конец – ты подходишь добровольно к краю и прыгаешь в бездну.

Вот и я так. Мое онемевшее тело отказывалось сопротивляться. Всепоглощающая боль. Кажется, даже пробуждение после аварии не было таким острым.

– Куда ее? – шепчет один из преследователей.

– Сейчас, дай сначала полапаю, – чувствую, как колючие тонкие пальцы скользят по спине и дерзко перемещаются на грудь.

– Та отвали! – рявкает другой, голос у него жутко визгливый, со рта несет гнилыми зубами. – Помогай, лучше.

Меня тащат назад по проходу, камни больно дерут пятки. Обувь уже давно слетела.

Я все еще в сознании, хотя не чувствую рук и ног. Лучше бы они меня убили сразу об стенку, чем вот так – окуная в неизвестность.

– Помочь, ребята? – говорит мужской голос в стороне. Меня бросает в дрожь. Слишком слабая надежда заставляет захрипеть.

– Подруга перепила. Мы сами, – отвечает один из нападавших. Тянут дальше. И я понимаю, что это конец.

Ничего не вижу перед собой, бурая кровь застилает глаза. Скорее всего, треснула кожа на лбу: чувствую, как что-то теплое стекает по брови и заползает под ресницы.

Удар по спине. Хватаю ртом воздух, чтобы сделать вдох, и тут же заваливаюсь вниз. Приземляюсь лицом в газонную траву и локоть впивается в податливую мякоть земли. Отчетливо слышу шлепки и удары, затем все стихает.

Кто-то переворачивает меня, я обессиленно сжимаюсь.

– Вик, все в порядке, это я – Марк, – открываю глаза и бросаюсь к нему. Сейчас мне все равно, что он чужой, сейчас он – та самая соломинка, по которой мотылек выбирается из бутылки на свободу.

Мужчина поднимает меня на руки и несет домой. Я обнимаю массивную шею, слышу терпкий запах кожи и громкий стук его сердца. И страх отступает.

Я готова признать поражение, готова к чему угодно, лишь бы не быть одной. Мысли путаются, погружаюсь в вереницу видений: авария, затем кусочки воспоминаний из больницы. Впиваюсь мертвой хваткой в футболку Марка, когда перед глазами встают образы преследователей.

– Глупая, что ж ты вышла сама? – причитает «муж». Всю дорогу домой несет меня на руках и не отпускает даже, когда мы подходим к подъезду.