Игра с отчаянием

— Ты убийца, — неожиданно для него объявила Кёко. На недоумённо вскинутые брови Ууджимы она объяснила: — Я видела твои рисунки. И знаешь, один из сюжетов показался мне очень знакомым: обезглавленный кролик с надорванным левым ухом. Дело в том, что именно так был убит У-таро, мой друг. — Охваченная безумием Ирису издевательски усмехнулась. — Я думала, что его убила та кошка, а вот оно как, оказывается… Забавно, правда? Ведь кошка не могла бы так оторвать голову кролику при всём желании. Весело было отрезать ему голову, да?

Сатоши некоторое время хмурился, пытаясь понять, о чём она говорит. Наконец, складка между его бровей разгладилась, когда он соотнёс эту историю со своими воспоминаниями. Младшая школа, дождь… мёртвый кролик в вольере. Да, когда Сатоши пришёл туда в тот день, кролик уже был мёртв. Старость ли, болезнь ли — он мог только гадать. Точно он знал лишь одно: никто не заметит смерти кролика, кроме неё. Та одинокая девочка очень расстроится, когда увидит своего любимца в таком состоянии. Сатоши уже давно наблюдал за ней, играющей с кроликом, и знал, как она его любит. Только с этим зверьком она буквально сияла от счастья. Ууджима знал и про её аллергию на кошек. Он даже хотел заговорить с ней, но всегда трусил, оправдывая себя тем, что он играет и с кошкой и может вызвать у девочки приступ кашля. И девочка так и оставалась в одиночестве.

И вот её единственный друг умер. Сатоши лихорадочно соображал, что можно сделать для неё. И тут ему в голову пришла замечательная идея: если отрезать кролику голову, то его смерть точно привлечёт внимание. Тогда все будут сочувствовать девочке, и у неё наконец-то появятся друзья. И Сатоши привёл свой план в действие…

К сожалению, всё вышло не так, как ему хотелось. Смерть кролика лишь всех напугала, но больше были обеспокоены пропажей кошки — всеобщей школьной любимицы.

С тех пор он не видел эту девочку. А теперь она стояла прямо перед ним с пилой в руках, готовая повторить с ним то, что он сотворил с её другом.

— Вспомнил? — безжалостно уточнила Кёко. — Готов закончить так же: беззащитный кролик в руках более сильного человека, который отрезает тебе голову?

— Он был мёртв, — неожиданно заявил Сатоши.

Кёко удивлённо моргнула. Сатоши продолжил:

— Да, я отрезал голову тому кролику тогда. Мёртвому кролику.

Кёко некоторое время шокированно смотрела на него. Внезапно её начало трясти. Она была в бешенстве. Её руки дрожали, и пила прошлась по коже Супер Художника. Спустя мгновение он с наслаждением ощутил сбегающие по шее струйки крови.

— И ты ещё смеешь мне врать?! — воскликнула Ирису.

Сатоши хотел бы пожать плечами, но к этому моменту уже совсем перестал управлять своим телом. “Так и знал, что ты не поверишь”, — подумал он.

От ярости Кёко почувствовала зуд в горле и свободной левой рукой достала из кармана своё лекарство. Приняв его, она вдохнула полной грудью. Холодность ума вернулась к ней. Кёко присела перед Сатоши на корточки — тот внимательно ловил каждое её движение — и поднесла пилу ещё ближе к его шее. “Собирается начинать, — подумал Сатоши. В его сознании появилась решимость. — Сейчас или никогда!”

— Ирису, — с нежной улыбкой произнёс он. — Я люблю тебя.

Кёко горько усмехнулась.

— Я тоже тебя… любила, — призналась она.

Эти слова стали последним, что услышал Сатоши перед смертью. Но именно это и позволило ему считать, что в его короткой жизни был смысл.

С самого момента осознания моей любви к ней я понял, что хочу умереть от её руки. Разве не прекрасно — быть убитым тем, кого любишь? И пусть это звучит эгоистично, я буду рад любому исходу этой истории — либо она будет свободна, либо она будет со мной…

Комментарий к Your Memories

Минутка искренней любви~♥

Или почему я истерически смеялась во время чтения их дневников. Частичный пересказ игры, кстати, так что, естественно, спойлеры к “Irisu Syndrome!”

========== dreamenddischarger ==========

Неверие.

Всё это просто не может быть правдой. Нет, она не настолько жестока, чтобы поступить так с ней. Она ведь прекрасно понимает, что никому не будет от этого лучше.

Голос дрожит, когда с губ срывается отчаянный вопрос:

— Как так можно?!

Взгляд безразличных золотистых глаз отведён в сторону. Девушка напротив молчит, механическим жестом заправляя прядь белых волос за ухо. Ей будто плевать на тот ужасный поступок, который она совершила.

— Как ты могла так поступить с ней?! — С каждой секундой состояние приближается к истеричному гневу. — Роза!

Мимика девушки едва уловимо меняется. Тонкие губы чуть поджимаются, брови слегка сдвигаются на переносице — видимо, Розе уже начинает надоедать эта сцена. С каждой секундой её безразличие к содеянному становится всё более очевидно. Тем, что заставляется хоть какие-то эмоции отразиться на её лице, становятся сжавшиеся на её плечах чужие холодные пальцы; она очевидно недовольна этой вольностью. А собеседник, глядя ей прямо в глаза, вдруг с грустной от осознания усмешкой произносит:

— *** была права: тебе плевать на всех нас до тех пор, пока это напрямую не касается лично тебя.

Всегда собранная Роза в раздражении отталкивает руки собеседника и спустя мгновение приближает своё лицо к его лицу. С такого расстояния трудно не заметить жёсткий блеск в её золотых глазах. Медленно, с расстановкой, будто пытаясь предельно ясно донести смысл своих слов, она буквально цедит:

— *** не умеет держать язык за зубами. Она слишком легкомысленна и может всё испортить. На тебя же возложена обязанность за ней приглядывать. Тебе можно это доверить, с твоим-то чувством ответственности… — встретившись с хмурым и недоверчивым взглядом, Роза слегка виновато улыбается. — Конечно, мне неприятно, что пришлось так сделать, но у меня не было выбора. Ты ведь понимаешь, как сложно быть лидером — иногда приходится принимать жёсткие решения.

С этими словами Роза уходит. Кулаки непроизвольно сжимаются при мысли о её поведении… и о собственном бессилии.

Он открыл глаза лишь на мгновенье, чтобы увидеть знакомый потолок и сразу же закрыть их вновь. Глубокий вдох, чтобы успокоить учащённое от раздражения сердцебиение — и резким рывком он принял сидячее положение. Не задерживаясь ни на секунду в тёплой кровати, парень спустил ноги — пол приятно холодил ступни — и соскочил с постели, готовый двигаться дальше. Его целью была ванная.

Оказавшись на месте назначения, он взъерошил волосы, отчего рыжая прядь налезла на глаз, и искоса взглянул в зеркало. Выдавив улыбку, он как можно бодрее сказал:

— Ну что, постараемся сегодня!

Он сухо посмеялся. Его собственное выражение показалось ему донельзя жалким. Вымученная улыбка тут же исчезла с его лица, он подался вперёд и, опершись обеими руками на раковину, мрачным взглядом принялся изучать отражение. Черты казались одновременно знакомыми и чужими. Вроде бы тот же острый подбородок, те же тонкие губы, слегка опущенные плечи, огненно-рыжие волосы, тёмно-изумрудные глаза… Но что-то всё же изменилось (что-то не настолько очевидное, как…). Что-то неуловимое, но такое значимое. И после долгого внимательного рассматривания он понял: изменился взгляд. В нём появилось нечто чуждое, и глаза будто помутнели за всё время заключения. На губах появилась кривая ухмылка.

— Всё-таки мы с тобой слишком разные, Хицугири Дэймон, — протянул он с какой-то издёвкой.

Отражение улыбнулось ему в ответ. В течение следующих нескольких секунд Дэймон всё больше мрачнел. Затем он упёрся руками в стекло и приложился лбом к зеркальной поверхности. Он болезненно нахмурился и с тяжёлым вздохом произнёс:

— Как же мне надоело притворяться… Скорей бы всё закончилось.

***

В столовой царила обычная после суда ситуация: мрачное напряжение мешалось с чувством опустошённости. Но в этот раз всё оказалось хуже, чем прежде. Одноклассники никак не могли оправиться от впечатления, которое произвёл на них барьер. При воспоминании о нём накрывало волной ужаса, и у некоторых к горлу подкатывала тошнота. Именно поэтому завтрак не шёл — кусок просто не лез в горло.