Игра с отчаянием

— И ты бы попытался мне помочь? — с вымученной улыбкой спросил Минато.

Ёшики принял оскорблённый вид и, ни секунды не колеблясь, решительно ответил:

— Естественно! После всего, что ты сделал для всех нас, я был бы полной мразью, если бы бросил тебя. Думаю, Хан со мной согласится, — кивнул он в сторону Марибель.

Та энергично закивала.

— Я бы ни за что не оставила вас в беде, Арисато-сан, — произнесла она. — Я и правда хотела бы вам помочь, но вы всё время бегали от меня, и мне было сложно заставить себя сделать что-то более полезное. Простите.

Минато взглянул на своих товарищей. На их лицах читалась уверенность в своих словах, они ободряюще улыбались ему. Эношима что-то говорила, но Минато впервые за долгое время без труда пропускал эти слова мимо ушей. Его мысли были намного громче всяких безумных призраков — они звенели тысячей торжествующих колоколов, выражая какую-то необлачимую в слова радость и теплоту. Минато прикрыл глаза и улыбнулся товарищам в ответ искренней благодарной улыбкой.

— А знаешь, Хан-сан, — начал он спустя пару секунд, отведя взгляд, — наверное, я испытывал этот необоснованный страх перед тобой и тем, что ты меня раскроешь, потому что интуитивно чувствовал: ты можешь понять, сверхъестественный ли это феномен или плод моего больного разума.

Марибель в удивлении склонила голову набок. Затем она с кривой улыбкой заметила:

— Ну, если бы эта вульгарно одетая барышня была создана вашим подсознанием, я бы немного в вас разочаровалась, Арисато-сан.

Минато слегка смутился. Он видел Эношиму всего единожды, но всё равно в общих чертах запомнил, как она одета, и теперь ему стало слегка стыдно за то, что Марибель видит рядом с ним подобную личность. Игнорируя комментарии Джунко на тему занудства Супер Мечтательницы, Минато сделал глубокий вдох и произнёс:

— Как бы то ни было, я даже рад, что ты подтверждаешь её существование. Это значит, что я ещё не окончательно сошёл с ума. — Чуть помолчав, он опустил глаза и, глядя расфокусированным взглядом в пол, произнёс: — На самом деле, у меня уже давно есть подобный страх — страх того, что я в какой-то момент сошёл с ума. События последнего года, даже ещё до попадания сюда, кажутся слишком нереальными, слишком причудливыми, чтобы быть правдой. Периодически я думаю: а что, если на самом деле ничего вокруг меня нет? — Он поднял голову и с пытливой мольбой посмотрел на Марибель и Ёшики. Те молчали, не до конца понимая, куда он клонит. Тогда Минато со вздохом продолжил: — Иногда мне кажется, что всё происходящее — бред моего больного мозга, а я сам уже давно нахожусь в какой-нибудь психиатрической лечебнице после неудачной попытки самоубийства…

На лицах остальных отразился шок. Ёшики и Марибель смотрели на него в неверии, пока она с горечью раскрывал перед ними душу. Наконец, Ёшики осторожно заметил:

— Ты не похож на человека, который мог бы хотеть покончить с собой…

Минато горько усмехнулся.

— Возможно, — ответил он и, чуть помолчав, продолжил: — Но так и есть. Однажды Эношима сказала: “Ты уже испытывал чувство отчаяния”. И она совершенно права. После того, как мои родители погибли, я потерял всякий интерес к жизни. Проходя по мосту над рекой, мимо оживлённой трассы или железной дороги, я постоянно думал: “Что если я сделаю всего шаг в эту сторону?” Но в итоге я не находил сил даже закончить всё это. Так я и жил несколько лет подряд — не чувствуя никакой радости, безразличный к своему будущему, с одним лишь постоянным вопросом: “Почему я не умер в тот день вместе с ними?”

Марибель слушала его и не верила своим ушам: всё, что он говорил, было ей очень и очень близко. Минато буквально описывал состояние, в котором она находилась первое время после смерти Ренко. Да, он ещё в самом начале их общения после третьего суда вскользь упоминал, что тяжело переживал смерть родителей, но ни разу не доходил до таких подробностей. Все эти мысли о смерти и в то же время апатия, не дающая воплотить их своими руками — всё это пережила Марибель, всё это пережил Минато. “Теперь понятно, почему он с таким рвением пытался вытащить меня из этого состояния — он слишком хорошо знал, каково это”, — подумала Марибель, глядя на Минато обновлённым взглядом. Она и прежде понимала, в каком долгу находится перед ним, но в этот раз со всей ясностью осознала мотивы его поступков. Минато не хотел, чтобы кто-то пережил то же, что пережил он сам.

Тем временем Тау усмехнулась.

— Как бы я ни презирала Орхидею с её собачьей преданностью, она всё равно смотрится выигрышнее на фоне пессимистов вроде вас, — заявила она.

Хиганбана тяжело вздохнула.

— Тут дело вовсе не в выигрышности, — проговорила она, не глядя в сторону своей копии. — Людям свойственно переживать всё по-своему, и это нормально. Вот только тебе этого не понять, сколько бы перед тобой ни умерло.

Тау невинно хихикнула в кулак.

— Именно поэтому тебе никогда не достичь моего уровня, Хиганбана: ты слишком цепляешься за людей, то пытаясь наблюдать за ними, как сочувствующий зритель, то приближая себя к ним. Впрочем, дело совсем не в тебе. Знаете ли, я с самого начала знала, что у вас творится в голове, Арисато-сан, — заявила она.

— Знала? — мрачно переспросил Минато, глядя на неё исподлобья.

Тау с улыбкой кивнула.

— Именно, — подтвердила она. — Дело в том, что вы не первый нашли этот тайный ход. Как и некоторые другие особо любопытные личности, вы попались в ловушку. В аппаратной в тумбочке я оставила самую сильную сущность, конкурирующую с моим существом — дневник бывшей хозяйки этого места, Эношимы Джунко. В нём собрались все черты Эношимы, которые в итоге эволюционировали в призрака. То есть, дневник — что-то вроде проклятого предмета, взаимодействие с которым делает человека одержимым духом Эношимы. Обычно все, кто его читал, довольно быстро сходят с ума и убивают кого-нибудь. Особенно мне понравился один парень, который под воздействием Эношимы сломал позвоночник своей подружке. А ведь обещал её защищать… “Защитники”, кстати, один из самых забавных типов — так весело наблюдать, как они отчаиваются, потеряв свой объект защиты, как было с синьором Феррари и его синьориной Тацца… — Тау засмеялась, но тут же потрясла головой и продолжила: — Возвращаясь к первоначальной теме, я очень удивлена, что вы продержались так долго, Арисато-сан. Учитывая ваше состояние, я даже делала ставки, кто сорвётся раньше: вы или мистер Фебфлауэр. Как выяснилось, у последнего психическое расстройство оказалось сильнее всяких призраков.

Тау вновь рассмеялась. Все смотрели на неё в шоке от того, как она забавлялась подобным вещам. В какой-то момент в глазах Минато удивление сменилось испепеляющей ненавистью.

— Что ты там думаешь себе?.. — угрожающе прошипел он.

— Этот, кстати, тоже идиот, — вдруг заявила Хина, в голосе которой сквозь грубость сочилась горечь. — Если бы он предупредил, что у него сдвиги, то они бы с Деей сейчас были бы живы. Будь она готова к подвоху, она бы никогда не позволила этой тощей соломинке застать себя врасплох и убить — в конце концов, она сильнее его даже под личиной Дэймона с пониженными до человеческих характеристиками! — воскликнула она, сжимая кулаки.

В зале повисла тишина. Хина злобно смотрела в пол, прикусив губу и старательно сдерживая слёзы. Парни также были явно подавлены подобным разоблачением и не горели желанием говорить что-то ещё на тему. Тау оглядывала эту картину с видимым удовольствием. Одной лишь Эрике было абсолютно безразлично происходящее. За своими мыслями никто особенно не обратил внимания на Марибель. А если бы хоть кто-нибудь посмотрел на неё, то увидел бы, как она старательно сдерживает раздражение. Однако в звенящей тишине ничто не было способно её отвлечь, так что в конце концов она не добилась в этом успеха и в сердцах воскликнула:

— Да все мы хороши!

Все в удивлении взглянули на неё: она практически тряслась, недовольно оглядывая зал суда. Минато растерянно поинтересовался: