Страница 32 из 35
Во дни, когда празднуется троекратное избавление Москвы от Тамерлана, Ахмата и Махмет-Гирея, Церковь, прославляя заступление Богоматери, радостно вопиет: «Днесь светло красуется славнейший град Москва, яко зарю солнечную восприимши, Владычице, чудотворную Твою икону. Молися из Тебе Воплощенному Христу Богу нашему, да избавит град сей и вся грады и страны христианские невредимы от всех навет вражиих и спасет души наша, яко Милосерд».
Когда Русское царство досталось самозванцу, он задумал низложить патриарха Иова. Клевреты самозванца ворвались во храм Успения, где патриарх совершал литургию, и стали рвать с него святительские одежды. Тогда патриарх снял с себя панагию, положил ее к образу Владимирской Богоматери, и сказал при всех: «Здесь пред этою святою иконою я был удостоен сана архиерейского и 19 лет хранил целость веры; ныне вижу бедствие церкви, торжество обмана и ереси: Мати Божия, спаси православие»[82]. И Матерь Божия спасла православие; не прошло и года после воцарения самозванца, как Шуйский пред этою же самою иконою испрашивал небесной помощи на дело свержения самозванца и, приложась к иконе, приступил к сему делу[83].
Во время 19 месячного пребывания кремля в руках поляков и литовцев, не уважавших святыни, икону Богоматери хранил от поруганий плененный архиепископ Галасунский Арсений. Когда Пожарский взял кремль, Арсений с этою иконою вышел навстречу его войскам[84]). Русские, не надеявшиеся увидать ее, с радостными слезами смотрели на чудную икону, и каждый старался к ней прикоснуться.
При избрании святителей пред этою чудотворною иконою клали в пелене в киот жребии, запечатанные царем, и после молебна митрополит вынимал их; потом царь, распечатав вынутый жребий, объявлял всему собору имя избранного. Накануне помазания на царство русских царей всенощная совершалась Воскресению Христову и Пречистой Богоматери – чудотворной Её иконе Владимирской. На другой день, прибыв в собор, царь становился пред Владимирской Иконой Богоматери, и Ей пели молебен. Пред самым помазанием, царь прежде всего прикладывался к чудотворной иконе Владимирской. В продолжение всей своей жизни Русские цари особенно почитали св. икону Богоматери Владимирской. Царь Михаил Феодорович не пропускал службы в праздники, установленные в честь иконы Владимирской; а царь Алексей Михайлович почти всегда бывал в крестных ходах в честь иконы Богоматери Владимирской.
В 1812 г. при нашествии Наполеона на Россию, 26-го августа в день Бородинской битвы, в праздник Сретения Владимирской Богоматери, икона Владимирская была обнесена вокруг Белаго города, Китая и стен Кремлевских. От Сретенских ворот до Арбатских, ход шел между двумя рядами раненых, которые крестились, смотря на отрадные для страдальцев знамения веры и благочестия.
В 1812 г. 1-го сентября, когда неприятельские войска подходили к Москве, граф Растопчин ночью прислал к преосвященному Августину известие, что Москва сдается врагам, и вместе от Высочайшего Имени повеление – с иконами Богоматери Владимирскою, Иверскою и Смоленскою отправиться во Владимир. Взяв иконы и помолившись, преосвященный Августин выехал из Москвы 2-го сентября в 2 часа 35 минут пополуночи, а во Владимир приехал 5-го сентября. С великою радостью жители Владимира встретили Владимирскую икону. По просьбе преосвященного Ксенофонта и по распоряжению преосвященного Августина, каждый день носили эту св. икону по городу с крестным ходом. Из Владимира преосвященный Августин отправился в Муром, куда и прибыл с чудотворными иконами Владимирскою и Иверскою 10-го сентября. Иконы поставили в Благовещенском монастыре.[85]
Через восемь дней получив известие об освобождении Москвы от врагов, 20-го октября, после торжественного Богослужения в Муромском соборе, Преосвященный Августин отправился в Москву. Муромцы провожали Августина при звони колоколов с крестным ходом, в котором несли более 5 верст иконы Богоматери – Иверскую и Владимирскую.
1-го декабря Китай город был освящен крестным ходом, в котором носили чудотворные иконы Богоматери Владимирскую, Иверскую, Грузинскую и Утоления печали.
В 1818 г. в неделю Ваий по возобновлении Успенского собора, торжественно перенесли в него из Сретенского монастыря Владимирскую икону и поставили там, где и прежде стояла, – у царских врат на левой стороне, где находится и доныне в киоте. Вышиною образ один аршин и семь вершков, шириною не с большим 15 вер. Оклад на нем золотой, древней греческой работы, осыпанный драгоценными камнями, высокой цены; на полях его вычеканены 12 Господских праздников. Сочинитель степенной книги, сам иконописец, поновлявший сию икону, так описывает ее: апостол Лука изящне видение Тоя (Богоматери) и прочая подобия начерта во образ возраста средния меры: Святое же и Благодатное лице Её мало окружия, продолжающийся нос доброгладостне лежащь на десно, приблизь Пречестного Лица Предвечного Её Младенца; персты же Богоприемных Её рук тонкостию источени.[86] (Степ. Кн. I. 534. 535).
38. Об иконе Владимирской-Оранской
В царствование Михаила Феодоровича, при Патриархе Филарете Никитиче в 1629 г. в окрестностях Нижнего Новгорода жил один благочестивый человек Петр Гладков. Он служил в военной службе и имел вотчину в окрестностях нынешнего Оранского монастыря. Этот человек имел большую веру к иконе Владимирской Богоматери, находящейся в Московском Успенском Соборе. Он просил протопопа Успенского Собора, Кодрата, занимавшегося иконописанием, списать для него точную копию с неё. Протопоп Кодрат с помощью другого живописца Григория Черного исполнил в точности желание Петра Гладкова. Гладков, получив икону, отвез ее в свою вотчину, в село Бочеево. Эта икона в доме помещика находилась пять лет. В 1634 г. на пятой неделе Великого поста под субботу Похвалы Богородицы Гладков слышал во сне голос: «Иди семо». Он почувствовал, что пошел и, придя на какую-то гору, услышал голос, повелевающий ему на этом месте построить храм в честь Владимирской иконы Богоматери, а до построения храма поставить на горе крест. Этот сон повторялся три раза. Проведя остальные дни великого поста в посте и молитве и благочестиво встретив Св. Пасху, Гладков в субботу на Святой неделе пошел искать ту гору, которую видел во сне. Когда он шел густым дремучим лесом к полю, называемому Орано поле, зайдя в непроходимый лес, увидел огонь на Славенской горе. Думая, что там люди, и боясь заблудиться, Гладков пошел к этой горе и вскоре увидел, что это был сверхъестественный свет. День был дождливый и все небо покрыто густыми облаками, но на Славенской горе было видно как бы солнечное сияние, в виде столба восходившее до небес. Взойдя на гору. Гладков увидел, что это та самая гора, которую он видел во сне. Гладков отправился тотчас в Москву к Патриарху Иоасафу и, все рассказав ему, просил у него храмозданную грамоту на сооружение храма в честь Владимирской иконы Богоматери, на Словенской горе. Гладков, получив грамоту, возвратился в свое село Бочеево и на указанном для храма месте поставил мраморный крест, величиною в пять пядей, который хранился в роде Гладковых и переходил от отца к сыну через несколько поколений; вскоре начал строить храм.
В окрестностях Словенской горы жили мордовцы, идолопоклонники; они жили в лесу и главное их занятие было пчеловодство, а потому мордовцы со злобою смотрели на воздвигаемое Гладковым здание. Несколько человек решились было разрушить его при начале; семь недель они ходили по окрестностям Славенской горы с этим намерением, но Пресвятая Богородица не допустила их исполнить его. Храм был достроен и мордовцы были поражены множеством чудес совершавшихся от иконы Богоматери. Но желая отнять у Гладкова место, где он поставил храм, мордовцы написали челобитную к царю, в которой говорили, что Гладков насилием воздвиг в их Мордовском бортовом лесу церковь и много земли себе присвоил. Челобитная попала думному дьяку Грамотину, и он, упрошенный мордвою, принял участие в их деле, и даже слова: «Петр Гладков поставил церковь», замарал и заменил другими: «Петр Гладков поставил насильством свой двор и людей своих устроил тут на жительство и землю Мордовскую вспахал». В Нижний Новгород к воеводе Шереметеву была послана грамота с приказанием снести двор Гладкова, людей оттуда вывести и землю возвратить мордве. Но, по исследовании, на Словенской горе нашли только церковь и кельи для иеромонаха и семи монахов. Об этом донесли в Москву и получили разрешение оставить церковь и кельи на Оранополе. Между тем составитель грамоты был долго болен и, поняв, что он наказан за клевету на храм Богоматери, раскаялся и все рассказал. Между тем от Оранской иконы совершалось много чудес, слух о них дошел и до патриарха. Архимандриту Печерского монастыря было приказано удостовериться в них и, когда он донес о действительности чудес, патриарх доложил царю Михаилу Феодоровичу, который и приказал устроить на Оранском поле монастырь, названный Оранским.[87] Так неудачно для мордвы кончилось и это покушение выжить неприятных для неё соседей.
82
Кар. XI. 117.
83
Кар. XI. 168.
84
Слав. Бог. Ч. III. стр. 43.
85
Слав. Бог., ч. III, стр. 45.
86
Слав. Бог. ч III, стр. 46.
87
Слав. Бог., стр. 52.