Венок Альянса

– Что-то похожее на интерференцию, - говорила Сьюзен, - как будто их мозговые волны совпадают по фазе, и они усиливают способности друг друга. Удивительно, такой… симбиоз… а ведь они не близнецы, просто погодки!

Интересно, не обижены ли они в душе на мать, что её нет сейчас рядом с ними, рядом с Дэвидом, что им всем она предпочла сомнительное удовольствие нянчиться с чужой тётей, у которой, возможно, всё совершенно безнадёжно с головой?

– Мы вовсе не злимся на мамочку!

– Таллия!

– Ну а что, если он думает, а я могу ему ответить? – насупилась на сестру Таллия, - ждать, пока он вслух произнесёт? Мне не сложно сказать, что я не обижаюсь, а тебе что, сложно?

– Всё равно, это неправильный поступок!

– Я не могу не слышать! Он громко!

– Всё нормально, - улыбнулся Винтари, - наверное, сказать вслух я не решился бы, и продолжал бы жалеть вас, а это было бы, возможно, ещё менее правильно.

– Мы не обижаемся на маму, - покачала головой Софья, - мы не считаем, что она нас бросила. Тёте Таллии она сейчас нужнее.

– А вам разве не нужна?

– У нас всё хорошо. Мы можем гулять, можем петь и смеяться, тётя Таллия – не может. Мы видим небо своими глазами, она – нет. Мама ей нужнее, чем нам.

– Мы видели её кошмары, она показывала нам, что с ней было и что с ней есть. Она отпугивает нас от себя, чтобы не навредить. Но ей нужна помощь. Мама не врач, и мамины силы даже меньше наших, но она ей – близкая.

Было что-то даже жутковатое в том, как девочки говорили то наперебой, то хором. «А может, и не страдают они от уменьшения материнского внимания… Нужен ли им кто-то, кроме друг друга? Всё равно, такое отсутствие эгоизма в детях, такое понимание, что у взрослых есть и другая жизнь – это так удивительно… Хотя, у них тоже, хотя бы отчасти, минбарское воспитание».

Дэвид подошёл к девочкам. Они убрали вторую тарелку, как делали и до этого на всех торжественных обедах. «Они действительно нечто замкнутое… Совершенный тандем. Но в то же время – они любят свою семью, и любят Дэвида… хотя непонятно, считают ли они его кем-то вроде двоюродного брата или почитают как некого мессию, у них это неразрывно связано…».

Последним, замыкая круг, Дэвид подошёл к Винтари.

– Шесть лет я в этот день говорил слова благодарности нашему гостю, принцу Республики Центавр Винтари – за неоценимые его труды по установлению мостов понимания между нашими мирами, почти потерянными друг для друга, за то, что своей дружбой, нашими долгими беседами даёт такую радость учить и учиться. Сегодня я хотел бы сказать моему брату Диусу спасибо за прекраснейший из даров – дар братской любви, родную душу рядом, без чего я не был бы тем, кто я есть.

У Винтари было ощущение прекрасного сна, от которого он боялся проснуться. Сладкие ягоды таяли на языке, медленно разливаясь теплом по гортани, он чувствовал обращённые к нему взгляды и предполагал, что у него горят щёки и уши.

Мир никогда ещё не был таким. Люди говорят об этом «как в детстве», но в детстве Винтари так не было. И в снах, кажется, не было – по крайней мере, до не столь давнего времени. Так красиво, так… правильно… Он переводил взгляд с одного на другого из собравшихся здесь. В этот миг здесь, чувствовалось и хотелось верить, не было чужих. К’Лан, перегнувшись через стол, о чём-то увлечённо беседовал с Маркусом — наверное, о чём-то особом рейнджерском, глаза у обоих горели. Шин Афал и Тогдер, школьные друзья Дэвида, взяли в оборот доктора Шона — что не странно, оба, как понял Винтари, в будущем собирались стать врачами, после обряда выбора касты они переведутся для обучения в одну из Школ врачебного мастерства либо в Йедоре, либо в Айли, и тогда, наверное, они с Дэвидом долго не увидятся… Торн станет жрецом и продолжит обучение при храме, религия его влечёт больше, чем что-либо, а его двоюродный брат Ранвил пойдёт в рейнджеры, для его семьи это давняя традиция… Винтари вспомнил, как впервые увидел Шин Афал и Ранвила — где-то через три месяца после своего прибытия, они пришли к Дэвиду для выполнения общего домашнего задания. Он впервые видел детей-минбарцев, до этого даже не представлял, как это выглядит. И надо сказать, против воли был очарован. Он не всё понимал из их разговоров — тогда его адронато ещё не был на высоте, а Ранвил к тому же часто сбивался на фих. Он слышал речь как музыку — шелест и переливы адронато, короткие, похожие на звон стекла или металла, фразы языка воинов. Сейчас он отметил, что Шин Афал очень красива. Ну да, он прожил здесь достаточно, чтобы различать минбарцев и даже считать некоторых из них красивыми. И кажется, она не равнодушна к Дэвиду… А к ней не равнодушен Ранвил…

Ладони Дэвида над мягко сияющей призмой — у землян этот камень сравнили бы с кварцем, у центавриан с керили, но ни тот ни другой не светятся, по крайней мере, точно не светятся от звуков голоса. В этом розовом свечении пальчики Дэвида выглядят особенно… тонкими, безупречными, хрустальными. Он ровесник Ранвила, Ранвил справил свой шестнадцатый день рождения всего месяц назад, но выглядит куда меньше, тоньше. Возможно, потому, что Ранвил происходит из воинов, у него более широкая кость… Но Торн, который на год младше, выше Дэвида и шире в плечах. Дэвид очень тонкий и хрупкий, по-девичьи красивый. Когда он был младше, это, пожалуй, не так бросалось в глаза, это изящество фарфоровой статуэтки для ребёнка было не странным. Но прошедшие годы не огрубили его облика. Он невольно приковывает взгляд, особенно когда улыбается. Иногда это улыбка отца, иногда — матери, он светится их светом, их общим светом. И у него такой красивый голос.

Всё же, вспоминались снова их разговоры, Минбар принял его. Ну да, круг его друзей невелик… До чего ж смешно это было на самом деле - предполагать, что к Дэвиду, как сыну таких великих родителей, все должны относиться с обожанием и стремиться с ним дружить. Разве Дэвид не вправе был предположить то же и о самом Диусе, и ошибиться так же? Ну да, картина при взгляде из другого мира нечётка. Великих сопровождает не только обожание, но и вполне понятное раздражение, сколько лет прошло, а не все простили Дэленн её прекрасные чёрные кудри, и не все забыли прозвище «Убийца Звёзд». Если вспомнить об этом, то Дэвид - совершенно чужой Минбару. И однако же, Минбар его принял. Тот же Ранвил, говорил Дэвид, года два задирал нос, что более чем логично для происходящего из воинского клана, но ведь они всё же стали друзьями. Думается, кастовая гордость уступила объективному факту - Дэвида воспитала та же культура, и более того - он сам выбрал её.

Петь после Шин Афал, откровенно говоря, не хотелось. Как можно превзойти девушку с таким божественным, высоким голосом, к тому же исполняющую песни собственного сочинения? Но к уговорам присоединились и Дэленн, и Софочка с Талечкой.

Была ещё песня К’Лана – парень сперва от смущения заикался, не удержавшись, к нему присоединились Тжи’Тен и Амина – эту старинную балладу они тоже знали, был дуэт Софочки и Талечки, Маркус долго отнекивался, припоминая, как отец Шона обещал сделать с ним за пение что-нибудь нехорошее, скромничал и Рикардо, утверждая, что слухом его господь обидел точно, потом всё же спел одну из песен, которым учила его в детстве мать. Андо петь отказался, под предлогом, что ему совершенно ничего не приходит в голову.

– А вы споёте, Шон?

– Кто, я? – Франклин-младший перевёл удивлённый взгляд с призмы на Дэвида, - но я… Я, конечно, читал сборники вашей поэзии… Но в основном в переводе на земной. А выучить что-то… мне просто не пришло в голову.

– Разве здесь звучали только минбарские песни? Спойте то, что хотите спеть. Быть может, мы ещё очень долго не встретимся. Пусть призма запомнит ваш голос.

Шон улыбнулся и сдался.

– Знаете, для моего народа песни имели огромное значение. Песня – это не просто часть религиозного культа, это… исповедование себя, своей веры, своих чувств, всей своей сути. Песни своего мира я не пел много лет. В них больше не было надобности. Но я узнал другие песни. Разные песни. Весёлые и грустные, торжественные и легкомысленные. Больше всего, конечно, песен Земли… Но песня, которую я сейчас спою – не земная. В нашу первую встречу с принцем Винтари мы говорили о том, что во вселенной много удивительных встреч, много… неожиданного подобия. Всего через полгода после этого разговора я попал в мир, о котором прежде разве что слышал краем уха. Они называются энфили, находятся на границе сектора дрази. Ввиду удалённости и недостаточного уровня развития их цивилизации – они сами в космос ещё не вышли – до сих пор они практически не имели контактов с нашими мирами.