Страница 12 из 35
Мадлен де Круа рассеянно бродила по залу, улыбаясь присутствующим и иногда вступая в пустые, ничего не значащие беседы. В свои сорок шесть она была по-прежнему привлекательна, с достоинством неся свое слегка располневшее тело. Тем не менее, гладких темно-русых волос еще не коснулась седина, а живые, хоть и немного печальные синие глаза сохранили юношеский блеск. Смысл своей жизни Мадлен находила в своей дочери – единственном существе, которое она любила. Конечно, какая женщина не будет любить плоть от плоти своей? Но все же мадам де Круа хотела бы, чтобы Элиана была дочерью Анри де Тальмона, а не Филиппа…
Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни. Конечно, в условиях революции, когда дамоклов меч висел над головой каждого аристократа, пышное празднество было невозможным. Но юной и по уши влюбленной в своего жениха Мадлен все было нипочем. На бракосочетании присутствовали лишь самые близкие люди со стороны жениха и невесты, а также свидетели: со стороны Мадлен – госпожа де Ламбаль, подруга королевы Марии Антуанетты, знакомая с матерью невесты еще с давних пор, со стороны Анри – барон Филипп де Круа. Церемонию вел не присягнувший на верность Революции священник – большая редкость в те смутные времена. Священнослужитель читал псалмы, необходимые в сей торжественный час, и Мадлен молилась, чтобы святой отец успел закончить ритуал. Но Бог не слышал ее молитвы.
За закрытыми церковными вратами раздался шум, и чернь, сотрясая кулаками мощную дубовую дверь, вопила, требуя еще крови, еще разрушений, еще боли.
- Откройте, именем Революции! – раздалось снаружи.
Священник сбился и замолчал, потрясенно глядя на ненадежно закрытые двустворчатые врата.
- Святой отец, прошу вас, продолжайте церемонию! – взмолилась Мадлен.
- Не могу, - покачал головой священнослужитель и захлопнул требник. – Сюда могут ворваться в любую минуту.
Девушка была в отчаянии. Она подняла залитое слезами лицо и посмотрела на бледного, но решительного Анри. В его глазах застыли горечь и отчаяние.
- Тебе надо бежать, любовь моя. Если тебя поймают, то неминуемо казнят, а я не вынесу этого. Филипп выведет тебя, госпожу де Ламбаль и твою матушку отсюда. Я же, - Анри вытащил шпагу из ножен, - приму бой.
- Но…
- Делай, что я сказал, Мадлен! Я люблю тебя и, видит Бог, найду тебя даже на краю света, и мы, клянусь тебе, закончим начатое. Беги, умоляю!
Он быстро поцеловал девушку в губы и резко оттолкнул ее от себя. Мадлен бросилась в сторону Филиппа. Тот, схватив ее и мадам де Ламбаль за руки, быстро повел их к черному входу в церковь, которым пользовались лишь послушники да торговцы свечами.
Едва дверь черного хода захлопнулась за ними, толпы черни, возглавляемые Робеспьером, хлынули в церковь…
Мадлен никогда не забудет ужас, который испытала при побеге. Она знала, что Анри и ее отца наверняка растерзали, порубили на куски, а их головы несли по всем улицам, плюя и бросая оскорбления этим надруганным человеческим останкам. Она не забудет, как Филипп буквально запихнул Мадлен, ее мать и мадам де Ламбаль в карету и отвез в их отель у Гревской площади.
Там, понимая, что жизнь в Париже не сулит им ничего хорошего, де Круа изложил свой план побега. Принцесса де Ламбаль отказалась следовать этому плану – она не могла бросить свою подругу королеву. Мадлен тоже хотела было воспротивиться довольно рискованному плану, но мать, хватаясь даже за самый призрачный шанс на спасение, принялась убеждать дочь, призывая ее к благоразумию. Однако увещевания матери не помогали. Заливаясь слезами, Мадлен раз за разом повторяла имя Анри, отказываясь ехать куда-либо без своего жениха.
Понимая, что мадмуазель де Ламбер может все испортить, Филипп решился на отчаянный шаг:
- Неужели вы не понимаете, что Анри мертв? Чернь не щадит никого, особенно аристократов. Если хотите последовать за ним в могилу – что ж, это ваш выбор, Мадлен. Но он хотел бы, чтобы вы жили. Я обещал ему, что помогу вам в этом, но без вашего стремления жить я бессилен.
Девушка понимала, что ее жених действительно мертв, что Филипп говорит правду. Поэтому, скрепя сердце и стараясь не провалиться в пучину разрывающей душу боли, она согласилась…
- Мадам? С вами все в порядке?
Мадлен рассеяно заморгала, сбрасывая оцепенение, и повернулась лицом к говорящему. Это был мужчина средних лет, со светлыми, уже наполовину седыми волосами. Лицо худое, с резкими чертами. Глаза были светло-серыми, цепкими, от их взгляда становилось не по себе. Но все же больший трепет и некое подобие страха внушал шрам, рассекающий лицо наискось от правой брови до подбородка.
Женщина слегка вздрогнула, но все же нашла в себе силы улыбнуться:
- Да, спасибо. Я в полном порядке. Так, просто задумалась.
Мужчина ничего не ответил, лишь поклонился и отошел в сторону.
Мадлен внезапно почувствовала себя не в своей тарелке. Одного взгляда на этого мужчину ей хватило, чтобы в ее душе поселилась неясная тревога. Она не могла понять причину того, что сейчас происходило с ней. Женщина нервно повела плечами и подошла к столу с закусками, искренне надеясь, что это тревожное ощущение вскоре исчезнет само по себе.
Стэнли Сандерс тоже присутствовал на балу в качестве жениха хозяйки бала. Он, бережно держа Каролину под руку, ходил по залу, расточая улыбки и поклоны. Невозмутимый внешне, он чувствовал дискомфорт от того, что совсем рядом – протяни руку и коснись – находится Элиана. Он ощущал вину по отношению к ней, а потому был готов скорее провалиться сквозь землю, чем столкнуться с девушкой лицом к лицу и заглянуть в ее синие глаза, которые наверняка будут смотреть на него с немым укором.
Однако Кара была хорошей хозяйкой, и в своем стремлении уделить внимание каждому гостю, она неумолимо приближала Стэна к моменту встречи с Элианой.
- Надеюсь, ты замечательно проводишь время, дорогая? – спросила Каролина, подходя к девушке.
Элиана, увидев спутника виконтессы, едва заметно побледнела, но, взяв себя в руки, немного натянуто улыбнулась и ответила:
- Все просто чудесно. Спасибо, Кара.
От мисс Шарп не укрылась некая нервозность, скользившая в словах девушки, но она списала это на счет царившей вокруг шумихи. Каролина сама не любила светские рауты и балы, на то было много причин, и одна из них – именно эта.
Стэнли же сделал вид, что ему крайне интересна гирлянда из остролиста, висевшая на стене за спиной Элианы. Однако правила элементарной вежливости заставили его оторваться от созерцания украшения и пожелать приятного вечера девушке, которую он любил и которой не мог обладать, а затем отправиться восвояси.
«Он пожелал мне доброго вечера! Немыслимо! Каков наглец! И он еще смеет разговаривать со мной!»
Элиана была так зла на поведение Стэнли, что резко закрыла веер и сжала его так, что чуть было не сломала.
- Поосторожней, вещь не железная, сломается, - насмешливый голос Круспе заставил Элиану повернуться к нему лицом и столь же дерзко усмехнуться в ответ.
- С каких это пор, граф, вас интересует сохранность моих вещей?
- С тех самых, как я принял неосторожное решение взять вас в жены, дорогая моя. Мои глаза, видимо, были на затылке, когда я посчитал вас скромницей и тихоней.
Элиана была возмущена, но, рассмотрев в глазах Рихарда не издевательство, а смех, слегка смягчилась. Однако, решила она, это не повод, чтобы давать ему вести себя в том же духе.
- Еще не поздно расстроить помолвку, - ответила девушка, снова раскрывая веер.
- Хм, хороший ход. Да я не из тех, кто бросает начатое на полпути. Вот увидите, я вас перевоспитаю.
Элиана рассмеялась:
- Вы невыносимы, граф. Только вот мне кажется, что ваша затея потерпит фиаско.
Рихард загадочно улыбнулся, а затем произнес:
- Посмотрим, meine liebe, посмотрим. Кстати говоря, - Круспе сменил тему, - не окажете ли вы мне честь и не согласитесь ли вы подарить мне вальс?
- Сожалею, но я уже обещала танец, - ответила Элиана, бросая вызов жениху.