Элемент Водоворота

Уже через несколько минут атмосфера за столом стала непринуждённее и душевнее, а голоса – веселее. Разговоры всё чаще дополнялись шутками и разбавлялись смехом. И пусть выпили они совсем немного, но этого оказалось достаточно, чтобы заставить выкинуть из головы мрачные мысли и, пусть на пару часов, но забыть о завтрашнем Совете. Впрочем, усталость сказалась довольна быстро, и обитатели дома разбрелись по своим комнатам. На кухне остался только Кабуто, благородно вызвавшийся помочь с посудой и заварить чай.

Саюри вышла на террасу и опустилась на ступеньки, укутавшись вязанным пледом. Сакэ всё ещё согревал изнутри, а ноябрьский воздух был стылым и промозглым. Этот контраст пришёлся очень кстати, так как способствовал прояснению слегка затуманенных алкоголем мыслей. Хотелось устремить взгляд в перспективу, как она привыкла делать, сидя на террасе своего дома в Стране Рек. Там за лужайкой перед домом открывался вид на бескрайний лес и безграничное бархатное небо, а где-то вдалеке слегка плескалась не видимая глазу река.

Небольшой сад, восстановлением которого Саюри занимались всю неделю, желанной перспективы не давал. Взгляд упирался в забор на противоположной его стороне и стену гостевого дома, к которому вела выстланная камнями дорожка. По дорожке неверной поступью шли к гостевому дому Карин и Суйгецу. Мечник горланил песни, его спутница ворчала. Достигнув дальнего края сада, они, по всей видимости, решили, что их никто уже не видит. Суйгецу обнял девушку за плечи, притянув к себе и прижавшись губами к виску, Карин обхватила его за талию. Так они и вошли в дом, обнявшись. Саюри вздохнула, глядя им в след. Завтрашний день, завтрашний Совет могли принести этим двоим всё, что угодно, но, похоже, сегодня это мало их волновало. По крайней мере, куда меньше, чем саму Саюри.

- Спасибо. – Саюри вздрогнула от неожиданности, когда Итачи присел рядом.

- Ты почти ничего не ел и не пил, – она опустила взгляд, отказываясь принимать благодарность за ужин.

- За восстановление сада, – пояснил Учиха.

- Ах это, – Саюри помолчала немного. – Не стоит, моей заслуги здесь нет. Растения для сада выбрала Амая, они вместе с Мией организовали отправку рассады с фермы. А водоснабжение и все инженерные конструкции отремонтировал Суйгецу-кун.

- Их я поблагодарю отдельно, – отозвался Итачи, – особенно Суйгецу, – он едва заметно усмехнулся и добавил: – как только он протрезвеет.

- Сдаётся мне, Суйгецу-кун был не настолько пьян, насколько хотел таковым казаться, – проговорила Саюри. – Мы выпили не так уж и много.

- Я предпочитаю, чтобы мой разум был ясным.

- С одной стороны, это понятно, – кивнула Саюри, – но с другой, это вызывает подозрения.

- Какого рода? – недоверчиво нахмурился Учиха.

- Может быть, ты что-то скрываешь... – Саюри пожала плечами. – Есть такая пословица: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

- Надеюсь, мы не станем проверять её истинность на практике, – тут же отозвался Итачи. – Хотя в моём случае всё самое ужасное и так общеизвестно.

- Тогда почему бы не выпить?

- Потому что алкоголь затуманивает разум, создаёт иллюзию, – задумчиво проговорил Итачи. – Притупляется осторожность и критическое восприятие, замолкает совесть. Это очень опасная иллюзия.

- Кажется, что всё не так уж и страшно и со всем можно справиться? – Саюри чуть прищурилась, посмотрев на собеседника, Итачи медленно кивнул. – Но на самом деле со всем действительно можно справиться, – добавила Саюри. – Из любой ситуации есть выход. Просто иногда, чтобы его найти, надо слушать не доводы разума, а голос сердца.

- Я не доверяю сердцу, – отозвался Итачи. – Оно слабо, оно может предать. Впрочем, как и душа, и тело. Лишь разум способен охватить всю картину, восстановить справедливость.

- Но только благодаря сердцу и душе люди могут понять и простить, – возразила Саюри. – А без этого, без милосердия, у всех нас нет будущего.

- Ты не допускаешь, что есть на свете поступки, которые прощать нельзя? – проговорил Итачи и повернулся к ней, внимательно посмотрел в глаза. – Это может создать ощущение безнаказанности у других.

- Допускаю, – кивнула она, отведя взгляд. – Мне думается, что важным является раскаяние того, кто эти поступки совершил. И его желание и готовность их искупить.

- Согласен, – Итачи тоже кивнул, – вопрос лишь в том, когда считать грех искупленным.

- Нет, – Саюри мягко улыбнулась, когда он недоверчиво посмотрел на неё, чуть нахмурившись. – Вопрос лишь в том, что считать искуплением. – Итачи с сомнением приподнял брови, дав понять, что не совсем понимает высказанную ею мысль, поэтому Саюри пояснила: – Принято считать, что искупление связано с лишениями и страданиями. Причинил кому-то боль и страдания – испытай их на себе. Разрушил чьё-то счастье – запрети себе быть счастливым. Но на мой взгляд, это поверхностное, упрощённое восприятие. Иногда искупление состоит в том, чтобы принять на себя ответственность за счастье других людей, посвятить себя им.

- Но тем самым ты можешь подвергнуть опасности тех, кто окажется рядом, – возразил Итачи. – Что если глобальная справедливость решит отыграться на них, чтобы наказать тебя?

- В этом и есть искупление, – ответила Саюри. – В неопределённости и ответственности.

- Пожалуй, это даже хуже, чем страдания и лишения, – немного поразмыслив, произнёс Итачи.

- Так и есть, – согласилась Саюри. – Некоторые поступки требуют именно такого искупления.

- Никто не захотел бы пойти на такое добровольно, – после небольшой паузы снова заговорил Итачи. – От таких людей, как... – он запнулся, упрямо дёрнул подбородком и продолжил: – от таких людей следует держаться подальше. – Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями, потом проговорил: – Тебе следует держаться от меня подальше.

- Ты хочешь, чтобы я держалась от тебя подальше? – просто спросила Саюри, встретившись с ним взглядом.

Итачи отвернулся, вздохнул и опустил веки. Саюри ждала, она надеялась, что он прочитал по её тону и взгляду, что так, как он скажет, так и будет. Всего одно короткое слово, и он должен сказать его сам. А она была готова его услышать, пусть это и было невероятно трудно и больно, пусть дрожали непослушные руки, пусть бешено колотилось сердце.

- Да, – сухо проговорил Итачи чужим глухим голосом, так и не взглянув ей в глаза.

- Ну что ж тогда... – Саюри растерянно огляделась. – Доброй ночи.

Она неловко поднялась, одним шагом преодолела две ступеньки. До спасительной темноты коридора было всего несколько шагов по дощатому настилу террасы. Саюри очень спешила и очень старалась держаться ровно, хотя ноги не слушались, и в горле стоял ком. Она думала только о том, как поскорее добраться до своей комнаты, где можно было остаться одной и дать волю слезам. Саюри так торопилась, что с первого раза не смогла отодвинуть сёдзи. Она дёрнула снова и снова, почувствовала, что слабеет с каждой новой попыткой и от обиды больше не может сдерживать слезы. Наконец, перегородка неохотно отползла в сторону, открыв проём. Саюри была уже наполовину внутри, когда её схватили за руку. Резко обернувшись, она столкнулась лицом к лицу с Итачи. Учиха чуть наклонился, чтобы войти, тем самым заставив Саюри отступить вглубь комнаты, но только на пару шагов, потому что он по-прежнему крепко сжимал её запястье. Свободной рукой он задвинул за собой сёдзи. Воспользовавшись полутьмой, Саюри поспешно вытерла слёзы, сделала глубокий вдох, чтобы сосредоточиться, собраться с мыслями. Она хотела спросить, что нужно от неё человеку, который хочет, чтобы она держалась от него подальше. Но смогла лишь попытаться высвободить руку, отчего хватка стала только сильнее. Она дёрнулась снова, и снова безрезультатно.

- Отпусти, – потребовала Саюри, попытавшись высвободиться в третий раз. – Отпусти, иначе как же я смогу держаться от тебя подальше, – азартно выпалила она и тут же замерла, потому что Итачи перехватил её руку, так чтобы их пальцы были переплетены.