Элемент Водоворота

- Взять на поруки Карин, – фиолетовые глаза Суйгецу слегка прищурились.

- Это исключено! – женщина скрестила руки на груди.

- Я Вас очень прошу, Мидзукагэ-сама! Карин обладает медицинскими техниками, которые, как Вы, безусловно, знаете, слабо развиты в Кири, – тараторил Суйгецу. – Но времена Кровавого Тумана уже прошли, необходимо развивать новые направления и приобретение Карин было бы...

- Не заговаривай мне зубы! – отрезала Мидзукагэ. – Лучше честно скажи, что переживаешь за жизнь своей любовницы, – зелёные глаза сверкнули.

- Это не так, Мэй-сама, Карин и я не состоим ни в каких отношениях, – вздохнул Суйгецу, – но если это поможет Вам принять решение, то можете считать, что...

- Это никак не повлияет на мое решение, мне нет никакого дела до этой девицы, до ваших с ней взаимоотношений. И я не собираюсь тратить на неё силы и время. Тем более отстаивать её на Совете, – пальцы сложенных на груди рук впились в ткань рукавов, зелёные глаза метали громы и молнии. – Ты поедешь в Кири один или всю жизнь проведёшь в тюрьме, как и все нукенины, за которых никто не поручится.

Суйгецу замер на секунду, сжав в руках меч. Карин всем телом ощутила его напряжение, и сама не на шутку заволновалась. Но в следующий момент мечник разом расслабился, взял Кубикирибочо в обе руки, словно подношение, сделал несколько шагов вперёд, опустился на одно колено и бережно положил его к ногам Мидзукагэ, с достоинством выпрямился и посмотрел прямо в глаза Мэй.

- Прошу простить, Мидзукагэ-сама, в таком случае я не смогу принять Ваше предложение. Прощайте, – быстро развернувшись, он схватил Карин за руку, вышел из палатки, благодарно кивнул Чоджуро и стремительно направился обратно в сторону квартала Учиха.

Карин всеми силами старалась не отставать за несущимся вперёд мечником, но ноги отказывались слушаться. Вся произошедшая в палатке Мидзукагэ сцена казалась ей каким-то выпавшим из общей канвы фрагментом. Суйгецу, хамоватый, приставучий, раздражающий и противный до тошноты. Суйгецу, который всё время над ней издевается и подкалывает, который не имеет принципов и совести, который более всего ценит собственную безопасность и комфорт. Этот самый Суйгецу сейчас отказался от возможности сохранить свободу, заниматься любимым делом, вернуться домой. И всё из-за неё?..

- Стой! – что есть мочи завопила Карин. – Остановись же!

- Что ещё? – зарычал Суйгецу, резко разворачиваясь и негодующе глядя на снова влетевшую в него Карин.

- Ты сейчас зачем всё это сделал? – оттолкнув его и пытаясь отдышаться, пролепетала она.

- Что это? – Лиловые глаза сузились, а руки упёрлись в бока, предвещая скандал.

- Отказался от её предложения, – не унималась девушка, стараясь звучать как можно спокойнее.

- Без тебя мне будет скучно, детка, – он прижал палец к губам в притворном размышлении. – Я, знаешь ли, люблю адреналин, а наши с тобой стычки...

- Прекрати! – завизжала Карин. – Почему. Ты. Это. Сделал?

- Потому что идиот, – на полном серьёзе ответил Суйгецу после некоторого размышления.

- Неужели нельзя хоть на минуту быть серьёзным?! – она топнула ногой и ударила его в грудь кулачками.

- Я предельно серьёзен, детка, – прищуренные глаза не смеялись, он схватил её за плечи и заставил посмотреть в глаза. – Я – идиот, потому что люблю тебя, дуру.

- Любишь? – глаза Карин увеличились вдвое, а рот беспомощно раскрылся.

- Люблю, – спокойно подтвердил Хозуки, отпустив её, и, сурово нахмурившись, посмотрел куда-то в сторону. – И ничего не могу с этим поделать.

- Но почему ты не… – Карин замолчала, почувствовав, как краска прилила к щекам, и закусила губу.

- И получить по морде? – тут же отозвался Суйгецу. – Вот спасибо, добрая душа! Зубы, в отличие от волос, не отрастут. И потом, что бы это изменило? Особенно сейчас? – он снова посмотрел на неё мельком и отвёл взгляд. – Всё, на что мы можем рассчитывать, – одиночные камеры по соседству, – он грустно усмехнулся. – Хотя… Мы сможем, например, перестукиваться! Ты морзянку знаешь? – Хозукаи оживлённо уставился на неё.

- И что, всё? – Карин растерянно заморгала глазами: в то, что волшебные три слова всё-таки были произнесены каких-то тридцать секунд назад, теперь верилось с трудом, зато с головой накрыло разочарование и чувство незавершённости.

- А что ещё? – лиловые глаза снова сузились, а на губах мечника заиграла снисходительная ухмылка, Карин потупилась, снова краснея. – Постой! – ехидно произнёс Суйгецу и распахнул глаза в притворном ужасе. – Неужели ты была бы не прочь ещё немного обсудить слово на букву “л”? Это забавно! – он подбоченился и устремил взгляд куда-то вверх, словно прикидывая что-то. – Вот только одного не могу понять: когда это я перестал быть «противной рыбой»? «Мерзкой дрянью»? «Паршивым земноводным»? Так, что ещё? Ах, да! – Он хлопнул себя рукой по лбу. – Как я мог забыть? Каппа! Или…

- Заткнись, придурок, – прошипела Карин и, схватив обеими руками Суйгецу за грудки, притянула его к себе.

- Полегче, детка, не расплескай! – продолжал балагурить Суйгецу.

- Я тебе не детка! – прорычала она, хорошенько встряхнув мечника.

- А вот к этому тебе всё-таки придётся привыкнуть, детка, – отозвался тот, вяло болтая руками. – Ведь именно так я буду тебя называть в минуты близости, которых у нас осталось не так много. Или нет, даже вот так: детка, – томно протянул Суйгецу. – С придыханием, понимаешь?

- Вот ведь трепло! – с досадой бросила Карин и яростно впилась в его губы.

Ответный поцелуй и крепкие объятия она почувствовала почти сразу.

- Исполненным истомы голосом она выдохнула его имя и обессиленно упала на подушки, – закончила главу Харука и, положив между страниц закладку, закрыла томик «Приди, приди, тактика» и посмотрела на бледное лицо Какаши.

С того дня, как её официально выписали, чтение вслух в палате Какаши стало ежедневным более чем десятичасовым ритуалом. Приёмные часы, как называл их Кабуто, начинались около десяти утра и заканчивались в шесть вечера, однако по ходатайству Саюри Харуке разрешали оставаться в палате до самого окончания вечернего обхода немногочисленных остававшихся в госпитале больных, после чего они вместе с Саюри и Кабуто направлялись в квартал Учиха. Лишь изредка в течение дня Макото удавалось вытащить Харуку на улицу: один раз – когда пришла в себя Мидзукагэ, и Харука докладывала ей о Запечатывании, второй – на совместный обед с Суйгецу и Карин, который организовал Чоджуро. Всё остальное время Харука проводила в палате, читая вслух.

За несколько дней Харука уже одолела первые две части трилогии «Приди, приди, рай», да и «Приди, приди, тактика» уже подходила к концу. За несколько дней Харука почти сорвала голос и только кофе с тёплыми сливками, который заботливая Саюри приносила ей с завидной регулярностью, не давал охрипнуть окончательно. За несколько дней Харука прониклась даже некоторым уважением к творчеству Джирайи, поскольку, несмотря на обилие совершенно ненужных постельных сцен, в книгах присутствовал и увлекательный сюжет, и тонкий юмор, который Харука не могла не оценить и даже сказала об этом самому саннину, приходившему проведать Какаши. За несколько дней Харука узнала, что Какаши совершенно зря так скептически относился к тренировкам Силы Юности, которые регулярно организовывал Гай, потому что, участвуй он в них в своё время, он проснулся бы, по словам Гая, гораздо раньше. За несколько дней Харука воочию увидела воссоединённую Команду Номер Семь, в полном составе являвшуюся в палату учителя каждый день и каждый же день единодушно удивлявшуюся его не скрытому маской лицу.

За несколько дней столько всего произошло, однако Какаши не пошевелился ни разу, не произнёс ни одного слова, ни разу привычно не улыбнулся глазами. Харука исправно ждала и терпеливо исполняла все рекомендации и советы Кабуто, прилежно поправляла подушки, проветривала комнату и приносила с утра крепкий чёрный кофе с двумя кусочками сахара, который к вечеру остывал, и она выпивала его несколькими большими глотками, прежде чем уйти. Но Какаши не реагировал.