Скипетр всевластья

— Герцог знает, где мы, — инспектор стиснула побелевшие пальцы.

— Знает, но не пройдёт.

— Это тупик. Тупик, — она глубоко дышала, — сидеть в заточении и прятаться — это бесполезно. Надо хоть что-то предпринять.

— Что ты предлагаешь?

— Мы обязаны помочь Астриху.

Лопнули последние пузырьки пены, и зал накрыла тишина.

— Как?

— Вы знаете этот мир намного лучше меня! Наверняка, существует лазейка!

— Муж просил оставаться в имении.

Нина взлохматила волосы:

— Я не понимаю! Что с вами? Так спокойно говорите, будто вам всё равно, что с ним будет! Как можно убирать дом, когда жизнь близкого человека под угрозой? Он расхлёбывает проблемы, а вы прячетесь! Не понимаю!

Ариадна вздрогнула, словно укор попал в самое сердце.

— Думаешь, я не боюсь? Не дрожу от мысли, что он борется с богами? Я мою пол, чтобы отвлечься и не сойти с ума от страха! Стираю грязь и верю, что он вернётся! Прислушиваюсь к любому шороху, вдруг узнаю шаги и…

На щеках подруги блеснули слёзы, голос сорвался на хрип.

— Прости, пожалуйста, — Ракитина обняла инспектора, — я сболтнула лишнего.

— Забудь.

«Она права».

На полке разбитого, охваченного кольцами паутины шкафа замерцал шар. Предмет испускал слабое сияние, точно растрачивал последний заряд.

— Что… это?

— Лакфиоль, — губы Ариадны дрожали, — подарок покровительницы мужу. Когда-то он спас от покушений герцога.

— А теперь?

— Не знаю…

«Я вижу вас. Вижу насквозь и смеюсь: человеческая природа по натуре слаба и труслива. Вы рассуждаете о спасении мира, боитесь за родных, но не делаете ничего. Прячетесь в четырёх стенах и льёте слёзы, убеждая себя, что он справится! Что, пока вы будете прозябать в тиши и покое, один-единственный человек разделит грани? Наивно и глупо. Предсказуемо и печально. Я разочарована».

— Мы послушали тебя, и Лигурии не стало! — щёки хозяйки имения заалели.

«Тогда я ошиблась, признаю. Но сейчас не меньше вашего хочу одолеть демона».

— Так вызови его на бой! Ты — богиня!

«Не могу. Вмешаюсь я, в тот же миг в перехлёсте миров появится рассерженная Вальда и приведёт других рогатых».

— Получается, всё бесполезно?

«Астрих справится. С твоей помощью, Ириния».

Ариадна закрыла Ракитину собой:

— Нет! Забери меня!

«Нерот не позволит. Ты под его защитой, и феникс отвергнет мою силу. Твоя дочь — иное дело. Она не успела выбрать покровителя и способна принять любую сторону, — лакфиоль помутнел, сквозь трещину просочился серебристый дым, — или отвергнуть всех и увидеть, как разрушается её мир».

— Чего ты хочешь?

«Приходи в лес».

Нина стиснула пальцы.

«Торопись. Остался последний день».

Лакфиоль треснул. Хлопок сотряс зал, и на каменном полу зазвенели мутные осколки.

— Я тебя не отпущу! — Ариадна держала Нину за плечи, — слышишь? Никуда не отпущу! Забудь про Фалькон! Забудь!

— Если Савана не лжёт? Вдруг… это единственный выход?

В воздухе витал запах погасшей свечи.

— Я не переживу твою смерть второй раз!

— Если остался день, то беда настигнет и в имении. Давным-давно дом уцелел, но враг стал сильнее и не пощадит нас, — девушка дотронулась до повязки, — вы сказали, демон свиреп и ужасен, он одолеет герцога и примется за всех оставшихся.

— Тогда я пойду с тобой! Вместе ступим под сень проклятого леса!

— Хорошо.

Наблюдая, как инспектор закрывает двери, Ракитина чувствовала пустоту в душе. Холодную, вязкую, липкую, словно Нина увязла в болоте. Укрытая травой и надёжная, на вид, кочка обернулась пленом. Волны глины и песка накатывали на жертву и обрывали нити судьбы. Савана, Вальда, демоны — неважно, что предложит драконница или кто другой, пленница останется в топи, протянуть спасительную палку некому.

Над лесом клубилась мгла. Странно, в столкнутых мирах царствовал день, а над чащобой мерно взмахивала крыльями королева-ночь. Или то был обман зрения? Девушка мысленно усмехнулась. Давно бы пора поверить, что привычный мир изменился. Перекрёст сорвал маски с людей и явил истинную сущность. Гнилую, как у главы комиссии; а у кого-то бесстрашную. Астрих потряс воображение Ракитиной. Вытащил из горевшего здания, до последнего поддержал, когда возродился Скипетр, заживил рану и ушёл на встречу с герцогом! Слишком много для обычного человека, слишком доблестно и бесстрашно. Настоящий гость иной эпохи.

Они шагали в тишине. Запущенный сад и травы замерли, словно декорации. Нине казалось, что асфальт под ногами (от него исходило тепло, резкий запах смолы тревожил обоняние) — единственная крупинка реальности, а по бокам взгляд услаждали вырезанные и приклеенные к стенам игрушечного домика картины. А где-то, высоко-высоко, за живыми куклами наблюдали хозяйки-соперницы, открывая и закрывая дверцы в комнаты и коридоры. Прошла куколка через первый барьер, значит, надо приготовить второй и затаить дыхание: переступит или упадёт? Только бы жизнь не превратилась в череду серых дней!

— Всё нормально?

— Что? — Ракитина очнулась от размышлений.

— Ты словно очень далеко.

— Призадумалась.

— Беспокоишься?

— Нет. Чувствую себя в телевизионном шоу, — инспектор сжала губы, — они знают каждый наш шаг и развлекаются. В детстве у меня был кукольный домик. Мы с подругой снимали крышу и сочиняли всевозможные истории, тут происходит то же самое. Только там куклу можно было заменить, — она вздохнула, — а нам так не повезёт. Боги — это зло.

Они шагали по мостику через ручей. Разбитые плиты сдерживал стальной поручень, похожий на крыло летящей птицы.

— В Лигурии у нас не было выбора. Когда ребёнку исполнялось восемь лет, семья проводила ритуал. В зале стояли каменные фигуры покровителей, среди которых мальчик или девочка выбирали защитника.

— Если я не хочу?

— Для нас это был первый шаг на пути взросления. Праздник, подарки. Как гордилась мама, когда я показала татуировку! Мы считали феникса символом благополучия.

— А он предал вас. Бросил.

Ариадна опустила голову. Слова дочери попали точно в цель. Не сосчитать, сколько раз после пробуждения в иной реальности женщина размышляла о Нероте. Почему он не встрял в борьбу сестёр? Отчего так легко бросил на произвол судьбы всех подопечных? Неужели вся Лигурия в чём-то провинилась и заслужила смерть от руки демона? Да, если керра выживет после перекрёста, то откажется от бога. Сведёт рисунок.

Ракитина, наоборот, глядела вперёд и удивлялась. На обочинах золотилась под солнцем поросль, дорога касалась деревьев, высоких и ровных, словно частокол, и исчезала во мгле. Странно, драконница сказала, что ждёт девушку, но орешник рос так плотно, что проход был не виден. Или то было очередное развлечение: смотреть, как она протиснется между прутьями? Подумаешь, руку зафиксировала перевязь! Так веселее!

Подул ветер. Листья на молоденькой лещине задрожали, будто на языке жестов сообщили о гостьях. Окутанные покрывалом сумерек, ветхие деревья шевельнулись. Ветви переплелись в косы-змеи и открыли лаз, чёрным оком «посмотревший» на инспекторов.

Нина и Ариадна переглянулись.

— Уверена? Чувствую, мы ещё можем вернуться в имение.

— Уверена, — с яростью выдохнула Ракитина, — пора положить конец этому абсурду.

Листья на деревьях светились, словно выточенные из кусков тончайшего янтаря, и золотой мозаикой освещали путь. Шаг в сторону от «указателя» грозил падением в чернильные кущи. Кричали птицы; слышался треск, словно кто-то ступал по веткам и следил за гостьями. Мерещился шёпот, театральный шёпот:

— Идут.

— Зачем?

— Она приказала.

— А… понятно.

— Смешные…

Нина упорно шагала вперёд. Пусть незримые существа веселятся! Ночь изменила Фалькон до неузнаваемости. Исчезли согретые солнцем луга, уснули дрозды, певшие звонкие трели. Забурлил туман, кипевшими вихрями скрыл небо. Облака становились жуткими гримасами: вот улыбалась женщина. В глазах-полумесяцах, словно прорезях маски, мерцали алые огоньки, из приоткрытого рта высовывался змеиный язык.