Скипетр всевластья

Дунул ветер, и лицо исказилось. Существо закричало и будто приготовилось к броску. Тень двинулась навстречу и прошла сквозь девушку. В хрипе послышалось:

— Уходи! Алчность… обман… вьются вокруг тебя!

Ракитина отмахнулась от призрака.

— Всё нормально? — коснулась плеча Ариадна.

— Да.

Страх исчез, нахлынула отрешённость. Неужели в лесу богов не осталось теплоты? Это дом Аспена, как-никак!

Вспомнив о драконе, дочь Астриха улыбнулась. Преданный друг, настоящий. Если бы не он, то герцог заколол Нину, как дичь. Перекрёст миров всколыхнул обрывки воспоминаний, воскресил давнюю встречу…

Ириния собирала одуванчики. Царил прекрасный летний день. Порхали бабочки, сверкало солнце на волнах звенящего прохладной песней ручья. Мама сидела около моста и читала книгу, отвлекаясь через каждую страницу: что делала маленькая? Не упала ли? Не забрела ли в чащу?

Цветы на опушке показались ярче, крупнее, и девочка зашагала к деревьям. Букет будет пёстрый-пёстрый! Пушистый-пушистый! Младшая в роду Хедлундов любила касаться тычинок носиком и смеяться от щекотки! А после она плела венок и просила папу заколдовать и повесить в саду. Лепестки не увядали, и имение превращалось в сказочную страну.

В кустах к солнышку тянулись странные синие цветы. Лепестки-коготки словно танцевали на ветру, а в золотой серединке будто сверкала капелька солнца. Ириния впервые увидела подобную красоту. Обернувшись на маму (та карандашом водила по бумаге), девочка шагнула на тропу. Сорвёт и вернётся! Мама не любила, когда её отвлекали от рисунков.

Шаг за шагом — поляна исчезала за деревьями.

Внезапно слуха коснулся плач. Однажды, так скулила раненая сашера, которую принёс папа. Вспомнив, как ревела из-за щенка, керра побежала вперёд. Она узнает, что случилось, и приведёт маму.

Около поваленного дерева лежало существо. Выпуская из носа струйки густого пара, оно дышало и тихо скулило. Его окружали глубокие рытвины, из-под когтей торчали клочья травы и камешки. Хвост дёргался, шипами пробивал в земле глубокие борозды. Привлекло Иринию другое. Из задней лапы торчала железная колючка. Зверь крутился, пытался вырвать зубами, но не доставал до раны!

Шумно втянув воздух, чудище обернулось:

— Уходи! — лимонно-жёлтые глаза уставились на девочку.

— Тебе больно!

— Прочь!

Малая переминалась с ноги на ногу. Грозный рык заставил коленки задрожать, но мучения зверя расстроили сильнее.

— Замри!

Цветы остались на тропинке, Ириния робко зашагала к чужаку. Она уцепилась за колючку и потянула, но лишь проскользила и шлёпнулась в грязь.

— Ты слабая, — пророкотал зверь.

Впрочем, он не сопротивлялся, когда керра снова схватилась за шип. Туфельки зарылись в землю, с прокушенной губы капнула кровь, но дочь первого помощника не отступила. Вытащит! Папа говорил, что она сильная! А он не обманывал!

Стальная заноза отлетела в сторону, а девочка рухнула на траву. Существо зарычало, ударило хвостом, уничтожив колючку. Малая отползла к кривым, как паучьи лапы, корням. Ладони саднило, голова слегка кружилась.

— Спасибо, кроха, — щурясь, зверь изучал спасительницу, — Аспен. Как зовут тебя?

— Ириния, — пробормотала младшая в семье Хедлундов.

— Ния, — он словно облизнулся, — да ты устала! Дотронься до моего гребня, если не боишься.

Дочь первого помощника сжала губы. Боялась? Нет!

Отерев ладонь о без того грязное платье, она встала и решительно зашагала к существу. Он добрый! Злой бы укусил или ударил!

Прикосновение согрело ладонь, словно гостья Фалькона подняла с дороги камень, лежавший под солнцем. Усталость исчезла, словно Ириния только что выспалась!

— Кто ты?

— Интересное дитя. Сначала прикоснулась, после спросила! — он расхохотался.

Из пасти вырвалось алое пламя. Малая отпрянула.

— Я не обижу. Даже, если дыхну в лицо.

— Почему?

— Я подарил тебе крупинку собственных сил. Станет грустно, приходи в Фалькон. Позови, и я услышу.

Ириния не ответила. Позади раздался голос мамы, керра подняла цветы и побежала на поляну…

Нина улыбнулась. Наверное, то был единственный случай, когда мать рассердилась на неё. Пожурила, что та без разрешения забрела в лес, ужаснулась при упоминании о драконе и строго-настрого запретила приближаться к Фалькону. Спустя много лет они вдвоём шагали по обители богов, окутанной зловещими сумерками. Насмешка судьбы!

— Аспен. Где ты сейчас?

Слова растворились в шуме ветра. Вихри трепали волосы, бросали в лицо сосновые иглы, будто запугивали Ракитину. Казалось, за ней следят тысячи глаз, существа хотят наброситься на чужачку, но остаются в тенях, покорные воле Саваны.

Внезапно всё стихло. Деревья расступились, явив взору крохотную лужайку. Лунный свет серебрил дерево, изогнутое подобно креслу.

Пустому креслу.

Инспекторы взялись за руки. Пригласила, а сама не пришла? Или готовилась к встрече, наблюдая из темноты.

— Не прячься, — голос Нины эхом прокатился по лесу, — выходи… ходи… ди…

— Умная, — прошелестели деревья.

Осыпались иголки, и с ветвей слетела виверна. Ударилась о землю и, стряхнув вспыхнувшую чешую, обернулась богиней. Сотканная из тысяч крохотных молний шаль трепетала на ветру.

— Ты просила. Мы здесь.

— Я могла бы ходить вокруг да около, но не буду. Ты хочешь разъединить миры и вернуться к скучной жизни, я — выиграть спор у сестры и не позволить демонам забраться в чертоги богов. Так?

— Да.

— Предлагаю договор. Я отдаю часть сил, и ты помогаешь Астриху одолеть герцога. Грани расходятся, ты становишься собой, и все счастливы.

Нина сжала губы.

— Подвох?

— Я не в той ситуации, чтобы думать о каверзах.

Савана глядела куда-то позади Ракитиной. Лицо цвета перламутра походило на маску, которая скрывала истинные эмоции, и только в глазах пульсировал серебряный огонёк, выдававший страх покровительницы.

— Смелее, — она протянула руку, — дотронься до моей ладони и познаешь невиданное могущество.

— Я против, — тихо сказала Ариадна, — муж прав: богам нельзя верить.

— Выбора не осталось.

— Когда призраки ушедших накроют лес, вас не спасёт никто.

Ракитина сделала шаг навстречу драконнице.

Глава 20

Превосходство Астриха

Северный край Фалькона возвышался на утёсе. Окутанные лиловой дымкой сосны ютились на уступе и опасливо глядели в океан: не поднимется ли пучина? Не превратит ли в безжизненную равнину? Ледяные волны разбивались о серый гранит, словно хотели обрушить твердь и поглотить чащу. Вековая настойчивость взяла своё: в глубине горы зиял грот, подобный чёрному глазу бездны. Застывшие в трещинах соляные кристаллы мерцали ярче алмазов; желейные пятна медуз, разбитые раковины и клоки водорослей манили птиц и мошек. Запах гнили обещал падальщикам превосходный ужин.

Вихрь серокрылых поморников кружил над скалой и громогласно кричал, словно запугивал шедшего по обрыву человека. Как давно он не чувствовал пропитанного солью ветра? Не щурился из-за колких брызг? Не трепетал, глядя на неумолимую стихию? Миновали столетия, опудренные пылью времени и окутанные туманом забвения, но едва ли что-то изменилось. Всё, как всегда. Скала возвышалась слишком близко от зачарованного леса, перекрёст миров её не затронул. Никаких искорёженных автомобилей или многоэтажек с выбитыми стёклами, только буйство сурового, но ослепительно прекрасного океана. Такого, что единожды увидевший магию жемчужной пены и услышавший пение бирюзово-сапфировых волн пребывал в наваждении до конца жизни.

Увидев знакомый валун, Астрих остановился. Когда-то белоснежный, мрамор посерел, оброс лоскутьями грязно-зелёного мха; от кряжистого дуба остался изъеденный червями пень. Да, это было то самое место. Последний раз Хедлунд появился на побережье за три дня до гибели Лигурии. Схоронил всё ценное, что отыскал за годы путешествий (опасался вторжения герцога в имение или происков слуг), да беда грянула с другой стороны. Впрочем, в тот роковой вечер первый помощник всё равно бы не выжил: снятие со скипетра всех печатей освобождало великую мощь, но развоплощало владельца. Случится ли подобное в этот раз? Скорее всего, ведь керр отказался от помощи покровительницы.