Картограф

- Откуда стреляют? - спросил Филя шепотом, словно невидимые бойцы подслушивали их.

- Из домика, - раздраженно ответил Витя, на секундочку приподнимаясь, чтобы проверить лягушку. Она распласталась на снегу, пробитая стрелой. Задняя лапка слабо дергалась в последней конвульсии. Витя вскрикнул и бросился к ней, но Филя навалился сверху и придавил его всем телом.

- Пусти! - надрывно кричал Витя. - Пусти меня, слышишь! Она там... одна.

Филя молча держал его. Витя хрипел и рвался.

- Соберись, - процедил Филя. - Или нас убьют. Где точка обстрела?

Витя не ответил. Он бил ненадежный бруствер, их единственную защиту, кусал снег.

- Витя! Витя, хватит!

Филя перевернул его на спину и отвесил пару пощечин. Витя беспомощно моргнул и сощурился в серое небо, которое по низкой дуге обходило тусклое волчье солнце. Филя оставил его и приподнялся над бруствером. Большинство стрел летело мимо них - вправо. Было не похоже, что стрелял кто-то умелый, давно владеющий луком. Стрелы сыпались, как попало, кучно и бестолково. Филя присмотрелся: над дверью избушки была прорезана бойница. Вот в ней показался носик стрелы - жжих! И она летит к ним и впивается в наст в сажени от бруствера. Выкатывается следующая стрела.

- Самострелы, - прошептал Филя. - Дураки мы, надо было в обход.

- Что? - спросил Витя, вытирая красное лицо снежком.

- Ползи за мной. Давай, шевелись!

И они принялись выбираться из зоны поражения. Внезапно чувство азарта охватило Филю, он хотел вскочить и в полный рост пойти навстречу домику. Экая удаль прорезалась! Разве это он герой, разве он витязь? Он усилием воли пригнул голову и быстрей пополз к линии, за которой стрелы их не достанут.

- Поднимайся, - сказал Филя, когда они достигли цели. - Здесь безопасно.

Витя послушно встал.

- Ты еще помнишь, зачем мы пришли?

Витя кивнул.

- Тогда вперед.

Сбоку тоже была дверца, только маленькая, для ребенка или крупной собаки. В железных петлях висел навесной замок. Филя вставил в него ключ, и замок открылся. Так просто! Ах, Гомункул, спасибо тебе, щедрый дар сделал напоследок.

И вдруг земля содрогнулась у них под ногами. Снег взорвался, встал волной и попер на них.

- Крот! - закричал Филя. - Быстрее внутрь.

- Нельзя, он домик повалит.

- Тогда нам конец!

Витя прыгнул в сторону, вытянул откуда-то заговоренную стрелу и побежал, проваливаясь, навстречу кроту. Они сшиблись со страшным гулом, земля и лед брызнули во все стороны, как осколки от разбитой хрустальной вазы. Витя ревел и бесновался, его ушанка описала дугу и улетела в кусты. Внезапно в вихре белого и черного цвета появился красный тон. Он разрастался, ширился, наполнял собой холст. Капли попали Филе на щеку. Он не стал их стирать, завороженный картиной.

И вот все стихло. Что-то мохнатое горбом торчало из снега. Возле этого горба в скорченной позе лежал Витя. Филя бросился к нему.

- Ты ранен?

- Когтем задел. Вот, - он приподнял полу куртки, и Филя увидел длинную рваную рану, рассекшую бедро там, где его уже не прикрывала кольчуга.

- Надо остановить кровь.

- Просто царапина, - простонал Витя. - Нет времени, пошли!

- Куда торопиться? Домик теперь наш. Лежи!

- Нет, я убил его.

Убил хранителя!

- Что же ты натворил?! - закричал Филя. - Я думал, ты его ранил. Нельзя было убивать.

- Знаю! Скоро все исчезнет. Помоги мне встать.

Филя схватил Витю подмышки, но тот, приподнявшись, уцепился за его плечо и неловко расставил ноги.

- Зажми рану, - сказал Филя, увидев, что за ними тянется кровавый след. Не капли, не стуйка - поток! Так он долго не протянет. Витино лицо на глазах серело.

- Ничего, - прохрипел он. - До свадьбы заживет.

Филя влез первым, затем втянул Витю. Внутри было удивительно тепло и сухо. Комнату освещали сотни свечей, воткнутых как попало в небольшие висячие светильники. Воск не плавился и не таял, словно был нечувствителен к огню. У дальней стены виднелись три двери. Больше в комнате не было ничего - ни мебели, ни людей, ни духов.

Дом затрясся, заскрипел каждой доской, всеми половицами сразу, и Витя с воплем «уууу!» повалился на колени.

- Держись за меня! - сказал Филя, приподнимая его.

- Быстрей! - простонал тот. - Ищи ее.

- Кого?

- Щель!

Филя оставил Витю и оббежал комнату по периметру, лихорадочно ощупывая стены, как слепец. Бревна сруба местами растрескались, но нигде не было проема хотя бы в мизинец шириной. Светильники неистово качались, дом ходил ходуном.

- Ну? - спросил Витя в раздражении. - Нашел?

- Нет! Ничего нет! Ты уверен, что щель?

- Я ни в чем уже не уверен.

- Тут двери. Может, там?

Витя приподнялся из последних сил и встал у стены, тяжело дыша. Он сжал ткань штанины, и руки его стали багровыми.

- Точно! Щель за дверью, открывай... - Витя осекся, зажмурившись от боли.

- Их три. Какую? Витя, не молчи! Эта хибара сейчас рухнет.

- Любую! Черт, любую!!

Но Филя знал, что так нельзя. Внутренности сдавило, зубы застучали. Он подошел к ближайшей двери и уставился на нее. Не было ни замка, ни ручки. Что ж, просто толкнуть ее и влететь навстречу неизвестности, а то и смерти? Филя отступил на шаг и на секунду смежил глаза, стараясь отрешиться от грохота, с которым домик уходил в небытие. Перед его мысленным взором всплыла буква «Глаголь». Она порхала, то проседая до пола, то взмывая к потолку. Филя напряг всю свою волю и изгнал букву. Вместо нее в чернильной пустоте появилась светящаяся строка «Вечная слава». Филя открыл глаза: дверь висела в своих петлях мертвым грузом, неподвижная, серая, в неряшливых завитушках.

- Ты чего там встал? - кричал Витя, видно, уже не в первый раз. - Потолок падает. Нам крышка!

- Погоди, я что-то вижу, - тихо сказал Филя и перешел к другой двери. Он двигался медленно, словно плыл по озеру, отгребая водоросли и ряску. Как только он погрузился в свой внутренний мрак, перед ним загорелась буква «Мыслете». Она пылала, как лапник, подожженный костром. Золотая, выпуклая, буква качалась из стороны в сторону на невидимых качелях. Филя сделал жест рукой, и она исчезла. Из темноты выступила надпись «Великое сокровище». Филя не стал всматриваться, пол под ним трещал, со стропил повалилась труха и щепки - прямо за шиворот ему, на потную шею и спину.

Третья дверь - самая опрятная, лакированная - призвала букву «Добро», и что-то зловещее, черное, гнилое было запрятано в ней. Филя содрогнулся, его затошнило. Буква исчезла, и появилась надпись «Верная смерть». Да, вот она гибель. Хочешь перестать биться за эту сучью жизнь - тебе туда. В смрадную помойную яму, где тьма и разложение, где истончаются меловые кости и высыхают глазницы. Там адов зной и нестерпимый зуд, кожа лопается и слезает клочками, душа скорбит, одинокая, отчаявшаяся и бессмертная. Это навсегда, без выхода, надежды и передышки.

«Грифон, Момон, Додон», - пронеслось в голове у Фили. Ему стало холодно, нестерпимо холодно, хотя от светильников тек жар.

«Грифон, Момон, Додон», - повторил он. Это заклинание. Страшные имена, предвестники бури, демоны хаоса и небытия.

«Грифон, Момон, Додон», - вот ответ на все вопросы. Им не уйти отсюда живыми. Сторожа не спят. Они близко, они уже здесь.

Филя отшатнулся от двери и упал на пол, который вдруг накренился. Он кубарем покатился вбок и уперся во что-то мягкое - сверток или ковер.

- Слезь с меня, больно, - сказал задавленный Витя. Филя тут же вскочил.

- Там слова, буквы!

- Где? На дверях?

- Да, то есть нет, в воздухе. Не важно. На первой написано «Вечная слава», на второй «Великое сокровище», на третьей «Верная смерть». И буквы: глаголь, мыслете и добро. Грифон, Момон, Додон! Вот, что это такое.

Витя стиснул зубы и рывком поднялся на ноги.

- Что ты делаешь? - закричал Филя. - Рана, зажми рану!

Но Витя опустил руки и, как сомнамбула, двинулся вперед. Пока он лежал на полу, под ним образовался кровяной ручей. Филя в ужасе смотрел, как Витя тащится к дверям, оставляя на полу жуткие следы.