Страница 34 из 52
Он снова напечатал. «Под пирамидой. Ангел».
В этот раз я просто кивнула, крепче сжимая пистолет.
Мне стоило догадаться.
Эти спирали не могли быть совпадением.
Подавив свои дурные предчувствия, я последовала за Блэком, опустив пистолет вниз, но все равно держа перед собой. Я не отводила глаз от его спины, пока он бесшумно двигался по плиточному полу. Я также держала глаза и уши настороже, поглядывая вверх, когда мы проходили под лестницей, прислушиваясь в то же время, даже когда просматривала смутно освещённый пассаж глазами.
Я вспомнила его предостережение не пытаться использовать здесь свой разум.
Внезапно это начало казаться довольно большой помехой.
Я также посмотрела вниз, когда Блэк повёл нас по маленькому коридору.
Я помнила этот проход. Теперь, зная, куда мы направляемся, я попыталась вспомнить точную планировку нижнего этажа. Почти полная темнота не помогала, отчасти потому, что все выглядело настолько иначе, чем днём, но ещё и потому, что легко было закрутиться, забыть направление, в котором мы идём. Я запомнила чертежи в соответствии с их расположением по показаниям компаса, так что лишение этого меня дезориентировало.
Альковное освещение под несколькими предметами искусства, висевшими в коридоре, помогло мне найти путь по карте, как и приглушенная иллюминация на уровне пола вокруг двух дверей, мимо которых мы прошли. Я также видела один мигающий, треснувший знак «Выход», и несколько раз — менее крупные панельные огоньки, вероятно, от камер видеонаблюдения, которые Блэк, похоже, считал полностью отключёнными.
Ни одно освещение не простиралось далеко.
По правде говоря, они в равной мере дезориентировали меня и помогали видеть, что нас окружает, нарушая моё ночное зрение, если я смотрела на них слишком долго. Но они помогали мне более-менее сориентироваться по чертежам.
Большая часть этажа была совершенно темной; я не была уверена, приложил ли Блэк к этому руку, то есть, не связано ли это с тем, что его люди сделали для отключения сигнализации. Даже туалеты, мимо которых мы проходили, погрузились во тьму, хотя возможно охранники пользовались другими уборными наверху.
Я все ещё никого не слышала.
Мы прошли через очередной арочный проем в выставочный зал, в котором было так темно, что хоть глаз выколи. Моё сердце забилось сильнее, я подняла пистолет, мои пальцы лежали на стволе прямо над курком. Смутные очертания заставили меня вздрогнуть несколько раз, увидев то, что могло быть людьми.
Во всех трёх случаях это оказывалось скульптурами.
Мы ушли через ещё один арочный проем на другой стороне и вошли в комнату, в которой стояла в основном мебель. Если я правильно помню, эта комната являлась историческим воссозданием приёмной европейского короля, кого-то из французских Бурбонов, кажется. Я помнила, как днём восхищалась добавленными деталями: старыми музыкальными инструментами, нотной тетрадью и письменным столом наряду с великолепными книжными полками, наполненными редкими книгами, многие из которых казались настоящими, позаимствованными у того или иного коллекционера.
Это должна быть одна из комнат с датчиками движения, подумала я.
Некоторые предметы здесь были бесценными.
Осознание этого не пошло на пользу моим нервам.
Слишком тихо. Я невольно гадала, что же сделали люди Блэка, чтобы настолько занять охранников на верхних этажах.
Когда мы подошли к следующему арочному проходу, я поняла, что что-то не так.
Из того прохода лился свет.
Я ожидала немного света под самой пирамидой, конечно же. Даже при частично облачном небе луна была почти полной, так что я ожидала в комнате синеватого света, окутывавшего статую ангела.
Но свет, который я видела в комнате впереди, не был синим. Он мерцал и светился темно-жёлтым, почти оранжевым там, где просачивался в прилегающий выставочный зал.
Как огонь.
Моё сердце громче заколотилось под рёбрами, казалось, будто оно может сломать кость. Мне трудно было дышать, хотя я не могла привязать это чувство ни к чему конкретному.
И все же какая-то часть меня знала… чувствовала это…
Блэк остановился как вкопанный, когда увидел тот же свет.
Затем он осторожно обошёл его, избегая освещённого участка пола, направляясь к арочному проходу, соединявшему две комнаты. Добравшись до скрытого тенью сегмента стены справа, он замер абсолютно неподвижно, глядя внутрь комнаты под углом, не позволяющим ни капле света коснуться его самого.
Затем он повернулся, и его золотые глаза были странно заметны во тьме.
Он сделал жест рукой, снова используя армейские сигналы, чтобы сказать мне зайти слева, обойти свет к другой стороне открытого арочного проёма и встать напротив него.
Опустив пистолет, я сделала, как он сказал.
Я ступала осторожно, держась в тени на всем пути до другой стороны арки, чтобы оставаться невидимой для любого в освещённой комнате.
Секунды спустя я достигла противоположной стороны двери. Оставаясь в тени, я уставилась на освещённую сторону комнаты, которую я могла видеть, не высовывая лицо в проем и тем самым на свет.
Отсюда это мерцание оранжевого и жёлтого определённо выглядело как свет свечей.
Огонь, во всяком случае.
Я также видела кусочек чего-то, напоминавшего надпись на дальней стене. Я не узнала ни одну из букв, но не это первым делом привлекло моё внимание. Символы были выполнены прерывистыми, неровными мазками кисти с использованием темно-красной жидкости. Я очень, очень надеялась, что эта темно-красная «краска» была не тем, о чем мне мгновенно сообщил мой разум.
Однако я чувствовала запах, даже отсюда.
Этот густой медный запах витал в воздухе, видимо, делаясь ещё хуже от мерцания свечей. Я уловила легчайшую ноту дыма, но почему-то мой мозг наиболее сильно сосредоточился на этом медном запахе.
Возможно, это какой-то животный инстинкт, все ещё встроенный в мою ДНК.
Я взглянула на Блэка и увидела, что он также держится в тени, его золотые глаза сканировали противоположный сегмент выставочного зала. До меня дошло, что со своего места Блэк имел намного более обширный обзор на комнату в целом. Я со своего места не могла видеть статую ангела, лишь край той надписи на стене, покрывавшей часть картины, вместе с арочным проёмом, ведущим, должно быть, к юго-западному концу центральной выставочной палаты.
Со своего угла Блэк, должно быть, видел саму статую.
Как раз когда я подумала об этом, он нахмурился.
Затем он издал слышимый вздох — настолько слышимый, что я подпрыгнула, только теперь осознавая, как тихо мы себя вели.
Он посмотрел на меня, встречаясь со мной взглядом глаз, похожих на львиные.
— Мы опоздали, док, — сказал он.
Блэк говорил тихо, но не шептал.
Прежде, чем я успела отреагировать, он убрал пистолет в кобуру. Я недоумевающе уставилась на него, когда он без колебаний вошёл в выставочный зал, его губы поджались в мрачную линию, когда он вышел на свет и переступил через порог. Я стояла там, все ещё стискивая свой пистолет обеими руками, дыша чаще, пока какая-то часть моего мозга продолжала цепляться за его слова.
В отличие от Блэка я все ещё держала пистолет в руках, когда последовала за ним. Я держала его обеими руками, пусть даже целясь в пол. Более того, я лишь крепче стиснула рукоятку, когда вышла на свет.
Как только я завернула за угол, я издала невольный вздох.
Я увидела её первой… в смысле, раньше всего остального.
Я смотрела на неё несколько полных секунд перед тем, как осознала всю остальную сцену… или что значила её неестественная поза.
Её руки были раскинуты в стороны и вверх, в той же изогнутой петле над головой. Её голова сама запрокинулась, темно-красная лужа указывала, где её перерезали платье.
Она была одета в свадебное платье.
Её платье сзади струилось вшитым шлейфом ниже, чем у других девушек на фотографиях убийств, которые я видела. Вместо того чтобы ровно лежать в искусственной позе, зеркально повторяющей две другие, она была вытянута в позу с помощью статуи ангела и лошади, как будто там была проволока или нить. Что бы это ни было, оно не проявилось мгновенно в свете свечей.