Дар памяти

Поворачиваться к слизеринцу спиной не хотелось, но если не повернуться, тот может решить, что Гарри трусит. Да и книги могли упасть. Вынув палочку и перехватив стопку, Гарри решительно направился к выходу. Последнее, что он услышал, перед тем как провалиться в темноту, было заклятье, выкрикнутое на неизвестном языке.

Вода капала. И руки. Прохладные руки дотрагивались до него… Ощущение ласки было непривычным, но приятным. Наконец-то нормальный сон, без ругани. Гарри улыбнулся и попытался перевернуться на другой бок. И заорал, обнаружив, что висит в воздухе, прижатый спиной к стене туалета, а в лицо ему ухмыляется Забини. Ни мантии, ни футболки на Гарри не было.

Гад! – закричал он. – Отпусти немедленно! Вы с Малфоем еще поплатитесь за то, что придумали!

Забини посмотрел на него странным взглядом.

– Я не собираюсь отпускать тебя, Поттер, и чем раньше ты поймешь это, тем лучше, - спокойно сказал он. – Малфой тут ни при чем. Я не собираюсь тебя ни с кем делить.

От его слов в животе у Гарри словно образовалась огромная клейкая масса. Невидимые веревки держали его предплечья, запястья и грудь, и он отчаянно задергался, молотя по воздуху ногами, пытаясь если не освободиться, то хотя бы достать до ухмыляющейся рожи. Забини на все его попытки лишь улыбнулся и с мечтательным выражением лица стал расстегивать рубашку. И тут до Гарри дошло. Его не будут ни заклинать, ни бить. С ним сделают что-то другое.

Про голубых ему рассказывал Рон. «Малфой точно педик, - сказал он как-то. – Только педики так ухаживают за собой, мне Чарли говорил». А потом долго, краснея до кончиков волос, шепотом разъяснял, что педики – это такие люди, которые «делают это не как все, а в зад».

Сердце ухнуло куда-то в коленки и заметалось там, безуспешно пытаясь вернуться обратно. Ягодицы непроизвольно поджались.

Снейп завлек его в ловушку! Устроил отработку так, чтобы…

Забини, ты соображаешь, что делаешь?!! – Гарри хватался за последнюю соломинку. - Тебя отчислят из школы! Когда Дамблдор узнает…

Ну, ты ему вряд ли расскажешь, - усмехнулся тот. – А услышать нас не услышат. Поттер, эта дверь закрыта так, что и сам Снейп не откроет. - Забини аккуратно снял рубашку и повесил ее на дверцу туалетной кабинки.

Потом поймал болтающиеся в воздухе ноги Гарри, прижал его к себе за талию и стал расстегивать ему ширинку. Гарри извивался ужом, но к своему отчаянию обнаружил, что Забини, хоть и не занимался квиддичем, был намного сильнее. Минута, и джинсы Гарри оказались на полу вместе с трусами, а сам он – все в том же положении, привязанный к холодной стене.

Забини отошел на метр и окинул Гарри оценивающим взглядом.

– Тощий, а так ничего, - сказал он. И ласково мурлыкнул: - Гар-ри.

Унижение было почти нестерпимым. Забини улыбался, проводя руками по его голым плечам. Гарри забился в путах, старательно отводя глаза от чужого тела. А потом на него навалилась странная сонная одурь. Веки слипались, и силы сопротивляться будто исчезли разом. Забини раздвинул его ноги, встав между ними, и Гарри почувствовал, как веревки охватывают щиколотки. Слегка сжав руками голову Гарри, Забини стал покрывать легкими поцелуями его лицо и шею, погладил грудь. И это было так хорошо, так нежно, что Гарри стало казаться, что ему вновь снится тот хороший сон, который он смотрел до того, как обнаружил себя в туалете.

Ты ведь хочешь? Хочешь? – шептал чей-то настойчивый голос.

Да, - улыбался Гарри, мыча от удовольствия, когда рука спускалась ему на живот, - да.

А потом чужие руки коснулись его внизу.

Он пришел в себя так резко, как и в прошлый раз.

Нет! Забини! Нет! Ублюдок, что ты делаешь?!

А ты как думаешь? – спросил тот с улыбкой, ничуть не повышая голос. И снова навалилась эта одурь, она наплывала словно волна за волной, так приятно и так хочется…

Осознание, чего именно хочется, встряхнуло его. Гарри прокусил губу, и боль немного помогла прогнать морок.

Нет! Отпусти меня! – выдохнул Гарри. – Отпусти меня! Немедленно! Слышишь? – крикнул он изо всех сил. И мысленно застонал: так неубедительно, жалко звучал его голос.

Забини лишь снисходительно засмеялся.

Ты меня хочешь! – сказал он с откровенной ухмылкой. – Ты меня хочешь, Поттер, но боишься признаться в этом. Еще бы! Наша знаменитость хочет слизеринца! Что бы сказал твой дружок Уизли, а Поттер? – сильные пальцы скользнули вниз и нежно погладили. Ладони легли на бедра Гарри. Привстав на цыпочки, Забини поцеловал его в лоб, сдувая прилипшие колечки волос.

А ты симпатичный, Поттер, - фыркнул он. – Лягушонок.

Отпусти! Отпусти! Отпусти! – пытаясь вырваться из ненавистных рук, Гарри изо всех сил задергал ногами, и вдруг почувствовал, как веревки слетают с щиколоток. Но облегчение было только секундным: Забини одним движением руки вернул веревки на место. Теперь они сдавливали еще крепче, во всяком случае, Гарри не мог и пошевелиться.

Я же сказал, что не отпущу тебя, - напомнил Забини, поглаживая бедра Гарри.

Внутри все сжалось от ужаса.

Не бойся, - руки Забини скользнули под ягодицы и сжали их, разминая. Тело отозвалось волной жара, побежавшей вверх по позвоночнику. – Больно только вначале. Потом будет хорошо. Очень хорошо.

«Нет, он же не собирается? О Боже, нет!» Пальцы Забини скользнули в расселину между ягодицами и на секунду там встретились. Несмотря на невозможность пошевелиться, Гарри вновь стал дергаться изо всех сил. Но каждое движение было таким мучительным, словно он пытался раздвинуть сразу несколько каменных плит, навалившихся на него.

Лучше расслабься, - бросил Забини. Гарри почувствовал, как горячие руки заскользили по внутренней стороне бедер.

Господи, он был бы рад чему угодно. Тому, что ему пришлось проводить каникулы у Дурслей, или двадцати отработкам у Снейпа, и пусть пусть ему снятся эти чертовы сны, где он называет сына Альбусом Северусом и ругается с Джинни! Только пусть эти прикосновения прекратятся. И этот холод. Господи, как же холодно в этом гребаном туалете, и жарко, просто невыносимо. Неужели нет способа освободиться? Взгляд вновь и вновь метался по белой мраморной плитке, зеркалам, писсуарам, натыкался на распахнутую дверь кабинки с висящей на ней рубашкой Забини и с углом, как будто обгрызенным собакой.

Сбежать даже не мечтай, Поттер! Я знаю такие заклятья, которые твоему нищеброду Люпину и не снились.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - шептал Гарри. Но ненависти не хватало. Обессиленное борьбой тело упорно сдавалось. Ярость не приходила.

Сейчас мы тебя немного поднимем, - Забини ловко опустился на колени, и Гарри не сдержался, охнул.

Не хочу, не хочу, не хочу, - как заведенный повторял он. Но это ничего не меняло. Забини продолжал делать то, что ему хотелось, ничуть не интересуясь его мнением. А потом, потом Забини отступил, и эта ухмылка сейчас сказала Гарри больше, чем даже баночка, влетевшая Забини в руку.

Нееет! Не трогай меня, педик гребаный! Нееет! – крик выплеснулся само собой, во всю силу легких, и от накатившей ярости веревки на миг сорвались, но тут же опять навалилась дремота, окутала, заставляя закрыть глаза, и последнее, что Гарри увидел – длинные, темные, перепачканные маслянистой жидкостью пальцы, тянущиеся к нему.

========== Глава 48 Первое непростительное. ==========

Никогда не понимал всей этой шумихи вокруг Поттера. Помона как-то имела наглость упрекнуть меня в том, что я «пристрастен к мальчику».

Но, почему, скажите на милость, я должен был его любить? Потому что он временно лишил силы одного из моих хозяев? Но было ли в этом хоть что-то от его собственной заслуги?!

Или, может быть, за то, что он так напоминал всеми любимого Джеймса Поттера?

Как Альбус мог расписывать мальчишке, какой замечательный человек был его отец? Неважно, какой ты, главное, что ты на стороне добра? Пресловутой стороне добра, где насилие считается нормой, списанное на юношеское баловство? Что было бы, если бы так, как Поттер, поступал один из слизеринцев? Уверен, он бы вылетел из Хогвартса через неделю!