Дар памяти

Да, конечно.

И что есть заклинания, которые стирают следы заклинаний, для того, чтобы они не были выявлены?

Да.

Кто-то пытался произнести такое заклинание над этой палочкой, но то ли плохо знал заклинание, то ли передумал, и теперь это заклинание вплелось в заклинания, которые были произнесены владельцем палочки.

Это что-то означает?

Фернандо снова прошелся по библиотеке, потом вернулся и сел в кресло напротив Эухении:

Мне кажется, это могло бы пролить свет на тайну, которую от нас прячут. Я бы хотел узнать, чья это была палочка, почему кто-то хотел стереть заклинания и почему палочка лежала в этой шкатулке. Макс сказал, что вы нашли этот сундук в кладовке.

Да, когда играли в прятки. Но я не знаю, как он оказался в башне.

То есть, не вы его туда перемещали?

Нет, мы его так и оставили в монастыре, задвинули в самую дальнюю часть кладовки.

Фернандо нахмурился и забарабанил пальцами по подлокотнику.

Получается, сундук спрятал тот, кто не хотел, чтобы его нашли? – спросила Эухения.

Или наоборот, кто очень этого хотел.

Но зачем? И каким образом вы собираетесь что-то выяснить?

Мне удалось немного расшевелить шкатулку заклинанием, проявляющим память вещей. Но видны лишь неясные образы. Я уверен, что в монастыре мы могли бы узнать от нее больше. Чем ближе к месту преступления, тем магия интенсивнее.

Рука Эухении дернулась, и кофе пролился на колени. Фернандо быстро, несколькими четкими взмахами убрал последствия.

Почему вы думаете, что произошло преступление?

Потому что внутри шкатулки остаточный фон темной магии, а в чарах, которые запирали ее, темной магии не было. Видимо, ее упаковывали в шкатулку не там, где ею пользовались.

Логично. И нам нужно отправиться в монастырь?

Фернандо улыбнулся и встал:

Я хотел вас попросить составить мне компанию, но теперь думаю, наверное, стоит все же дождаться Максима? Если мы лишим его удовольствия увидеть все своими глазами, ему это не понравится. К тому же, это старая история, и нас никто не торопит.

Отказавшись от кофе, он попрощался и ушел. Эухения осталась в библиотеке. Она забралась на подоконник, разглядывая неровные клумбы во внутреннем дворике и размышляя о неприятных новостях, и в том числе о поведении Фернандо. Когда тот пришел, то был похож на замороженного, опять же это «вы» после того, как в прошлый раз они перешли на «ты». Эухения даже не рискнула попросить его вернуться к нормальному общению. Однако в процессе Фернандо оттаял, и ей самой уже было грустно, что он ушел. С другой стороны, на вопрос про Марту он не ответил и явно не хотел это обсуждать. Эухения и сама не знала, хотела ли она знать больше, но, с другой стороны, чем больше знаешь, тем проще действовать. Вот только что ей делать?

Может быть, и вправду сбежать в Польшу? Но Гжегож, кажется, вправду привязался к ее семье, и как было оставить, например, Полину Инессу? Как было оставить маму, Ромулу, да и что греха таить, Хуана Антонио? Все они были частью ее жизни, и она слишком хорошо помнила, какой шок испытала, когда Макс отбыл в Дурмштранг. Эухения ощущала себя платьем, которое носили-носили, гладили-гладили, любовались-любовались, а потом взяли и просто потому, что кто-то бросил на него косой взгляд, вдруг изо всех сил потянули и разорвали пополам. Она понимала, что Максу нужен был этот опыт, нужны были друзья вне семьи и самостоятельная жизнь. Она видела, как у него горели глаза в первые месяцы, и как, оказавшись дома на выходных, он сразу уже стремился назад, и в каких выражениях он описывал общение с Крамом и другими мальчишками на два-три курса старше него. Кроме того, всего за полгода он повысил дуэльное мастерство и явно стал увереннее вместо того, чтобы просто демонстрировать уверенность. Она понимала, и гордилась, и радовалась, и все же…

Господи, а ведь он однажды женится! Эта мысль пронзила ее, словно молния. И Эухения только сейчас поняла, насколько она не воспринимала всерьез его увлечение Мэри. И насколько не задумывалась о том, что в один прекрасный день он может исчезнуть из ее жизни насовсем. Как исчезли из маминой жизни ее братья. Или умереть, как папин брат.

Нет, она не будет об этом думать. Ни сейчас, ни потом! Эухения бросилась в кабинет Хуана Антонио, где сидела вчера вечером - там на столе, в том же виде, в котором она их оставила, то есть в полном беспорядке, лежали финансовые книги. Она сгребла их в стопку и собиралась уже пойти наверх, как вдруг из-под самой нижней вылетел сложенный вдвое листок. Эухения подобрала и развернула его. На листке был набросок девушки c растрепанными волосами и в крестьянском наряде. Она придерживала корзину, из которой торчали бутылка вина и головка сыра. Эухения без труда угадала в лице крестьянки собственные черты. Она медленно сложила листок, обошла вокруг стола и сунула листок в верхний ящик. Постояла немного, думая о том, как же все ужасно запуталось, и пошла в комнату Мора.

Идея прогуляться под оборотным вдоль берега Тахо, как ни странно, возникла с подачи Марии Лусии.

«Вы, сеньорита, так совсем зачахнете, - сказала та, когда после обеда чуть-чуть распогодилось. – Раньше ни один день не обходился без того, чтобы вы выбирались на прогулку. Неужели вы, такие сильные маги, не можете придумать способ безопасно гулять?»

В итоге Мартина превратилась в Марию Лусию, а Эухения в неизвестную магглу двадцати лет. В самом деле, не могут же Марта и Инес отследить их по следу аппарации, если они аппарируют прямо из дома. И вряд ли все окрестности Толедо пронизаны улавливающими чарами, настроенными специально на них.

И все же обе то и дело оглядывались, а через десять минут, когда они аппарировали на другую сторону реки, Мартина и вовсе предложила отправиться домой или в Фуэнтэ Сольяда.

Нет, я не хочу в Фуэнтэ Сольяда, - покачала головой Эухения. – Еще немного, и я его возненавижу. Я устала сидеть в клетке.

Раньше вы могли на неделю запереться в подвале с новым зельем, и даже не вспоминали про улицу, - улыбнулась Мартина.

Раньше я не была к этому приговорена.

Эухения дошла до обрыва и раздвинула высокие жесткие стебли – не поймешь, то ли еще трава, то ли уже кустарник. Подумала, что было бы хорошо это все охапкой положить на мокрую землю, чтобы удобней сидеть, и рука сама сделала нужный пасс. Что-то зашипело, и стебли упали как подкошенные, сложившись в приличную кучу.

Мартина призвала парочку к себе:

Магия огня, значит? Да еще такая точная.

Она передала стебли Эухении, и та разглядела, что на срезе они были обгоревшими.

Эухению прошибло холодным потом. Опять! Она опять произнесла какое-то заклинание интуитивно, не понимая, что произносит, не зная его. И, похоже, что ее стихия действительно огонь?

Она постелила на стебли шаль и села так, чтобы видеть город и чтобы Мартина не видела ее лица.

Не очень хорошее положение, - заметила та. – Или вы рассчитываете, что я буду прикрывать вас со спины?

Рассчитываю.

Эухения злилась, сама не понимая от чего. В ее расшалившейся магии уж точно не Мартина была виновата. И вообще – насколько проще раньше было сдерживаться. Точнее, Эухения не помнила, чтобы раньше она испытывала злость так часто. Она ожидала, что Мартина будет огрызаться или ехидничать, но та спокойно сказала:

Хорошо. Если что, я просто беру вас в охапку и аппарирую без предупреждения.

Эухения тут же почувствовала легкий укол стыда, но продолжила зарываться:

Скажи, вот ты говоришь, что для того, чтобы с тобой обращались хорошо, нужно прощать себя. Как же так получилось, если ты такая умная, что Инес так обращалась с тобой?

Мартина рассмеялась, на этот раз чуть нервно:

Образование в католическом монастыре, пусть и магическом, не проходит бесследно. Я очень плохо думала о себе после монастыря, о том, что я должна быть хорошей и тогда меня не накажут. И я очень глубоко восприняла мысли о первоначальном грехе и о том, что женщины грешны. Думаю, что я просто не могла позволить себе жить счастливо в Париже с такими мыслями. Понадобился кто-то другой, кто мог признать меня равной и сделать что-то для меня, как для равной.