Дар памяти

Тогда кофе. Барки, - выкрикивает Люциус домовика, - принеси нам с мастером Северусом в беседку кофе с зефиром.

С зефиром? Ты подсел на сладости?

О, это Нарцисса, - почти мурлычет Люциус. - Не представляешь, на что способна эта женщина.

Мы добредаем до беседки над прудом. На столике стоят вазочки со сладостями. Зефир, пастила, мороженое. Люциус подкидывает пустую бутылку и ловко уничтожает ее, потом разваливается на обитой голубым бархатом скамейке, жадно глотает воздух, смотрит насмешливо.

Сколько раз я мечтал разложить тебя на этом столе, Северус. Задрать тебе мантию, развести ноги и вколачиваться в тебя. Нет, не сейчас. Сейчас уже нет. Мне бы не хотелось огорчать мою дорогую жену.

Неужели? – холодно спрашиваю.

Он смеется.

Ревнуешь? Никогда бы не подумал, что ты будешь ревновать к Нарциссе.

Мне хочется сказать, что он меня не интересует. Хочется сказать, чтобы он убирался к черту. Тем более что при его словах я представляю вовсе не его со мной, а себя с Ромулу. Но вместо этого я вынимаю палочку и произношу:

Легиллименс.

Люциус бледнеет и лихорадочно начинает выставлять барьеры. Кое-каких успехов он все же добился, но больше, чем на минуту, его не хватает. Он открывается мне со вздохом, полным досады, и я вижу Нарциссу в его объятиях. Люциус прикрывает глаза рукой, словно это может остановить меня теперь, когда я держу заклятие. Я бы с легкостью прошел сейчас дальше, прочитывая «самое дорогое». И я бы так и сделал, но тут словно на камень натыкаюсь посреди ровной дороги от мысли, что бы сказал на это Ромулу.

Убираю палочку и беру кофе. Чашка слегка трясется, но Люциус вряд ли заметил. Ему явно не до того. Он вытирает пот со лба, произносит заклинание, приводящее в порядок волосы.

И чего я, действительно, полез? Во что превратились наши отношения? В бесконечное «кто кому сделает больнее?»

При такой слабой степени навыка, как у тебя, единственный шанс хоть как-то защититься - установить барьеры заранее. – Встаю. - Жду тебя через субботу.

Люциус молча кивает. Губа насмешливо кривится, он пытается сделать какой-то жест, но рука бессильно падает. Наша маленькая дуэль его вымотала. Впрочем, бурная ночь тут тоже поспособствовала. Ему бы сейчас в ванну с теплой водой и в постель.

На берегу выясняю, есть ли здесь антиаппарационные чары. Набрасываю антимаггловскую защиту. Потом перекладываю укрепляющие и сердечные, которые единственные можно уменьшать и которые я на всякий случай ношу с собой, в карманы брюк, снимаю мантию, сворачиваю ее, уменьшаю и тоже запихиваю в карман. Погода достаточно теплая, чтобы остаться в свитере. И, в конце концов, дальше Лондона я не собираюсь никуда.

Перед тем как аппарировать, оглядываюсь. Люциус, нетрезво пошатываясь, спускается ко мне. Ветер развевает золотистые локоны. Взгляд серых глаз бегает по моему лицу. Понятия не имею, что ему пришло в голову. Отворачиваюсь. Люциус шумно подходит ближе, кладет руку на мое предплечье. Холеные пальцы осторожно поглаживают серую шерсть.

Что ты собирался сделать со мной, если бы Лорд отдал меня тебе? – спрашиваю вдруг.

Я не знаю, - со смешком говорит он. – Мы так напились тогда у Эйвери. Я сам не понял, что произошло. Это была всего лишь пьяная выходка, Сев, ничего больше.

Разворачиваюсь:

Пьяная выходка? Мерлин мой.

У меня слова застревают в горле. Он что, вообще не понимает, что я по его милости мог пережить? Что даже если бы он отказался, то Лорд, вдохновленный этой идеей, вполне мог отдать меня кому-то другому?!

Я аппарирую, потому что кажется, если я задержусь рядом с ним хоть еще на секунду – я его убью.

В Лондоне я оказываюсь в парке, пять минут до дома Ромулу, падаю на скамейку, набрасываю согревающие, потом глотаю укрепляющее, но зуб на зуб не попадает все равно. До встречи с Ромулу еще два часа, хотя какая теперь разница. Если он еще спит и я поговорю с ним сейчас, а потом сотру память, то он прекрасно может опять лечь спать и даже не будет знать, что я вообще когда-либо был в его жизни и опять ушел.

Разумеется, я вру себе, потому что решимости у меня ни на кнат. И даже аргумент, что я предаю Лили, забирая свое внимание от спасения ее сына, не срабатывает. В конце концов это внимание забирают даже зелья для больничного крыла и завтраки за общим столом.

Мимо идет какой-то маггл с сигаретой в руке. Облегчаю его на пачку, торчащую из заднего кармана. Как давно я не курил. Конечно же, впервые мы попробовали с Лили. Она стащила сигареты у отца, заядлого курильщика. Мы сидели на привычном месте на берегу, давясь дымом и кашляя, и нас накрыла Петунья. Вот шуму-то было. Ну, и первый Обливиэйт. Не мой - Лили. Она и сама перепугалась того, что сделала. Это, наверное, вообще было единственное в ее жизни заклинание, которое могло кому-то навредить. Рыдала у меня на плече и говорила, что оно само вылетело на словах Петуньи «Родителям давно пора узнать, с кем ты водишься». Боялась, что нам видеться запретят. Это были летние каникулы после четвертого курса, безмятежное время и стабильное. И никто бы не мог предсказать, что через год Петунье уже не придется нам угрожать.

Лили, родная, - шепчу. – Я запутался, подскажи мне. Подскажи, что сделать.

Я так чувствую – либо сегодня, либо никогда. Если я не решусь его оставить, то сделаю все, чтобы удержать. Это слишком сильнее меня, это как магия. Магия?!! А что если?.. Нет, не могло же быть приворота? Нет?

Лихорадочно перебираю все известные мне признаки… Нет, зелье точно нет – я же не одержим, вот даже думаю, не бросить ли его. А заклинания? Проверяю, насколько это возможно самому проверить и насколько я что-то помню, – никаких неизвестных чар. Безумие.

Сигарета, однако, успокаивает. Я наконец согреваюсь.

Какой глупый день! Будто все сводится к одному – разубедить меня. Лианна с Филиусом, хотя, казалось бы, что общего у карлика, наследника гоблинов, и чистокровной красотки, чье семейство наверняка не придет в восторг? Люциус с Нарциссой, нежданный нежный роман через восемнадцать лет после свадьбы и череды бурных измен. Разубедить – потому что я сам хочу быть разубежденным. Потому что так хочу верить – что ничего страшного. И что если что-то судьбой задумано, то все равно все сделается не по моей воле, как бы я ни старался ее опередить. И выбраны будут те, кого не я выберу. Или все же мое действие – это действие как раз в соответствии с судьбой? И сказали же мне, что я не буду счастлив… Тогда, значит, что бы я ни делал, все придет к одному… И у меня все равно отнимут именно Ромулу.

И вопрос только в том, порвать ли сейчас или сохранить еще на какое-то время эти так похожие на счастье проблески? Попробовать привыкнуть к мысли, что мы расстанемся, и стараться прожить каждое мгновение как можно ярче? Цепляться потом воспоминаниями за каждое из них, держаться за них и находить своеобразное утешение. Или оборвать сейчас, пока этих проблесков не накопилось достаточно, чтобы сделать расставание немилосердно болезненным?

Господи, если ты существуешь, то дай мне знак!

Подкидываю сигарету, чтобы испепелить, и в этот момент вижу входящего в аллею нагруженного пакетами Ромулу. Он идет зигзагами, не замечая меня, со счастливой улыбкой, блуждающей по лицу. Он идет так, как будто сегодня самый лучший день в его жизни, и несколько секунд я обдумываю мысль просто удрать, написать ему холодное письмо и больше никогда не встречаться. А потом встаю и делаю шаг навстречу. Будь оно все проклято, я твой до конца. Что бы там ни было, но я - тоже твой.

========== Глава 109. Севера ==========

16 апреля, суббота, день

Он ставит пакеты на скамью. Я снимаю антимаггловские, чтобы не выглядело так, будто он здоровается с пустотой. Ромулу берет мою руку в свою и прижимает к губам.

Лучше набрось, - говорит. – Потому что мы сейчас переместимся портключом.