Дар памяти

О Мерлин, - медленно отходя от испуга, сажусь на парту, - за что мне это?

Что было бы, если бы моя магия ответила сильней?

Но ведь получилось же! – улыбается. – Я просто подумал…

Силы небесные, пойду срочно готовить Хогвартс к эвакуации – Поттер подумал!

Нет, ну правда же, - вычесывает пятерней из волос кусочки льда, бросает высушивающее (знает его, оказывается) и садится на парту напротив совсем близко, так, что мы едва не соприкасаемся ногами. – Если стихию можно использовать в плохом смысле, то есть как боевую магию, то почему как исцеляющую нельзя?

Нет, это он явно не сам догадался. Сам он до такого додуматься просто не мог.

Грейнджер подсказала?

Почему сразу Гермиона?

Потому что у вас, Поттер, только квиддич на уме.

Да, а еще следить за тем, чтобы Волдеморт не прикончил меня ни во второй, ни в третий, ни в четвертый раз, и так далее – до бесконечности.

Смотрит так озлобленно, будто это я на него Темного Лорда натравил. И вдруг вспоминаю, что действительно – я. Благодаря мне не только Лили погибла, но еще и этот идиот без родителей растет. И по большому счету, из тех, кто может его защитить, сейчас, кроме меня – никого. Не Альбус же, в таком состоянии… Черти что.

Судя по его словам, и он думает о чем-то подобном.

А после выходных… вы меня опять заобливиэйтите, да?

Нет, Поттер, не заобливиэйчу.

Но что-то с памятью все равно сделаете?

Я пожимаю плечами.

Зачем? Я не понимаю, - говорит он, и в его голосе такая твердость, что ясно – он не сдастся так просто. – Чтобы директор не узнал? Но разве после ритуала не все равно будет?

После ритуала, - отвечаю, - я объясню вам, зачем. И уж будьте уверены, Поттер, эти причины достаточно взрослые.

Но если я и хотел его задеть, то не выходит.

Вы не понимаете, Снейп. Вы совсем ничего не понимаете, - сердито начинает он.

Я мгновенно прихожу в точку кипения и уже открываю рот, чтобы озвучить, сколько баллов с Гриффиндора слетят за обращение к профессору без должной вежливости, как он продолжает:

Я не хочу больше вас ненавидеть. Вы единственный относитесь ко мне по-другому. Не как к победителю Волдеморта, и без дураков, как директор.

Директор, Поттер, который относится к вам, как вы выражаетесь, с дураками, жизнь за вас готов отдать.

Ага…

Не знаю, почему вдруг так обидно за Альбуса. Без Альбуса ничего бы не было. Я бы не сидел сейчас здесь, и меня давно бы сгрызли черви – и вряд ли бы даже в могиле, скорее, я бы выбрал повеситься, и тогда мой дом в Тупике прядильщика превратился бы в склеп.

Никогда не недооценивайте директора, Поттер. Сильнее его волшебника нет.

Но он не мог победить Волдеморта?

О-о-о, вот не хватало еще только, чтобы он сомневаться начал.

Только потому, что Темный Лорд боялся его и не вступал с ним в открытую схватку.

Ясно.

Нет, это точно все надо стирать. Альбус был прав – нельзя было с ним заигрывать. И кто здесь идиот самый настоящий, так это я.

Возвращайтесь в башню, в нужный день я с вами свяжусь.

Поттер явно нехотя слезает с парты.

Пообещайте мне одну вещь, - начинает и останавливается. Смотрит хмуро, словно выжидая, что я догадаюсь сам.

И какую это, интересно, вещь я вам должен пообещать? Жениться на вас? Убить ради ваших прекрасных глаз Темного Лорда? Начислить Гриффиндору тысячу баллов? Отменить все уроки зельеварения?

Нет. Рассказать мне все это, когда будет можно. Ну, что мы с вами не враги.

Интересно, и как вы это себе представляете, Поттер? Я оставляю вас на отработку, чтобы рассказать вам, что мы с вами не враги? Представляю, какое веселье потом будет в гриффиндорской башне.

Он вздыхает.

Вы же умный. Придумайте что-нибудь.

Про думоотвод он, судя по всему, не слышал.

Обещайте, - вскидывает голову и ухмыляется, - или я вам не буду помогать.

У меня от его наглости перехватывает дыхание. Джеймс Поттер во всей красе. Наверное, выражение лица у меня становится соответствующим, потому что Поттер тут же краснеет.

Простите, - говорит. - Конечно, я буду.

Смотрит в пол.

Черт с вами, Поттер! – наблюдаю, как запястье перевивает фиолетовая лента. – Обещаю.

Перед тем, как идти к Ромулу, я прошу о встрече Люциуса. Не столько потому, что сегодня суббота, я уже чувствую себя способным заниматься с ним, и надо действительно об этом поговорить, но до назначенного времени с Ромулу еще больше трех часов и лучше их хоть чем-то забить. Не новым выпуском Вестника, потому что мой взгляд только бестолково прыгает по буквам, и я в итоге ни черта не улавливаю суть. Вот и еще одна причина избавиться от Ромулу - мне нужен мой самоконтроль.

Люциус приятно удивлен, и через несколько минут я уже стою в парадном холле Малфой-мэнора. Против обыкновения здесь очень светло. Тяжелые шторы исчезли, в распахнутые окна врывается свежий ветер, и солнечный свет вызолачивает кружащиеся пылинки.

Пойдем, - Люциус прихватывает со стола початую бутылку.

Он явно уже принял с утра, или, скорее, праздновал всю ночь. Глаза поблескивают, мантия расстегнута и сползает с плеч. На подбородке – полоса пробивающейся щетины, волосы растрепаны и спутаны. И – самое главное – никаких духов.

Что это? Новый любовник? Любовница? И, судя по всему, отношения уже в разгаре, Люциус в себе уверен и не считает нужным пользоваться дополнительными привлекающими средствами.

Нарцисса, - отвечает он на мой немой вопрос уже у выхода, - великолепная женщина.

О. Наконец-то разглядел. Но что же это они все сегодня, словно как с цепи сорвались?

Люциус, ухмыляясь, делает глоток и протягивает бутылку мне. Прямо как в старые добрые времена. Вино я впервые попробовал именно с ним. Точнее нет, не впервые. Впервые – это отец насильно влил в меня полбутылки какой-то кислой дряни, когда мне было лет шесть. Впрочем, если бы и не влил, я бы все равно старательно держался подальше от вечеринок, памятуя, какой скотиной можно стать. Однако Люциус переломил мое мнение. Это был мой пятый курс, старшие праздновали начало каникул, расслабляясь в последний раз перед подготовкой к экзаменам, и я сидел в гостиной с учебником, не смея оторвать от него глаз. Прошло, кажется, две недели после памятной встречи с Люпином, и я уже неделю как вернулся из больничного крыла, но все еще был подавлен настолько, что мне даже не хотелось варить зелья. А тут к нам заглянул Люциус, и я пошел в гостиную, наверное, потому что хоть так мог удовлетворить свою нужду в нем. Сидел в кресле почти что в самом углу, притворялся, что читаю, и с замиранием сердца ждал, когда же он обратит на меня внимание. Он, конечно же, обратил. Подозвал и, посадив к себе на колено, обхватил за талию и вручил мне свой бокал. Отказаться было невозможно. Я сделал глоток, Люциус взял бокал обратно и, прежде чем отпить, коротко поцеловал меня в губы. В этом не было ничего эротического, ну, или я ничего не замечал, по крайней мере, я со своей стороны воспринимал это без всяких бабочек в животе, просто как приятельский жест. Мне тут же налили в другой бокал, Люциус ссадил меня с колен на диван рядом, подвинув кого-то, и периодически вовлекал меня в беседу, и так я примирился с вином и в очередной раз почувствовал, что и после самых мрачных минут иногда можно дождаться той, в которую выглянет солнце.

Даже сейчас, после всех вывертов Люциуса, я не могу не быть признательным за то, что он тогда для меня делал. Нет, я не был парией на своем факультете, но такие знаки внимания, в которых, на удивление, не было и тени насмешки, поднимали меня, некрасивого полукровку, на новую высоту.

На этот раз я пить отказываюсь. Мне нужно собраться, а не расслабляться.