Страница 47 из 63
Сидни знал, что у его приятельницы много поклонников, и думал, что ни один из них недотягивает до нужного уровня, чтобы чего-нибудь добиться. Аманда помнила, что если пообещает себя какому-нибудь мужчине, то рискует упустить другого, кто лучше первого. Хотя все мужчины, до которых она до сих пор снисходила, были, по ее свидетельству, сплошной безнадежностью. В разговоре с Сидни она признавалась, что ей комфортнее заниматься своей профессией, чем терпеть капризы и выходки особей противоположного пола. И у него сложилось впечатление, что, несмотря на все ее заявления на публике, Аманда предпочитает свободу незамужней жизни.
И вот вам новости. В одиннадцать вечера у Сидни зазвонил телефон; Диккенс поднял голову, справедливо опасаясь, как бы этот вызов не задержал его вечерний моцион. Леонард удивленно поднял брови. Сидни взял трубку, и Аманда без предисловий сообщила ему:
— Тони сделал мне предложение, и я согласилась.
Сидни был ошарашен и не сразу сообразил, что Тони — доктор Энтони Картрайт. После долгой паузы он произнес:
— Поздравляю. Это замечательно.
— Конечно. — Аманда ждала продолжения, но Сидни молчал.
— Мы хотим, чтобы церемонию провел ты.
— Вы намерены обвенчаться в Гранчестере?
— Нет. Это слишком далеко для моих друзей, а у вас мы больше никого не знаем. Церемония состоится в церкви Святой Троицы на Слоун-стрит.
— Там есть свой викарий. Кажется, его зовут Лайонел Тулис. — Сидни удивлялся, почему Аманда решила так поступить.
— Он не станет возражать. Мы даже назначили дату — восьмое июля.
— Аманда, это же церковь, там свои правила.
— Я с ним разберусь.
— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала.
— Сидни, я надеялась, ты за меня порадуешься!
— Я радуюсь, — промолвил он. Сидни ломал голову, как бы выманить на эту церемонию Хильдегарду. А если не получится, придется упросить Китинга. — Давай я просто помолюсь за вас во время венчания?
— Нет, я хочу, чтобы обвенчал нас именно ты. Ты забыл, что мы договаривались?
— Не помню, чтобы мы о чем-нибудь договаривались.
— Тогда договоримся сейчас. Делай что хочешь, только соглашайся.
— У меня как будто есть право вето.
— Только не в этом случае. Мне не терпится спихнуть это дело. Меня столько лет уговаривали выйти замуж, что я решила: будет большим облегчением согласиться и разом со всем покончить.
Сидни покоробил ее практичный тон.
— Ты его любишь?
— Конечно.
— Ты так говоришь…
— Стараюсь не трепыхаться по этому поводу. Разумеется, люблю. У него потрясающий ум.
— В таком случае…
— Я ждала чего-нибудь больше, чем «в таком случае».
— Я с ним не знаком, Аманда. Все неожиданно.
— С кем-то из нас это должно было случиться. Ты все тянешь и тянешь.
— Речь не обо мне.
— Когда ты сможешь приехать и познакомиться с ним? Надеюсь, ты нас подготовишь к браку как положено.
Сидни заметил, что Леонард не ушел из комнаты и прислушивается к их разговору. Это действовало так же раздражающе, как сам телефонный звонок. Ему полагалось оставить Сидни одного и пойти гулять с Диккенсом.
— Пасторское наставление — обычное дело, когда пары готовятся вступить в брак.
— Тебе не нужно просвещать нас по поводу секса. Мы прекрасно справимся сами. А эти разговоры только будут смущать и нас, и тебя.
Сидни вспыхнул:
— Моя задача — побеседовать с вами о торжественности момента и о ваших планах обзаведении детьми.
— Тони сказал, что не хочет детей.
— Это не означает, что мы не должны это обсуждать. А ты, Аманда?
— Я не возражаю. Пусть все будет так, как пожелает Тони. Может, появишься в субботу на обеде у Найджела и Джульетты? Там и встретимся.
Когда Сидни в прошлый раз обедал с друзьями, у Аманды украли ее прежнее обручальное кольцо. Видимо, для нового в жизни мужчины она обзавелась другим.
— Не так просто выбраться из Кембриджа.
— Все ездят, а ты не можешь?
— Дел много навалилось.
— Должна же быть передышка от всех твоих убийств. И вообще: что может быть важнее, чем знакомство с человеком, с которым я собираюсь провести остаток жизни?
Найджел Томпсон с женой Джульеттой жили в Сент-Джонс-Вуд. На обед пригласили и сестру Сидни, Дженнифер, с ее приятелем Джонни Джонсоном. Джульетта, слышавшая про Хильдегарду, спросила Сидни, не желает ли он привести с собой кого-нибудь еще. Узнав, что знакомая гостя в Германии, сказала, что может сама позвать человека, чтобы за столом было восемь персон. Сидни отказался — он не хотел отвлекаться от беседы с Амандой и ее женихом.
Стол был в меру стильным и достаточно скромным (паштет из макрели с тоненькими ломтиками поджаренного хлеба, цыпленок, запеченный в горшочках с зеленой фасолью и подрумяненным миндалем, лимонный пирог) — ведь гости пришли оценить не изыски кухни, а Энтони Картрайта. И он их не разочаровал — весь обед говорил о себе.
Картрайт хоть и сумел получить привлекательную невесту, сам внешностью не блистал. Пришел на обед в твидовой тройке, которую, судя по всему, носил каждый день. Физиономию имел вытянутую, худую, с маленькими водянистыми голубыми глазками, плотно сжатым крошечным ртом, и только выдающийся вперед подбородок компенсировал мелкие черты лица. Сидни подумал, что ему бы неплохо отпустить бороду, чтобы сгладить линию скул, но вспомнил: важнее не наружность, а то, что говорит человек. А говорил он так, словно нисколько не сомневался, что умнее всех в этой комнате. Другим вопросов не задавал — ждал, чтобы спрашивали его. Никого не слушал — пока говорили другие, готовился к новому всплеску собственного красноречия.
В его присутствии Аманда стала похожа на девочку и старалась во всем угодить.
— Мы такие разные, что должны прекрасно дополнять друг друга, — смеялась она.
Картрайт заметил, что значительную часть свободного времени станет проводить по другую сторону Атлантики, занимаясь исследованиями в области природы движения, скорости, времени и пространства.
— Мне это очень подходит, — улыбнулась Аманда, дотрагиваясь до руки жениха. — Я буду продолжать вести в Лондоне независимую жизнь, пока Тони открывает тайны Вселенной.
— Каков характер ваших исследований? — поинтересовался Сидни.
— Священнику этого не понять, каноник Чемберс, — ответил Картрайт.
— Все-таки давайте попробую, — нахмурился Сидни.
Профессор покровительственно вздохнул и сообщил собравшимся, что их группа работает над экстраполяцией принципа неопределенности Гейзенберга — теории, которая гласит, что невозможно точно и в одно и то же время определить местоположение и скорость объекта.
— Почему? — спросила Джульетта.
Картрайт, хоть и раздосадованный, что его прервали, стал объяснять. Процесс измерения координаты и скорости субатомной частицы, например электрона, не может дать достоверных данных, поскольку на его корректность влияет сам наблюдатель — так называемый эффект наблюдателя. И профессор добивается финансирования для постройки сложного и дорогого шлейф-резонатора, способного не только точно произвести замеры, но и оценить то, что он называет принципом суперпозиции — состояния, когда частица существует одновременно в двух координатах.
— Шлейф-резонатора? — уточнил Сидни.
— Технический термин для обозначения генератора с диэлектрическим резонатором.
— Как один и тот же предмет может находиться одновременно в двух местах? — удивилась Дженнифер.
— Я доволен, что вы задали этот вопрос, — усмехнулся профессор. — Представьте полупосеребренное зеркало. Как известно, это стекло с такой степенью отражения, чтобы половина попадающего на него под углом в сорок пять градусов света проникала сквозь него, а другая половина отражалась под прямым углом. Таким образом, если отдельно взятый фотон натыкается на такое зеркало, у него пятьдесят процентов шансов пройти сквозь стекло и пятьдесят, чтобы отразиться.
— Понятно, — кивнула Дженнифер. — У света выбор: туда или сюда. Либо проходит сквозь зеркало, либо отражается.