Страница 33 из 63
— Абсурд!
— Мне бы было спокойнее.
— Сидни, вас это не касается. Вы же не станете предлагать себя на место профессора Тодда?
— Чарли Кроуфорд профессионал. Он считает, что проводку специально испортили. Я прошу вашего разрешения вызвать полицию, чтобы она во всем разобралась.
— Опять?
— Да.
— Вы хорошо сознаете, что требуете?
— Да. И именно поэтому так долго тянул со своей просьбой.
— Можно надеяться на благоразумие полиции?
— Надеюсь.
— Не слишком успокаивает.
— Буду с вами откровенен — ситуация очень деликатная.
Сэр Джайлз плеснул себе неразбавленного виски.
— Когда состоятся похороны доктора Кейда?
— В среду.
— До того времени можете попытаться подтвердить свою версию, какая бы она там у вас ни была. Я не уверен, что смерть доктора Кейда наступила в результате злого умысла, однако предоставляю вам ограниченную свободу расследовать данный вопрос. Если окажется, что вы не правы, это последний раз, когда я соглашаюсь на подобную просьбу. А затем мы должны сделать так, чтобы похороны нашего коллеги прошли достойно.
Хильдегарда старалась не показать, насколько встревожена происходящим, и испытывала чувство вины из-за того, что возобновила занятия музыкой. «Эгоистично, — думала она, — уподобляться другим в колледже и так скоро после смерти человека возвращаться к нормальной жизни». Хильдегарда играла последнюю фортепьянную сонату Бетховена № 32, опус 111. Первую часть — один из самых страстных и пылких фрагментов композитора, написанный в до-миноре и в основе мелодии которой была тема из кантаты Баха на праздник Реформации «Господь — твердыня наша».
Разве в обязанности Сидни входит вмешательство в расследование обстоятельств смерти доктора Кейда? Если она станет приезжать к нему чаще или даже выйдет за него замуж, он так и будет играть в детектива, и эти игры превратятся в постоянную составляющую их отношений. Или все-таки бросит? Хильдегарда замечала, что ему доставляет удовольствие щекотать нервы перипетиями сыска, хотя он в этом не признавался. И, взявшись за расследование, не смог бы заставить себя довольствоваться обязанностями священника. Вера была не способна приглушить его любопытство к жизни.
Хильдегарда перешла ко второй части сонаты и занялась знаменитыми музыкальными переливами в восемьдесят один такт. Снизила темп вдвое, затем и вовсе остановилась, чтобы поработать над каждым тактом в отдельности. Убедившись, что техника на уровне, вновь стала наращивать темп. Третья вариация напомнила ей буги-вуги, и Хильдегарда, улыбнувшись, подумала, что надо сказать Сидни, как это место похоже на регтайм. Она даже представила, каким ужасом исказилось бы лицо Орландо Ричардса, если бы в его присутствии начали фантазировать на тему, что Бетховен и был родоначальником джаза.
Хильдегарда подумала, что если они с Сидни будут проводить больше времени вместе, ей придется переехать в Гранчестер. Сидни обладал и умом и талантом, чтобы подняться по ступеням англиканской церкви, если, конечно, успешной карьере не помешает его любовь к криминальным расследованиям. Он уже признался, что получил предупреждение от архидиакона. Но, наверное, стремление ко всем этим расследованиям отражало ту его неизбежную часть характера, которая свидетельствовала о стремлении изведать темную сторону человеческой натуры. И если отнять у него эту сферу деятельности, он уже не будет самим собой — станет не так интересоваться людьми, своим делом. Ее задача — помочь ему стать истинным священником. А задача Сидни — понять, что она может ему предложить и чего они сумеют достигнуть вместе. Но пока следовало разобраться в этой загадочной истории.
Закончив сонату, Хильдегарда вздохнула и закрыла инструмент. Она знала, что могла бы играть намного лучше, но для этого надо было больше работать.
Оставалось неясным, как быстро инспектор Китинг организует слежку на лестнице, и Сидни спросил у Хильдегарды, не нужно ли им предупредить Орландо Ричардса, что скоро начнется операция по наблюдению. Она напомнила, что, несмотря на все свое обаяние, профессор музыковедения не исключен из числа подозреваемых. Какими мотивами он руководствовался, шифруя музыкальные сообщения? Выставлял ли напоказ свою особу, чтобы самоутвердиться в качестве мэтра, или они что-то проглядели? Почему, например, Ричардсон с такой готовностью предложил Хильдегарде комнату для занятий музыкой? И не было ли какого-то тайного смысла в том, что он выбрал убежищем от шума колледж Святого Петра? Почувствовал, что в воздухе носится что-то преступное, или сам являлся злоумышленником?
Сидни пересек Новый двор и поднялся на второй этаж. Квартира Кейда была на замке, а вот профессор музыковедения не только не запер дверь, она была приоткрыта. Священник толкнул створку и увидел в дальнем конце комнаты профессора Тодда, который стоял на коленях у электрокамина Орландо. Он копошился возле розетки. Выразив удивление, что застал преподавателя колледжа в чужой комнате, Сидни поинтересовался, что он здесь делает.
— Это мой камин. Профессор Ричардс не удосужился вернуть его, и я его забираю.
— Тогда почему вы просто не выдерните штепсель из розетки?
— Именно это я и делаю.
— Сомневаюсь, что для подобной работы вам необходима отвертка, — заметил Сидни, разглядев в руке математика тонкий металлический предмет. — И вообще, почему вы оказались в этой комнате?
— Тот же вопрос я мог бы адресовать вам.
— Профессор Ричардс пригласил меня выпить. Он скоро придет, — солгал Сидни.
— А я забираю то, что принадлежит мне.
— Откуда вы знаете, что камин стоит у профессора Ричардса?
— Привратник на время попросил одолжить ему. Это был акт доброй воли с моей стороны. Хотя вас это не касается.
— Вы знакомы с привычками профессора Ричардса?
— Что вы имеете в виду?
— Знаете, что перед тем, как сесть играть, он опускает руки в теплую воду?
— Нет.
— А какую опасность представляет вода в сочетании с электричеством?
— Разумеется.
— В таком случае позвольте проверить подсоединенный к камину провод.
— Зачем?
— У меня есть подозрение, что вы соединили корпус камина с электрической сетью. Любой, кто коснется его влажными руками, получит сильный, возможно, смертельный удар током.
— Чушь!
— Не хотите вымыть руки и сами дотронуться до камина?
Эдвард Тодд отреагировал стремительно: сделал шаг вперед, подняв и выставив, как оружие, заостренный конец отвертки. Сидни понял, что ему предстоит либо увернуться от удара и вступить в драку, либо как можно быстрее убежать через дверь. Тодд загородил выход.
— Вы только сделаете хуже, каноник Чемберс!
Сидни хотел возразить, но понял, что от этих слов окажется в еще большей опасности.
— Опустите отвертку.
— Она мне нужна. И сейчас может пригодиться.
Сидни пытался выиграть время.
— Зачем вы все это сделали, Тод?
— Что именно?
— Вы убили Кейда.
— Ничего подобного. Он умер от сердечного приступа.
— Нет, причина смерти — удар электрическим током.
— Как вам пришло это в голову?
— Вы знаете гораздо больше об электропроводке, и у вас гораздо больше опыта, чем стараетесь показать.
— В таком случае мне придется сделать так, чтобы вы больше ничего никогда не увидели.
Тодд бросился вперед. Сидни схватил стул и швырнул в его сторону. Ему необходимо было прорваться к двери.
— Это вам не поможет, Тодд!
— Мне никто никогда не помогал.
— Но это неправда.
Математик на мгновение замер, но отвертки из рук не выпустил.
— Что вы хотите сказать?
— Вы воспользовались в своей диссертации результатами работы Кейда. Он помогал вам, хотя и не подозревал об этом.
— Отказываюсь признавать подобную глупость.
— Еще немного, и он обвинил бы вас в плагиате. Ведь так?
— Ложь.
— Нет, Тодд, не ложь. Поэтому-то вы его и убили.