Страница 10 из 63
— Я бы не назвал себя ангелом, Билл.
— Все лучше, чем дьявол, — подмигнул надзиратель.
Сидни испытывал досаду: ему не нравилось, когда ему подмигивали. Он шел поговорить с директором колледжа и испугался из-за того, что кто-то хотел его убить. Мелькнула безумная мысль: уж не Кит ли Бартлетт? Что же такое творится?
Сидни был полон решимости выяснить это у директора колледжа, но когда встретился с ним, заметил, что тот не способен сосредоточиться на разговоре. Он словно что-то потерял — беспрестанно перекладывал бумаги на письменном столе, заглядывал под стопки книг, сложенных на других столах, стульях и на полу. Даже библиотечная лестница была настолько завалена учеными трудами, что не могла выполнять своих прямых функций — открывать читателю доступ к верхним полкам в кабинете.
— Что-нибудь пропало? — спросил Сидни.
— Странное дело — всего лишь заметки.
— Где-нибудь обнаружатся.
— Я был несколько резок в них, и поэтому не хотелось бы, чтобы бумаги попали в чужие руки. Уже везде пересмотрел.
— Может, взяла секретарь?
— Мисс Мадж знает, что в этой комнате не должна ни к чему прикасаться, — ответил глава колледжа. — Я ее хорошо воспитал.
Как же ему удалось этого добиться? Экономка Сидни, миссис Магуайер, перемещала вещи с места на место, поскольку, по ее мнению, в доме не было ничего важнее ее пылесоса. В результате после каждой большой уборки Сидни не мог ничего найти.
— Очень действует на нервы, — продолжил директор колледжа. — Дело даже не в трагической гибели Лайала и не в исчезновении Бартлетта. Атмосфера неопределенности — вот чего не могу выносить.
— Все мы живем лишь в некоем подобии порядка, — заметил Сидни.
— В подобии? В порядке не может быть никаких иллюзий. Это то, что мы должны поддерживать в нашем учебном заведении. Историю. Преемственность. Превосходное образование.
— И вы полагаете, что события на крыше часовни способны подпортить его репутацию?
— Если мы не объясним, в чем суть происшедшего. Лайал был одним из наших самых известных коллег. Но уже при жизни дал повод для пересудов. Теперь слухи поползут повсюду.
— Намеки на его сексуальную ориентацию?
— Сами знаете, как это бывает. И повода-то особенного не требуется. Найти бы мне мои бумаги.
— Может, их украли?
— Сомневаюсь. Хотя на душе тревожно.
— Кража — это преступление. Вы можете обратиться в полицию.
Глава колледжа перестал перебирать бумаги и посмотрел на Сидни.
— Как успехи у вашего приятеля?
— Инспектора Китинга?
— Вам нечего мне сказать? С вами в последнее время не приключилось ничего необычного?
Сидни встревожился: почему он задал такой вопрос? Предполагает, будто что-то происходит или что он, Сидни, что-то заподозрил? Наверняка знает, что его пытаются запугать, чтобы он бросил расследование.
— Нет, вроде бы ничего, — ответил он.
— Уверены?
Сидни колебался.
— Уверен, — наконец ответил он. Сидни не собирался давать собеседнику преимущество в ситуации, когда не знал, кому можно доверять.
— Вы в курсе, что Рори Монтегю уехал домой?
— В середине семестра? — Сидни решил, что это тоже необычный факт. — Почему?
Сэр Джайлз старался говорить равнодушно:
— Полагаю, перерыв в занятиях будет для него полезен.
— Это ваша идея?
— Всего на несколько дней. Пока здесь все не уляжется.
— Думаете, он приведет нас к Бартлетту?
— Не исключено. Во всяком случае, родители Бартлетта на это надеются, хотя я намекнул, что речь идет о государственной тайне и им нет необходимости понапрасну беспокоиться.
— Вы им так сказали? Но ведь мы сами в этом не уверены. А они от ваших слов испугаются еще сильнее. Вы сообщили полиции о Монтегю?
— Я полагал, они сами вскоре узнают.
— Монтегю свидетель, к тому же подозреваемый. Я должен проинформировать полицию.
— Конечно, — холодно кивнул сэр Джайлз. — Я не сомневался, что вы это сделаете.
По дороге в паб на традиционную встречу с инспектором Китингом Сидни чувствовал на душе тревогу. Теперь он не сомневался, что его сознательно держали в неведении. И еще — за ним следовал зеленый фургон мясника, тот самый, который подрезал его, когда он ехал на велосипеде встречать Аманду. Чего от него хотели? Сидни свернул с Силвер-стрит на Квинз-лейн. Машина ехала за ним, пока, пройдя мимо колледжа, он не скрылся за спасительными стенами «Орла».
Поздоровавшись, приятели сели на любимые места и, заказав по пинте пива, начали партию в триктрак. Сидни не терпелось приступить к сути.
— Вот что я думаю, — начал он. — Валентайн Лайал был завербован секретными службами.
— Не сомневаюсь, — отозвался Китинг. — Но какими? Хотя не следует говорить об этом здесь.
— Нас никто не слышит.
— Помещение может прослушиваться.
— «Орел»? Если бы тут прослушивали, вы бы об этом знали.
— Вероятно. Хотя вы удивитесь, если я скажу, сколько всего мне неизвестно.
— Кроме нас, здесь никого нет, — продолжил священник. — Мы как будто у себя дома.
— Говорите тише и, если собираетесь выдвигать какие-то версии, не называйте имен.
— В том, что я собираюсь сказать, не будет ничего неосмотрительного.
— Я бы не проявлял такой уверенности. Как вы полагаете, на чьей стороне интересующий нас человек?
— Это ключевой вопрос. Предположим, жертва и, раз мы сидим в таком птичьем заведении, назовем ее Соколом, работала на нашу разведку. Двое других — присвоим им имена Сарыч и Кречет…
— Вы полагаете, они действовали сообща?
— Судя по всему, да. Кречет явно влюблен в Сарыча.
— Неужели?
— Кречет горит желанием произвести впечатление, сблизиться и симулирует головокружение. Сокол перевешивается через парапет, чтобы стравить ему больше веревки. И в момент, когда он наиболее уязвим и может потерять равновесие, Сарыч толкает его. Затем бежит к двери на винтовую лестницу и открывает ключом, который изготовил со слепка, сделанного во время предыдущего посещения крыши.
— А Кречет остается висеть на веревке, чтобы все выглядело как несчастный случай?
— Не только за этим. Его должны допрашивать, он должен оказаться в центре расследования, пока его сообщник получает время, чтобы ускользнуть. Это он похищает бумаги директора колледжа и не исключено, что в настоящий момент находится рядом с Сарычом. Думаю, они отнюдь не дома, как утверждает сэр Джайлз. Они либо в Берлине, либо в Москве.
— Следовательно, вы считаете, что они работают на КГБ?
— Не обязательно.
— Вот как?
— Кто за мной следил? Почему хотели от меня избавиться? Ведь это были не ваши люди?
— Нет.
— И еще: почему не довели дело до конца и не убили? Профессионалу это не составило бы труда. Избавиться от меня легко.
— Боюсь, вы правы.
— Значит, это была демонстрация. Меня убеждали, что я в опасности. Хотели, чтобы наше расследование казалось очень рискованным.
— Кому это могло понадобиться?
— Разумеется, нашим. — Сидни колебался. — Я могу ошибаться, но давайте представим, что все события заранее спланировали. Был составлен заговор, в котором намеревались пожертвовать жизнью Сокола. Тот знал, что умирает, так почему бы ему не умереть на благо своей страны? Такова была его последняя миссия.
— Продолжайте.
— Ловушку расставил тот, кто стоит во главе колледжа. Директор затеял двойную игру.
— То есть наши люди — двойные агенты?
— Русские считают, что парни убили одного из лучших вербовщиков, когда-либо работавших на секретной службе, и теперь у них в руках досье на всех университетских, кто сотрудничает с разведкой.
— Пропавшие бумаги директора…
— Хотя, конечно, эти документы — чистейшая липа.
— Противник может вполне дознаться. Не кажется ли вам, что это слишком примитивный ход? О Соколе было известно, что он устраивал своим рекрутам пару эксцентричных испытаний. Поэтому все закрывали глаза на его ночные восхождения и никто не спешил привлекать полицию. Но если все это ловушка, чтобы обмануть КГБ, значит, в Кембридже работает русский агент. И этот человек завербовал обоих парней, которые в ночь трагедии побывали на крыше часовни.