Страница 2 из 3
Смысловая суть настоящего в романе выявляется как выделенная благодаря личному ценностно-этическому отношению автора. Прошлое для Набокова - то, что однажды уже повторилось, "сошлось, обмануло" / "Приглашение на казнь" /, причем это не всегда то прошлое, которое представляется очевидным поверхностному взгляду обывателя. Так, в гоголевской "Шинели" настоящее - это чиновеник, "снующий по улицам Петербурга в поисках шинели, отнятой у него грабителями". Это и есть, по выражению Набокова, "подлинный сюжет", та непререкаемая действительность, которая занимает художника. Остальное - важные лица, появляющиеся утром на улицах города, их хлопоты и заботы для него не больше, чем "мышиная возня". Для Лужина, как и для героя стихотворения "Сны", воспоминания его детства есть настоящее. В памяти героя сохранилось все, до "самой последней детали". Посмотрите, как описан путь маленького Лужина в столицу: "...толстые стволы берез, которые, крутясь, шли мимо... поворот к мосту... крыши изб, дорога пересекала петербургское шоссе" - все это приметы окрестностей родового имения Набоковых.
Но "дорога текла дальше, под шлагбаум, в неизвестность...", рельсы здесь будто бы обозначали границу, за которой простирался чужой, неведомый мир. На этой страшной границе даже в действиях близких людей маленький Лужин видит признаки чего-то неестественного, незнакомого ему прежде: "Если хочешь, пусти марионеток, - льстиво сказал Лужин-старший" / 96, 12 /. Начинающий шахматист взбирается по ступенькам на площадку перрона; "оказавшись один на платформе, Лужин подошел к стеклянному ящику, где пять куколок с голыми висячими ножками ждали, чтобы ожить и завертеться, толчка монеты". Но первая попытка мальчика соприкоснуться с этим манившем его, неисследованным миром, миром марионеток, окончилась для того безрезультатно. Позже, уже учеником гимназии, он очутится перед витриной парикмахерской / причем тут же "слепой ветер промчался мимо" / и увидит, как "...завитые головы трех восковых дам в упор глядят на него". В последний раз Лужин сталкивался с ними в другой стране, на улице чужого города - "Вы хотите купить эту куклу? - недоверчиво спросила женщина, и подошел кто-то еще... "Осторожно, - шепнул он вдруг самому себе, - Я, кажется, попадаюсь" Взгляд восковой дамы, ее розовые ноздри, это тоже было когда-то... "Шутка" - сказал Лужин, и поспешно вышел из парикмахерской. Ему стало отвратительно неприятно, он прибавил шагу, хотя некуда было спешить" / 96, 167 /.
Противостоявшая / если речь может идти о противостоянии / герою сила проявляла себя не на шахматной доске, хотя попытки ее влияния описаны как многоходовые, сложные, в пространстве протяженные "комбинации", бездарно затянутые сценарии. Мы уже отмечали, что второстепенные персонажи в рассказах Набокова превращались в кукол и марионеток, говоривших "на фарфоровых языках". К этому следует добавить, что, по наблюдению историков языка, в европейских традициях "кукла" ассоциировалась с лицедейством, притворством, означала, например, маску, вывернутую наизнанку, изображавшую в театральных постановках чудовище с головой зверя - "...в пятнадцатом веке чешское выражение "всадить куклу" означало приписать умыслы или намерения, которых у данного лица не было" / "Из истории русских слов", 1993, 91 / - так Олег Колдунов или братья из рассказа "Королек" пытались "всадить куклу" герою.
В романе "Защита Лужина" куклы и марионетки ничем не отличаются от изображенных раньше, - они также не имеют внутреннего, осмысленного движения, двигаются как бы вне сообразности со временем, как "небесные тела, прилежно описывающие круги в наводящем ужас текучем пространстве" / рассказ "Венецианка" /. Символы "круг" и "куб", мотив комбинационного повторения, а также представление об игре как об опасной, непонятной герою затее / см. "Круглый стол "Литературной газеты"" от 5 апреля 2005 года - диспут на темы "игры в классику" - с интересными сообщениями Людмилы Сараскиной /, результат которой предсказать невозможно и в которой могут произойти казавшиеся прежде немыслимыми, невероятными превращения, как бы сопровождают явления "кукол" в романе - как "кукол обоего пола", так и превращавшихся в них шахматных фигур. Характеризованные отчетливо негативно, как часть игры, "с ужасной силой" направленной против героя, "куклы" как бы вытесняли из "этого мира" настоящих, живых людей.
Вспомним, что именно происходило в романе после заключительного хода Лужина, сделанного им в решающей / и проигранной / партии с Турати: "Лужин хотел встать и не мог / см. у Ивана Тургенева - "Иван Андреевич хотел встать - не тут-то было: кресло, в котором он сидел, превратилось в уродливого паука и вцепилось в него", в "Защите Лужина" герой, подобно Цинциннату Ц, видит в углу столовой паука, кроме того, знак "паук" с отчетливо выраженной негативной оценкой постоянно появляется в романе "Под знаком незаконнорожденных" /. Лужин увидел, что куда-то назад отъехал со своим стулом, а что на доску, на шахматную доску, где была только что вся его жизнь, накинулись какие-то люди, ссорясь и галдя, быстро переставляют так и этак фигуры... На доске были спутаны фигуры, валялись кое-как, безобразными кучками, призраки еще стояли там и тут... Было холодно и темновато. Призраки уносили доски, стулья..."
"Холодно" и "темновато" - приметы, значение которых было нами объяснено, - без сомнения, в эту минуту герой видит себя посреди того холодного, зачумленного, сумеречного мира, мира подчас страшных превращений, в котором свободно и практически невозбранно расхаживали, как шахматные фигурки в Алисином зазеркалье, преступившие закон куклы-персонажи. В этом мире, кстати сказать, оказывался и герой стихотворения "Шахматный конь", в котором эрудированный читатель легко узнает изображение Адольфа Андерсена, уроженца города Бреславля, преподавателя математики и гениального шахматиста, которого, по мысли писателя, приводило в ужас одно лишь движение черной пешки -
Пешка одна со вчерашнего дня
черною куклой идет на меня.
С Андерсеном сравнивал себя Владимир Набоков в предисловии к роману, однако, возражая Норе Брукс, заметим, что партия, показанная в "Защите Лужина" - вовсе не та "безсмертная" партия, игранная в столице Австрии Андерсеном и Кизерицким. Во-первых, королевский гамбит "невинным, вялым началом" никак не назовешь / Турати так и не пустил в ход и свой грозный дебют, - защита, выработанная Лужиным "пропала даром" /, во-вторых, осторожная позиционная игра - это не та игра, которую продемонстрировали мастера в названной партии /.
Еще одна деталь знакома нам по роману "Приглашение на казнь" - так же призраки разбирали комнату Цинцинната.
По выходе из "страшного зала" / "...становилось все темнее в глазах" / Лужин сразу видит лестницу, начинает спускаться по ней - заметим, только потому, что "было легче спускаться, чем карабкаться" - и на нижнем, находящимся под шахматным залом этаже обнаруживает как бы дымом наполненное помещение. Он почти не узнает в нем прежний первый этаж шахматного кафе. Писатель отмечает здесь, в частности, появление двух призраков - полупрозрачной пешки с золотым кольцом в виде ошейника и "гривастого" шахматного коня, который бил в барабан - очевидно, белых фигур, снятых им с доски.
Лужин двигался ощупью - как "шахматный игрок, пробирающийся и напирающий туда, где у противника что-то смутно висит или связано". От дверей кафе остается только стеклянное сияние, которое словно выталкивает Лужина наружу, "в прохладную полутьму". Там, вне здания он замечает, что сумеречная муть над землей уже успела сгуститься в довольно плотный, гасящий звуки туман, в котором тоже перемещаются неясные видения. У Лужина появляется мысль / "мысль во мраке", "Три шахматных сонета" / о том, что ему необходимо скрыться в лесу, где он сразу нашел бы тропинку, которая привела бы его домой: "Где лес, лес? - настойчиво спросил Лужин, и, так как это слово не вызывало ответа, попробовал найти синоним, - бор? вальд? - пробормотал он - Парк? - добавил он снисходительно. Тогда тень показала налево и скрылась / "парк" - единственное из названных слов, имевшее отношение к теме города - И.П. /. Лужин зашагал по указанному направлению... и точно, деревья обступили его". Теперь Лужину представляется, что каким-то чудом или невероятным усилием воли ему удалось выбраться, "выкарабкаться" / "Приглашение на казнь" / - вернуться в Россию. И действительно, "...тропинка, поюлив в лесу, вылилась в поперечную дорогу, а дальше, в темноте, поблескивала река... Сейчас появится лесопильный завод, и через голые кусты глянет усадьба / см. в начале романа - "...тропинка, минут десять поюлив в лесу, спустилась к реке... еще через пять минут показался лесопильный завод, мельница, мост и дорожка вверх, и через голые кусты сирени - дом", здесь вспоминается также яркий огонь на башенке озерной лесопильни в стихотворении Анны Ахматовой / ...при каком-то последнем отблеске он разглядел палисадник, круглые кусты, и ему показалось, что он узнал дачу мельника". Следующее описание содержит картину возвращения со школьного вечера встречи выпускников бюргеров, которые видят - "...на панели, у решетки палисадника лежал, согнувушись, толстый человек без шляпы". Набоков здесь не указывает фамилию героя, представляет нам взгляд на него как бы с периферии / фрагмент надписи "Вас вечером..." из открытки, найденной бюргерами в кармане "толстого человека", один из них, Курт читает как "бак берепом" /.