Страница 13 из 18
Кадры из киножурнала «Советский Урал» № 13, 1986
Балабанов явно хотел смягчить шок от показа на киноэкране ещё недолегализованных рокеров. Отсюда кадры на стройке с участием гегемона-музыканта Шахрина: «Лёхе как засланному казачку было важно, чтобы сюжет о рокерах прошёл. А кто мог что-то сказать против человека, который в каске и телогрейке работает на стройке, а по вечерам, дома, пишет свои песни. Моя пролетарская фигура стала палочкой-выручалочкой для этого журнала – без неё его легко могли бы завинтить». Когда киношники приехали на стройку снимать Шахрина, у бригадира был шок: «Что ты такого сделал, что тебя для кино снимают?» Он-то, строитель-орденоносец Николай Лисин, привык, что телевидение приезжает к нему, а тут – непонятно к кому. Бригада знала, что Володька что-то поёт под гитару, но чтобы до такой степени… Волшебная сила искусства была наглядно продемонстрирована на стройплощадке, ставшей съёмочной.
Премьера киножурнала лишь на день отвлекла «Чайф» от усиленных репетиций. Приближался намеченный на конец июня рок-клубовский фестиваль, и музыканты понимали, что от того, как они себя на нём покажут, зависит их дальнейшая жизнь в искусстве. Группа должна была реабилитироваться за январскую неудачу и поэтому вечера напролёт просиживала на своей новой базе в подвале ДК МЖК. «Мы жили репетициями, это был наш единственный досуг, – говорил Шахрин. – Никаких клубов не было, баров не было. В рестораны – дорого и не попадёшь. По телевизору и в кино ничего интересного не показывают. Репетиция – это был наш микромир. Как только была возможность, мы бежали репетировать. Нам хорошо было в этом нами созданном мирке, и мы собирались в нём минимум 4 раза в неделю… В результате к фестивальному концерту мы напряглись и сказали всем "Будьте здрасьте"».
20 июня «Чайф» закрывал первый фестивальный концерт. После январского провала от них никто ничего особенного не ждал. Но Шахрин сотоварищи сумели удивить всех. «На фестиваль мы шли, словно на амбразуру, назад дороги не было», – вспоминает Бегунов. До этого зрители вместе с музыкантами играли в общую игру «настоящий рок-концерт», и вдруг игры кончились. Шахрин в начале выступления объявил, что петь они будут «подзаборные песни», тем самым превратив фестивальный концерт в дружескую дворовую посиделку. Программа началась с «Будильника», и произошло чудо: мощная энергетическая волна со сцены ударила в зал, напиталась там дружеской поддержкой, вернулась обратно и продолжала гулять между музыкантами и зрителями все сорок минут, взаимозаводя и тех и других. Подобного феерического рок-действа никто из присутствовавших до этого не видел. «Это был какой-то экстаз и на сцене, и в зале, – вспоминает Нифантьев. – У меня было ощущение полной эйфории». Что произошло с группой за пять месяцев, никто из зрителей не понял, да никто и не заморачивался сложным анализом.
Сидевший за пультом Алексей Густов, почувствовав энергетику концерта, удивился и обрадовался ей: «Начали раскачиваться, и вдруг неожиданно попёрло, попало в зал. Для всех и для меня это было неожиданно. Потом пошёл раскат, который уже невозможно было обломать. Началось рок-н-ролльное безумие, когда всё, что ни делается, всё в кассу».
I фестиваль Свердловского рок-клуба, 20 июня 1986 года. Фото Всеволода Арашкевича
Каждая деталь работала на общий ажиотаж. Задник с корявыми надписями-граффити, изготовленный для выступления совсем другой группы, подошёл к чайфовской программе на все 100 %. Бэк-вокал Алины удачно подчёркивал мужской задор шахринских песен. То, как она и Антон пели в один микрофон, придавало сценической картинке некую интимность. Когда Нифантьев в одной из песен случайно встал к залу спиной, в этом тоже прочитался какой-то подтекст.
На I фестивале Свердловского рок-клуба, 20 июня 1986 года. Фото Всеволода Арашкевича
На I фестивале Свердловского рок-клуба, 20 июня 1986 года. Фото Всеволода Арашкевича
Боевики следовали один за другим, доводя публику до исступления: «Он сам», «Твои слова красивы», «Рок-н-ролл этой ночи», «Я правильный мальчик». На последней вышел «Киса» Владимиров и протромбонил что-то бравурное. Треть зала уже танцевала на стульях, ещё треть – просто в проходах, каждой песне в голос подпевали даже те, кто слышал её впервые. Перед «Италией» Шахрин объявил Володю Назимова, что вызвало очередной взрыв восторга. С приходом Земы звук ещё более уплотнился, казалось, что даже стены покачиваются в такт. На «Ты сказала» появился «супервокалист» Умецкий, который с нестройными вариациями пропел свою бессмертную партию про «скотину».
«Квадратный вальс» посвятили недавно приезжавшему в Свердловск дуэту Сергея Курёхина и Сергея Летова. Устроили шизоидную пародию на авангард. На сцене появился каратист в кимоно, принимающий боевые позы. Антон передал бас Алине, которая стала играть на одной струне, а сам рванул через всю сцену к роялю. По дороге он ногой оборвал провод бегуновской гитары, тут же превратившейся в исключительно ударный инструмент. Антон плюхнулся за рояль и начал брать скрябинско-рахманиновские аккорды. В зал хлынул водопад звуков на пределе мощности колонок. Народ просто взревел! Как оказалось, внутри рояля был закреплён микрофон для усиления звука ксилофона, по которому ещё в начале выступления тюкал Олег Решетников. Густов вывернул громкость до предела, чтобы ксилофон было слышно, а потом просто забыл убавить. Получилась оглушительная какофония, но в такой обстановке даже явная лажа шла в плюс.
В финале впервые исполнили «Оранжевое настроение», под которое выскочил Лёня Баксанов в цилиндре, с кефиром и батоном в руках. Шоу было явно неотрепетированным, Лёня не очень понимал, что ему надо делать, и приставал к музыкантам, предлагая отведать кисломолочного продукта. Он мог бы облиться кефиром с головой или не выходить вообще – атмосферу восторженного сумасшествия уже ничем невозможно было испортить.
На I фестивале Свердловского рок-клуба, 20 июня 1986 года. Фото Олега Раковича
Репортёр «Свердловского рок-обозрения» Алекс записывал прямо в зрительном зале: «Достойное завершение этого вечера – и вряд ли в следующих концертах фестиваля мы увидим что-либо подобное в плане воздействия на зал. Зал пел, вопил и прыгал во время игры и визжал, свистел, топал и хлопал в паузах. Всё это напоминало даже не битломанию 1964 года, когда фаны визжали, видя своих кумиров хотя бы на фотографиях, а хэппенинги 1969-го, когда аудитория уже слушала, о чём им поют и соглашалась, что да, всё правильно, они думают так же. И хотя песенный цикл Шахрина носил (в основном) явно пародийный характер, подтексты были настолько очевидны (не в пример заоблачному Бобу Г.), а сами тексты нисколько не отдавали несколько навязшими на зубах в последнее время фрейдистскими комплексами (не в пример Майку в Питере и, что уж греха таить, "Наутилусу" здесь), что в восхищении "Чайфом" явно был заложен мстительный крик: "Эй вы, там! Получите! У нас есть свой крутой рокер!" Может быть, это сильно сказано, но если Володя будет продолжать в том же духе, то в первой десятке советских рок-звёзд он из середины (где примерно находится сейчас) вполне может выйти в призёры. Во всяком случае, автор этих строк, будучи горячим поклонником текстов а-ля "Наутилус", пересмотрел своё мнение в этот вечер – поэзия Шахрина оказалась значительно более в кайф, чем тексты тандема Бутусов – Кормильцев. Зрелищно тут тоже было всё в порядке… Можно продолжать и дальше, но стоит ли? И так всё ясно – ГВОЗДЬ ВЕЧЕРА».