Страница 37 из 69
Мы долго обшаривали остов машины изнутри, потом лазили вокруг по кустам. От Петрова не осталось никаких следов. Профессор был озадачен и бормотал себе под нос: — Его не могло разорвать в пыль или отбросить на милю. Он не мог сгореть дотла…
Что-то должно от него остаться… Я должен убедиться…
Мы возились долго. Потом, когда восток стал светлеть, от поисков пришлось отказаться.
Мы вернулись к машине, которую я угнал для «дела», она была спрятана поблизости. Босс был подавлен и молчал. Мне тоже было не до разговоров из-за усталости и голода.
Когда мы расставались в городе на пустыре, он сказал мне:
— Меня не ищи, а звони вот по этому телефону каждый второй день недели.
Я внимательно посмотрел ему в глаза, беря листок с номером. Надеюсь, он понимает, что если не заплатит, то я буду иметь моральное право воспользоваться дробовиком? По тому, как он заморгал, я догадался, что понимает.
Когда на следующий день я цозвонил ему, никто не подошел к телефону. А вечерние газеты сообщили о таинственном исчезновении видного ученого, профессора, директора университета и т. д. тов. Петрова Н. С. Найдена его взорванная машина. По мнению экспертов, в момент взрыва Петрова Н. С. в машине не было, она была пуста. Полиция полагает, что тов. директор был похищен, а машину взорвали потом, чтобы пустить следствие по ложному пути и т. д. и т. п. Я не стал читать дальше и звонил профессору по несколько раз в день.
Дальше — больше. Стали исчезать видные ученые, политики, а проклятый старикашка не поднимал трубку целую неделю. Наконец, когда я уже собирался откопать и почистить дробовик, я услышал в трубке знакомый носовой голос:
— Это ты, юноша? Поздравляю. Полная победа!
— Какая победа? — не понял я. — Как с моими деньгами, босс?
— Они у меня, приезжай хоть сейчас! Я хотел сказать, что они бегут, как крысы. Понимаешь? Один за другим. Мы с тобой их спугнули.
— А разве вы их не…?
— Нет, я их не трогал. Они сами чуют, что спокойная жизнь для них закончилась. Повальное бегство! Мы с тобой подтолкнули лавину.
— Куда же они бегут?
— Не знаю. На небо, в прошлое, в будущее. Ясно, что настоящее их больше не устраивает. Главное, что нашлись смелые люди, вставшие у них на пути.
— Люди? Вы сказали: люди? — У меня все перевернулось внутри от подозрения.
— Ну да. Люди — мы с тобой, — бодро отвечал профессор. — Когда тебя ждать?
— Ровно через час, — ответил я и опустил трубку.
А через полчаса я, получив деньги, сидел в кузове случайного грузовика и удалялся от города, от босса с его борьбой за прогресс со скоростью сто километров в час.
«Вставать на пути» ассоциации «временщиков» мне не хотелось. Во мне, видите ли, тоже проснулось это самое предчувствие.
А через месяц я случайно прочитал на последней полосе: «Последнее из серии таинственных исчезновений. Пропал без всяких следов известный в прошлом ученый, профессор Авирк. Пропавший вел в последнее время бродяжнический образ жизни и т. д.» Мне стало жаль старика. Я был. наверное, единственным, кто пожалел его.
Да, а потом «временщики» вернулись, все до единого. Это была шутка с их стороны или демонстрация, сейчас все они благоденствуют.
Один Авирк не вернулся.
Прошло время, я живу в другом городе, женился, работаю в конторе. В чужие дела не лезу и вообще стал порядочным. Научился избегать неприятности, у меня на них — чутье.
Вот только объявились вдруг застойные годы, а потом экономический кризис, — .черт бы его взял, — и инфляция съела все деньги, заработанные непосильным трудом наемного убийцы.
И откуда что взялось?
Четвертый порог
— Проверь-ка еще раз маяк-ответчик, — сказал Бон, и я нажал на кнопку. Огонек на пульте ожил и замерцал. — Порядок! И, ради всего святого, когда его включишь, постарайся быть на гребне, а не в трещине. Иначе я тебя в этом хаосе не найду!
Я молчал, не спеша проверяя лучемет и нехитрый охотничий набор, потом обернулся к нему: — Попробуй не найди, тогда я тебя и на орбите из этой штуки достану! — И покрутил лучеметом у него перед носом.
— Ладно-ладно, — пробурчал он с кислым видом. — Выметайся, и ровно через два часа — здесь, на этом самом месте. Понял?
Я закрыл гермошлем и вышел через буферный лифт из ракеты. Сделал несколько шагов и оглянулся. Бон, освещенный, как рыба в аквариуме, из-под прозрачного колпака подавал мне знаки, чтобы я отошел подальше.
Я пробежал сотню метров и спрыгнул в какуюто траншею. Тут же все вокруг залил зеленый свет от заработавших ионных двигателей и в наушниках затрещало. Я выключил рацию.
Когда я поднялся из траншеи, ракета Бона была уже желтым пятнышком в коричневом небе Цереры. Я осмотрелся, картина была мрачноватой, в красно-черных тонах. Местное солнце красного цвета било. от горизонта прямо в глаза, великое множество хлама под ногами и йдобавок пониженная тяжесть мешали передвижению.
…А все началось недели две назад, когда мы сидели с Боном у меня в каюте и отмечали конец рейса.
— Хорошо бы отдохнуть сейчас… встряхнуться, — сказал Бон, я кивнул в знак согласия — после тяжелого рейса мысль об отдыхе одолевала всех.
— Ты говорил, Степной Волк, что у тебя в роду были охотники?
Я снова кивнул, хотя и не помнил, чтобы это говорил.
— А не хотел бы ты поохотиться?
Я снова кивнул, но заметил, что мой лоб в опасной близости от тарелки и вскинул голову: — Как поохотиться?
— Как предки. Пиф-паф!
— Шутишь! Все оставшиеся животные взяты под персональную охрану.
— А внеземные?
— Ха! Общество охраны внеземных культур, забыл? Подстрелишь птичку, а она окажется разумной! Вот тебе и каторга…
— Постой, а если на эту птичку вердикт еще не распространяется?
— Быть такого не может!
— Ну, скажем, открыли недавно, а бюрократическая машина еще не сработала, именного вердикта еще нет…
— Но вердикт имеет обратную силу. Мы нащелкаем их там сколько душе угодно, а потом нас накроет инспекция с новым вердиктом в руках… Нет!
— Постой! Да там просто роботы, колония старых роботов. Поэтому так и тянут с вердиктом, не знают, куда их отнести, к какому параграфу. Понял, Степной Волк?
— Это другое дело. А где это?
— Церера, планета-свалка, слышал?
— Знаю, что там ремонтно-сборочные станции Сектора Б. А почему свалка?
— Станции там известные, не одну сотню лет насчитывают. Но они — на орбите, понимаешь? Хламу после ремонта всегда остается много, при подлете на орбите мешает. Вот и стали сбрасывать вниз, придавая ускорение, хорошо, что планета необитаема, стерильна, можно сказать. Ну бросали сто, двести лет. А там кислорода нет, ничего не ржавеет и не портится. Вот и образовалась планета-свалка. Понял?
— Понял. Но, насколько я знаю, эти станции сейчас заброшены.
— Верно. Была там темная история. Ты про безумную Берту слышал? Нет? Одна из автоматических станций «свихнулась», сошла с орбиты и стала таранить подлетавшие корабли. Пока ее сбили, она успела нарушить почти все надпространственные связи.
— А дальше?
— Дальше ремонтная база Сектора Б заглохла: надпространственные связи восстанавливать — дорого, а Сектор Б уже почти исследован. Оставшиеся станции законсервировали. Ну, а потом на самой планете завелись… от мусора эти… роботы. Толком их никто не видел, и что делать с ними, никто не знает…
— А как завелись? — От длинной речи Бона меня потянуло в сон. Самосборка, запчастей достаточно. Да ты не спи, постой! Я с трудом сел прямо за столом и стал соображать: — Но в Сектор Б трудно попасть. Сначала таможня Внеземелья, потом разрешение на зону, затем — право парковаться на замороженных станциях…
— Я все сделаю, Волк. У меня — связи. Понимаешь? Я высажу тебя прямо на Цереру, это моя забота. И подожду тебя на орбите, пока ты их щелкаешь, потом заберу. Идет?
— А сам ты какой интерес имеешь?
— А-а, ну, допустим, я тебя люблю.