Страница 29 из 31
Местный помещик — барон Рейхшбах, в доме которого остановился начальник карательного отряда полковник Орлов, особенно враждебно относился к Ривесу за то, что последний осмелился оспаривать старую границу своей земли, вклинившейся в баронский луг.
Вое арестованные, за исключением Ривеса, были, по настоянию приходского священника, высечены розгами и отпущены, так как за ними решительно никакой вины не числилось. Ривеса же держали под арестом. Над ним должен был состояться военно-полевой суд. На этом настаивал сам барон, требовавший сурового наказания для Ривеса.
— Я требую смертной казни для этого негодяя, — сказал барон, — хотя бы в назидание для остальных и для успокоения нашего округа.
Но даже судьи не нашли возможности согласиться на такую чрезвычайную меру за полным отсутствием улик.
— Вы же сами, барон, говорите, что Ривес — прекрасный работник, честный и трудолюбивый… — сказал начальник отряда.
— Да, но он осмелился посягнуть на мою землю, подговаривал крестьян пред’явить мне новые требования, явно невыгодные для меня, угрожал мне в случае моего несогласия. Помимо всего, он не посещает церкви и не причащается.
Местный священник не мог простить Ривесу его безбожия, а потому ни одного слова не сказал в его защиту. Заочная дискуссия в суде была непродолжительна, но все-таки судьи определили арестованному, вместо смертной казни двести ударов розгами. А затем, для видимости, был назначен «суд».
Ривес был высокий крестьянин с резкими чертами лица, окаймленного густой бородой. На вид ему было лет сорок — сорок пять. Голубоватые серые глаза его смотрели вдумчиво и гордо. Он не выказывал ни малейшего признака страха, хотя и не ожидал от суда ничего хорошего. От всей его фигуры веяло мощью.
Хотя приговор был уже готов, но для соблюдения формальностей один из членов суда, знавший эстонский язык, стал опрашивать обвиняемого:
— Ты подстрекал крестьян к забастовке?
— Да.
— Почему ты это делал?
— Потому что условия их работы невозможны.
— Руководил ли ты митингом и принимал ли участие в составлении нового договора?
— Да.
— Почему ты взял на себя роль руководителя в этом деле?
— Потому что я учился в школе два года и счел долгом помочь тем, кто по неграмотности не может постоять за себя.
— Говорил ли ты барону, что если он добровольно не подпишет нового соглашения, то ему все равно придется подписать, только другими чернилами?
— Нет, к угрозам я не прибегал.
— Срывал ли ты святые иконы со стен часовни?
— Нет, я этого не делал.
Хотя все ответы Ривес давал твердым громким голосом, все же в тоне его чувствовалось равнодушие, так как он угадывал, что все это — одна комедия.
Были допрошены несколько свидетелей. Все без исключения хорошо отзывались о Ривесе, называли его честным, добросовестным, трудолюбивым… Единственным противопоказанием было то, что он не посещал церкви и не причащался.
После допроса прочитали приговор. Поняв, что его накажут розгами, Ривес заскрежетал зубами. Глаза его загорелись.
— Я не позволю, чтобы меня пороли, — заявил он со страшным спокойствием.
— Приговор над тобой произнесен, — ответил ад’ютант.
— Я не могу подчиниться такому приговору, я не раб и не позволю пороть себя.
— Знаешь ли ты, что сначала тебя хотели присудить к смертной казни?
Ривес замолчал, пораженный, и посмотрел на ад’ютанта.
— Ты должен благодарить начальника отряда за то, что он заменил смертную казнь двумястами ударов розги. Иди!
Ад’ютант дал знак страже увести Ривеса.
Ривес покачал головой.
— Я не позволю, чтобы меня пороли, — повторил он.
— Взвесь свои слова, — сказал ад’ютант. — Мы можем расстрелять тебя!
— Если нет другого выхода лучше расстреляйте, но пороть себя я не позволю.
Ад’ютант вышел переговорить с командиром отряда.
— Совсем освободить от наказания мы не можем, так как подорвем свой авторитет в глазах крестьян. Предложите ему на выбор: розги или смерть.
Ад’ютант вернулся и сообщил о решении полковника. Ривес молча выслушал его и сказал:
— Лучше смерть.
— Есть у тебя дети?
— Пятеро.
— Тогда, во имя бога, подумай о них, — начал уговаривать его ад’ютант. — Ты видишь, что я хочу тебе добра. Ты очень крепкий человек и легко вынесешь наказанье.
— Боль меня не страшит, — последовал ответ.
— Так в чем же дело? — удивился офицер.
— Я могу умереть, но позволить, чтобы меня пороли — нет, не могу!
— Странно! Но ведь вас всегда пороли! — сказал офицер. — И твоего отца, и деда, и прадеда!
— Да, это правда, нас били всегда, — согласился Ривес. — Но все же я не позволю себя пороть!
— Подумай о детях, несчастный! Пять человек, которые останутся сиротами, без куска хлеба, если тебя расстреляют.
— Пусть лучше вырастут без отца, в нищете, чем будут иметь отца-раба, молчаливое животное. Расстреливай меня…
Желание Ривеса было исполнено.
ЭКРАН «СЛЕДОПЫТА»
МАТЕМАТИК ИЗ СТАЛИ
Эта машина находится в Гамбургском порту. Она вычисляет время и высоту морских приливов. В течение 10–15 часов она вычерчивает 1400 кривых. Даже умеющий быстро вычислять человек должен был бы потратить для этой работы больше года.
50 ЛЕТ ГРАММОФОНА
Когда Эдисону впервые удалось создать машину, воспроизводящую звук человеческого голоса, разговор, выговаривающую слова и фразы — это казалось фантастикой. Смешная, неуклюжая машина хрипела и визжала, но все же сравнительно ясно, настолько ясно, что можно было разобрать, повторяла человеческую речь. Но фантастика эта была довольно убогой: резкий, визжащий звук резал уши, валик, покрытый станиолем, приводился в движение ручкой, которую крутили руками… И все же это было достижением, огромным достижением, давшим толчок к усовершенствованию граммофона.
Было это в 1880 году — 50 лет тому назад.
В течение многих лет совершенствовалась говорящая машина. Станиоль на валике был заменен более мягко передающим звук воском, ручка заменялась различными способами: валик вертелся и при помощи водяных турбин, и пневматическим давлением, а в 1898 году, через восемнадцать лет, аппарат был вделан в станок от ножной машины и валик приводился в движение ногами.
И вот смешная, хриплая машинка, которая вызывала невольную усмешку, на которую так и смотрели в то время — насмешливо улыбаясь очередному чудачеству ученого — постепенно совершенствуется все более и более. Круглый валик заменяется плоскими пластинками, рупорная труба становится меньше и меньше, и наконец вовсе убирается внутрь ящика. Звук достигает абсолютной чистоты и точности; ручка заменяется электрическим штепселем.
За границей граммофон служит исключительно для развлечений. У нас же он приобретает, особенно в последнее время, значительно большее значение. Граммофон у нас не просто развлекатель, не только певец о разбитых сердцах, друг каждого фокстротчика, как на Западе.
Наш граммофон — агитатор, он лектор, он — учитель иностранных языков. СССР — единственная страна, где граммофон получил заслуженное право на гражданство, где его используют в научных целях.
ИСКУССТВЕННАЯ ОВЦА
Искусственная овца, выращивающая вечную шерсть, создается в лаборатории Британской Изыскательной Ассоциации Шерстяной промышленности. Отрезок живой кожи овцы с растущей на ней шерстью пересаживается на вату, пропитанную особым химическим составом, и таким образом получает питание.