Страница 29 из 40
В осенне-зимнее время в некоторых селах создавались сельскохозяйственные кружки, в которых молодежь знакомилась с азами сельскохозяйственной науки.
Нэп, как отмечалось, охладил отношение к комсомолу известной части молодежи. Разлагающее влияние на нее оказывала разгульная обстановка, царившая во многих кабаре, барах и им подобных заведениях. Молодой рабочий, отчаявшийся разобраться в сути событий, мог махнуть рукой на занятия в политшколе и пойти в пивную или кабаре, где гремела «высокая» музыка и неслись с эстрады бойкие куплеты нэпманского пошиба. Что, кроме упадочничества, могли породить в душе молодого человека популярные в то время песни «Папироска моя, что не курится», «Беспризорная» или «Ну-ка, Трошка», в припеве которой были слова:
Тем не менее комсомол продолжал оставаться действенной массовой организацией, насчитывавшей в своих рядах в 1925 г. 1,5 млн. человек. Однако политико-массовая работа комсомола в городе и деревне оставляла желать лучшего.
На меланжевом заводе в Иваново-Вознесенске молодая ткачиха Вера Гольцева поставила рекорд, работая на 72 станках, но в 11-тысячном коллективе молодых рабочих не имелось своего клуба. А если где они и были, то польза от них была ничтожно мала. Досугом молодых рабочих никто всерьез не занимался, иногда им преподносили никчемные и вздорные лекции. В том же городе была создана Всемирная организация ерундистов. Ее лозунг: «Все в жизни – ерунда», «Ерундизм – вот смысл жизни».
В такие пустозвонные клубы и калачом не заманишь молодежь. «Скучно в ваших клубах, – говорили молодые люди, – мало самодеятельности. Когда я хочу петь, мне говорят: «Молчи». Когда хочется молча посидеть, мне говорят: «Пой обязательно, все должны петь».
Но и там, где клубы работали, они нередко были охвачены «танцевальной горячкой». В обычную программу «танцулек» включались новые танцы под странными названиями («Дирижабль», «Бежанка», «Ривочка» и др.), представляющие собой нечто вроде тустепа с подчеркнуто эротическим моментом. В одной информации, поступившей из Красноярска в 1923 г., говорилось о поведении молодежи в клубах:
«Большинство ударились в танцульки, постановку никому не нужных пьес и забыли про клубную работу. Факт печальный, но факт».
«Лекции побеждены танцульками», – с горечью признавались руководители комсомольских ячеек.
Было немало и хороших примеров комсомольской деятельности. Например, комсомольцы Кузбасса проводили большую работу в клубах, библиотеках, избах-читальнях, красных уголках (лекции, беседы и т. п.). Они, как правило, были руководителями этих очагов культуры. Так, в Щеловском уезде в 1924 г. 47 изб-читален из 60 возглавляли комсомольцы, стремившиеся увлечь молодежь интересными и полезными инициативами.
Нередко хорошие начинания сельской молодежи терпели неудачи. Рабфаковец П. Кондаков, побывав на летних каникулах в 1925 г. в селе Корляки Юкшумской волости Яранского уезда Вятской губернии, написал в «Крестьянскую газету» своеобразный отчет о своем пребывании под названием «Что я увидел и услышал в деревне». «В целях борьбы с темнотой и ее друзьями – пьянством и хулиганством и другими недостатками… из молодежи при содействии ячеек организуют избы-читальни и при них культурно-просветительские кружки. Работе кружков всеми способами мешают кулаки и с заплесневелым умом старики. Они действуют на родителей, а последние – на детей. «Распустим детей в коммунисты: добрые-то люди идут в Храм Божий, а ваши сукины дети антихристу служат, на Христов день спектакли устраивают! Хорошему делу учатся! Хе-хе-хе!..» Таким образом, организовавшийся у нас культурно-просветительский кружок очень скоро развалился».
В работе первичных комсомольских ячеек встречалось немало «ошибок и перегибов», вызванных повышенной «революционной» и политической незрелостью молодежи. Комсомольские ячейки нередко обвиняли членов комсомола в «мещанстве» на том основании, что девушки носят косы, кольца, танцуют фокстрот, «целуются».
В Облимовской ячейке Шахтинского района Донбасса комсомолец и комсомолка понравились друг другу. Они вместе работали, часто встречались, спорили. И облимовские комсомольские «вожди» нашли в этом нарушение «комсомольской этики». В один прекрасный день комсомолка была вызвана на бюро, где за столом сидело 8 активистов.
– Давно ли ты с ним? Любишь ли ты его? Имела ли с кем-нибудь половые сношения до него? – градом вопросов засыпали девушку ретивые «судьи».
Кое-где встречались «крайности» противоположного характера. Как отмечал Н.И. Бухарин на XIV съезде РКП(б), наряду с распространением пьянства в некоторых регионах страны появлялись и полухулиганские кружки – «Долой невинность», «Долой стыд».
В 1925 г. издательство «Московский рабочий» выпустило брошюру под названием «О чем шепчет деревня». Ее автор в сатирической форме воссоздает яркие картины деревенского быта в условиях нэпа. В деревне Гагаркино, насчитывающей 150 дворов, проводится крестьянское собрание с участием молодежи. Один «деревенский оратор» держит горячую речь: «Товарищи, рабочие завоевали Советскую власть, рабочие протянули руку крестьянам и сказали:
– Братья-крестьяне, вот вам наша рабочая рука, и нэпская там Антанта пусть не артачится.
Мы протягиваем крестьянскую руку рабочим, но ее норовят отрубить. Что ж говорить о братстве да о коммуне?».
Успокаивая собравшихся, председатель собрания объявил: «Тише, тише, граждане. Собрание закрыто!» Негативные моменты, порожденные нэпом, создавали немалые трудности в деле политического и трудового воспитания молодежи.
Неправильную линию занимал комсомол в отношении религии и церкви. Исходя из известного марксистского тезиса «Религия – опиум народа», комсомольская печать объявляла церковь «врагом с крестом и молитвой» и призывала в условиях классовой борьбы за молодежь «обнажать лицо врага». В местной и даже центральной печати появились публикации, прославлявшие крайнюю нетерпимость к религии и церкви. Журнал «Безбожник» (Вятская губерния, 1925 г.), ратуя «за хорошую счастливую жизнь русских и вотяков», наставлял читателей: «Мы живем и впредь желаем жить так: в Бога не верить, кресты не носить, икон не признавать, праздники религиозные не исполнять и религию никакую не иметь…» Журнал категорически требует «жить по инструкции и по уставу».
Молодые люди сталкивались с проблемой отношения к религии и в связи с созданием семьи. В решении столь важного для юношества брачно-семейного вопроса дело нередко доходило до конфликтов. В редакцию журнала «Смена» поступали заметки юнрабкоров примерно такого содержания: «В коллективе при заводе «Полиграф» комсомолец Степан Григорьев отличился: зная, что комсомол ведет борьбу с религиозным дурманом, женился церковным браком. За такую любовь возьми, «Смена», этих набожных комсомольцев за жабры».
Сказывалась и новизна задачи, и отсутствие опыта, и неподготовленность кадров. Часто молодым воинствующим атеистам не хватало аргументов в спорах со своими оппонентами. Об одном из диспутов на тему «Есть ли бог и кому он нужен?» вспоминает комсомолец 20-х гг. И.В. Лебединец: «Меня, что называется, приперли к стенке, так как на ряд вопросов я не смог ответить. Кое-кто стал злорадствовать. И вдруг невдалеке прогремел гром, окна хаты осветились молнией. Все замолчали, многие стали креститься. Потом гром усилился, зазвенели стекла. Тогда я поднял голову и крикнул: «Граждане! Если бог есть, пусть он меня, безбожника, сразит молнией!.. Мои слова вызвали панику. Все бросились бежать кто куда. А я продолжал стоять невредимо».
Религиозному мировоззрению следует противопоставить силу знания, науку, культуру, что нередко недооценивали идеологи комсомола.