Ближе, бандерлоги!

— Ат-лична, — сказал Мазур обрадованно. — Неужели Пятнистый наконец поумнел? После всего, что наворотил, вошел в разум? Или… Или, может, вразумил кто?

— Ну откуда ж мне знать? — пожал плечами Лаврик. — Такая информация не по нашим с тобой погонам, жизненный опыт мне вещует: будут дела, будут… Я попытался тут кое-что прикинуть теоретически. И усматриваю одну-единственную законнейшую возможность навести порядок: прямое президентское правление. В этом случае можно «нациков» зачистить раз и навсегда, так, что мало не покажется.

— Лишь бы опять на попятный не пошли, — сказал Мазур с некоторой тревогой. — Бывало ведь, и не один раз…

— Есть надежда, что не пойдут, — сказал Лаврик. — Чтобы очистить занятые здания и пресечь любое хулиганство, достаточно было бы и тех сил, что уже есть. А коли уж перебрасывают немалые дополнительные, да вдобавок «Альфа» вылетает… За такие перспективы можно и дернуть по сто грамм… У тебя на сегодня какие инструкции от нанимателей?

— Днем могу считать себя свободным, — сказал Мазур. — Однако велено спиртное употреблять в меру и надолго из номера не отлучаться, потому что, вполне возможно, могу понадобиться. А вот инструкции касаемо грядущей ночи интересные… Беатрис завернула, что и этой ночью она меня одарит благосклонностью — но снова не здесь, а в каком-то «надежном местечке»… Вполне возможно, дело не только в ее нимфомании…

— Вполне возможно, — согласился Лаврик. — Может, они хотят, чтобы ты был под рукой — а значит, завтра бандерлоги очень даже свободно могут устроить еще какую-нибудь крупную пакость, где без доверенного фотолетописца не обойтись. Правда, нельзя сказать, что они тебе доверяют полностью. Обрати внимание, как вел себя Деймонд в двух последних случаях, когда вызывал тебя на съемки? Даже не от портье звонил, а без предупреждения сам к тебе поднимался. Чтобы ты заведомо не мог никому звякнуть.

— Думаешь, они меня в чем-то подозревают? — насторожился Мазур.

— В общем, не думаю, — спокойно сказал Лаврик. — Истинное твое лицо они просечь не в состоянии, руку даю на отсечение. Легенды у нас железные, личины у реальных людей позаимствованы, и люди эти до сих пор вне всяких подозрений. А у нас про нас знают считаные люди, надежные, как на подбор. Нет, заподозрить, что ты — это ты, они никак не могут. Просто… Да просто осторожничают, как и я на их месте, наверное, осторожничал бы. Тут такая коловерть и такой зверинец… Мало ли где еще может подрабатывать жадный до денег фрилансер… Короче говоря, не бери особенно в голову. Хотя ушки, конечно, держи на макушке.

— Стараюсь, — хмыкнул Мазур.

Глава десятая

Душевный американский друг

На сей раз «надежным местечком» оказалась совсем другая вилла, где Мазур прежде не бывал. Столь же аккуратная и современная, даже побольше, чем первая. По предварительным наблюдениям Мазура, ее вряд ли использовали для предосудительных фотосессий. Заведение явно повыше классом — в холле торчали, правда, двое несомненных охранников с пушками, просматривавшимися опытным глазом под клифтами, но здешние и выглядели поэлегантнее, и рожи у них гораздо благообразнее, чем у горилл в тех двух домах. Имелась и очаровательная горничная в накрахмаленных фартучке-чепчике. В холле на подставке наподобие тех, что имеются в воинских частях, установлен триколор на лакированном древке и висит большой цветной фотопортрет президента непризнанной республики. За одной из дверей, когда они вошли, стрекотала пишущая машинка, из двери появился, поздоровавшись с Беатрис коротким кивком, и ушел на второй этаж молодой человек интеллигентного вида, в очках, без пиджака, с ворохом каких-то бумаг в руке. На втором этаже одна из дверей оказалась приоткрытой, и Мазур увидел за ней небольшой зал для заседаний — с дюжину мягких стульев вокруг овального стола темного дерева с несколькими идеально чистыми хрустальными пепельницами. Да, похоже, не просто хаза, а, если можно так выразиться, учреждение…

Даже небольшая, человек на десять, столовая имелась — где они и поужинали (подавала та же смазливая горняшка). Еще до того Беатрис показала Мазуру его комнату — небольшую, но уютную. Где он и оставил куртку с фотоаппаратом. А потом показала дверь своей комнаты в противоположном конце этажа и дразнящим шепотом сообщила на ухо: здесь она его и будет ждать где-нибудь в полночь, когда большая часть здесь присутствующих разъедется по домам, — и чтобы шел на цыпочках, без малейшего шума, потому что здесь как-никак один из офисов Фронта.

Мазура так и подмывало спросить: «Что это ты меня притащила не куда-нибудь, а в офис?», но он, разумеется, благоразумно промолчал. И ровнехонько в полночь, ступая на цыпочках в одних носках (ковровая дорожка была идеально чистой), явился — словно классическое привидение или какой-нибудь грешный дух, которым, как известно, положено являться именно в полночь.

Ночь, как и следовало ожидать, выдалась бурная — правда, часика три Мазуру все же удалось поспать. Но в восьмом часу утра Беатрис его безжалостно растолкала и велела перебазироваться в свой номер — в восемь, сообщила она, начнут съезжаться здешние работнички, и следует соблюсти максимум приличий.

— Можешь подремать у себя, — сказала она потом, позевывая (но выглядела все же довольно свежо — и крайне сексапильно в куцем шелковом халатике на голое тело). — В девять горничная принесет завтрак. Только баром не особенно увлекайся, после девяти приедет Питер, и, думаю, понадобится работать…

«Ну да, подумал Мазур. Все в том же стиле — о предстоящей работе сообщают в последний момент, телефона у меня в комнате нет, так что, если даже захочешь, никого не предупредишь. Осторожничают по-прежнему… Ну и пес с ними».

Он и в самом деле немного подремал — улегшись одетым поверх покрывала — проснувшись, когда до девяти оставалось лишь несколько минут (давно научился отмерять себе продолжительность сна). Ровно в девять, как и говорилось, в дверь деликатненько постучали, и появилась горничная с подносом. Все по-европейски, ага — свежие булочки, джем, масло, ветчина и сыр, кофейник, расписанный в китайском стиле, вот только чашек не одна, а две. Значит, ее проинструктировали, что принести следует именно две, — а уж отсюда проистекает, что гость появится в самом скором времени, когда Мазур еще не успеет опорожнить кофейник.

В дверь, и точно, постучали уже минут через пять, когда Мазур разделался с первой чашкой. Деймонд выглядел свеженьким и бодрым.

— Присоединяйтесь, — Мазур показал на поднос.

— Нет, спасибо, я уже позавтракал. Вот кофе, с вашего позволения, выпью: кофеман заядлый…

Он налил себе полную чашку и выложил на столик пачку неизменных «Лаки Страйк». Поднял ладонь:

— Завтракайте спокойно, Джонни, не торопитесь. Времени у нас достаточно…

Он попивал кофе и покуривал, терпеливо ждал, пока Мазур разделается с завтраком и закурит. Только тогда спросил:

— Джонни, слышали последние новости? Насчет ультиматума Горбачева и о том, что парламент его отверг?

— Конечно, — сказал Мазур. — Вчера вечером, у себя в отеле. У меня транзистор постоянно настроен на Би-Би-Си — единственный способ быть в курсе последних событий, я ведь не владею ни местным, ни русским, ни тем более финским…

— Это хорошо, что вы в курсе. Не надо ничего объяснять.

— Вообще-то я еще днем заподозрил что-то неладное, — сказал Мазур. — Жизненный опыт… Что в Африке, что в Южной Америке, то, надо полагать, и здесь — когда на улицах в таком количестве появляются солдаты — и кое-где даже броневики — следует ждать каких-то событий. Лондон говорил еще, что русские сюда перебрасывают новые войска…

— Уже перебросили.

— Будет заварушка? — осведомился Мазур деловым тоном. — Для меня такие заварушки, сами понимаете, хлеб насущный.

— Точно предсказывать не берусь, — пожал плечами Деймонд. — Вообще-то все возможно… но вряд ли Москва пойдет на крайние меры. Русские давно уже поджали хвост и ведут себя тихо. А сопротивление здесь разгорается. Би-Би-Си сообщала, что протестующие заняли несколько административных зданий?