Страница 18 из 64
С учетом очень высоких стандартов "Сюрприза" и перфекционизма первого лейтенанта украшательство и изготовление вымпела оказались бы в любом случае трудными и требующими много времени задачами, но еще сильнее затягивались из-за палубного груза и боковых полотнищ, которым предназначалось придать кораблю вид торгового судна. Первый сделали из пустых бочек, их, в конце концов, можно разломать и пустить на дрова. Второе же — из длинных кусков холста, на которых нарисовали подобие орудийных портов. Их натянули по бортам фрегата, закрыв настоящие порты и создав неплохое впечатление фальшивости, особенно когда полотнища колебались от ветра.
Сюрпризовцы давно привыкли к методам своего капитана и наслаждались этой маскировкой. Было в ней нечто-то пиратское, что-то вроде "попался, который кусался!", и это радовало их души. И пусть "Спартан", приватир с большой автономностью плавания, вряд ли появится раньше, чем через несколько сотен миль, они работали не покладая рук над нарисованными крышками портов, проходя их краской снова и снова, чтобы сделать их слегка неправильными, чуть крупноватыми и недостоверными, дабы обладатель острого, хищного взора мог возгордиться, узрев обман, и сблизиться безо всяких сомнений.
Не возникло ни малейших возражений по поводу того, чтобы каждый вечер убирать палубный груз и очищать палубу от носа до кормы по команде “все по местам”.
У Джека это время дня было самым любимым, когда он больше всего гордился кораблем и экипажем. Он всегда искренне верил в мощь артиллерии, и, вложив все свое время, силу духа и запасы личного пороха, довел расчеты орудий практически до максимально возможного уровня совершенства.
В разные времена "Сюрприз" был вооружен по-разному. Одно время он не нес почти ничего кроме карронад — коротких, легких орудий, выстреливавших очень тяжелое ядро очень малым пороховым зарядом. С двадцатью четырьмя тридцатидвухфунтовками и восемью восемьнадцатифунтовками в бортовом залпе он выстреливал ни много ни мало — четыреста пятьдесят шесть фунтов, больше чем батарейная палуба линейного корабля. Но стрелять получалось не очень-то далеко и не очень-то точно. Так что, хотя карронады, "крушилки", как их называли, были невероятно эффективны в ближнем бою (до тех пор, пока они не опрокидывались или не поджигали собственный борт из-за короткого ствола), Джек не слишком высоко ценил их при плавании в открытом море.
В ближнем бою огню на уничтожение он предпочитал абордаж, а на дальней дистанции больше ценил ювелирную точность тщательно нацеленных и сокрушительных бортовых залпов. В настоящее время фрегат нес двадцать две двенадцатифунтовки на главной палубе и две красивые бронзовые длинноствольные девятифунтовки. Последние находились в частной собственности капитана Обри, подарок благодарного турка, их можно было установить как погонные орудия или, если позволит погода, вместо двух карронад на полубаке.
Имелись на "Сюрпризе" и шесть двадцатичетырехфунтовых карронад, но они отягощали корабль при сильном волнении и потому обычно хранились в трюме. В любом случае, Джек Обри любил именно пушки, настоящие орудия. С ними в его распоряжении был бортовой залп всего в сто сорок один фунт, но он очень хорошо знал, что даже английский центнер железа, ударив по кораблю в нужном месте, может страшно его покалечить. Как и приличное число других командиров — например, его друг Филипп Броук — Обри не сомневался в истинности высказывания Коллингвуда: "Если корабль может сделать три хорошо нацеленных бортовых залпа за пять минут, ни один враг не сможет ему противостоять".
Путем длительной, многотрудной и дорогостоящей тренировки Джек довел это время до трех залпов за три минуты десять секунд. Тренировка была дорогостоящей в самом очевидном смысле, поскольку в этом вопросе, как и во многих других, Адмиралтейство не находило общего языка с капитаном Обри, и инструкции позволяли ему затратить лишь жалкое количество пороха помимо использованного в бою. Все остальное приходилось покупать за свой счет, а по нынешним ценам бортовой залп стоил почти гинею.
Некоторое время после того, как последние саргассовы водоросли остались за кормой, вечерние упражнения состояли всего лишь из откатывания и накатывания орудий и имитации стрельбы. Но на четверг пришелся день рождения Софи, и её супруг намеревался отпраздновать его так, чтобы небесам стало жарко. Условия были почти идеальные: брамсельный ветер с зюйд-оста, легкое волнение, и Джек надеялся, что корабль побьет свой рекорд.
В этом, как и в большинстве рекордов, было что-то искусственное. Задолго до того, как барабан пробил сбор, матросы знали, что предстоит настоящая стрельба, поскольку слышали, как капитан приказывал первому лейтенанту подготовить плот с тремя бочками из-под говядины и красным флагом. И хотя в этом инсценированном бою ничего неожиданного не предполагалось, они отнеслись к нему очень серьёзно.
Например, расчёты бронзовых погонных орудий провели много свободных от вахты часов, обрабатывая молотками девятифунтовые ядра, чтобы удалить неровности — калибр метких длинноствольных орудий почти точно соответствовал диаметру ядер, которые приходилось полировать до хрустальной гладкости в целях ускорения перезарядки после выстрела.
Когда все приготовления закончились — забил барабан, маскировку удалили, корабль очистили от носа до кормы, убрав все переборки, палубы смочили и посыпали песком, увлажнили войлочные завесы над люками, где хранились боеприпасы, — весь экипаж занял боевые посты. Матросы орудийных расчётов, носившие косички (большинство на "Сюрпризе" придерживалось старых обычаев), подвязали их покороче, некоторые сняли рубашки, многие повязали на лоб шейные платки — от пота.
Они спокойно стояли, каждый на своём хорошо знакомом посту, каждый со своим особым инструментом — канатом, пробойником, губкой, рогом для пороха, пыжами, гандшпугами, ломом или пушечным ядром в руках. Лейтенанты — позади своих подразделений, мичманы — со своими орудийными расчётами. Все наблюдали за синим катером, тащившим плот подальше в море. Ветер тихо шумел в снастях, тут и там над палубой струйками поднимался дымок от тлеющих фитилей.
В наступившей тишине на палубе отчётливо слышны были слова Джека, обращённые к штурману.
— Мистер Аллен, приведите корабль к ветру на два румба. Мистер Кэлэми, спуститесь на нижнюю палубу и попросите у доктора часы.
"Сюрприз" повернул влево. Снова в поле зрения появился катер, отдавая буксир. Напряжение росло, и матросы плевали на руки или подтягивали штаны. Затем последователи ритуальные слова: "Тишина на палубе! Орудия освободить! Опустить стволы! Дульные пробки долой! Выкатить орудия!" Раздался грохот, и в это время восемнадцать тонн металла перемещались с максимально возможной скоростью. "Прицелиться! Огонь с носа по готовности!"
Мишень на сверкающей поверхности моря оказалась далеко за пределами прицельного огня карронад. Бонден, командир второго орудия, погонной пушки правого борта, присел над ней, прицеливаясь вдоль ствола. Угол возвышения был верный, но чтобы добиться совершенства, он легкими кивками головы отдал указания матросу с вагой с одной стороны и с гандшпугом — с другой. Они уперлись спинами в борт, дабы чуть подвинуть полторы тонны бронзы в ту или иную сторону.
Широкий носовой орудийный порт давал длинноствольной бронзовой пушке большой сектор обстрела, и Бонден уже целиком поймал мишень в прицел, но, как и капитан, он жаждал побить рекорд и не стал бы стрелять до тех пор, пока четвертое орудие справа от него, "Умышленное убийство", также не поймает мишень в прицел.
Задержав дыхание, переждав две длинных медленных волны и услышав со стороны "Умышленного убийства" ворчание: "Когда захочешь, приятель", Бонден протянул руку за фитилем и опустил рдеющий кончик в запальное отверстие, изогнувшись так, чтобы не попасть под орудие при откате.