Настоящее в будущем

— И я люблю тебя.

По её лицу Голд понял, что она полностью разделяла все его опасения.

— Хорошо, — кашлянула Белль. — Всё, я ушла. Жду тебя. Я серьёзно.

Она неохотно отстранилась и исчезла за дверью, а Голд сполз глубже под одеяло, раскинув руки в стороны, пытаясь дотянуться пальцами до краёв кровати, закрыл глаза, прислушиваясь к своему учащённому сердцебиению. И вот сердце стало биться всё тише и тише, пока не пришло в норму. Вдруг снизу раздался громкий гитарный звук и заставил его подскочить на месте.

— Коль, — с полной уверенностью определил Голд. — Ну, сейчас начнется…

***

В Амхерсте Генри и Реджина сняли в двухместный номер в одной из тех гостиниц, которые считают, что ветхая старушечья обстановка заставит гостей чувствовать себя по-домашнему. Здесь было две спальни, соединённых крохотной гостиной, в которой кресла, современники Рузвельта, «гармонично» сочетались с гигантским телевизором и новой техникой.

— Пройдёмся по городу? — предложил Генри. — Найдём что-нибудь поесть. Расскажешь свою историю. Почему телефон выключила?..

— Знаешь, Генри, нет, — устало возразила Реджина. — Тем более, что я не слышала твоей. Как ты так умудрился поругаться с Вайолет, что она тебя вышвырнула? Она мне не очень нравится, но тебя со всеми твоими выходками всегда терпела.

— Долгая история…

— Мы не торопимся.

— Мама, прежде чем я расскажу, пообещай мне, что не осудишь, — сдавался Генри, — что мы не поедем назад в Нью-Хэйвен, и что ты не станешь меня ни в чём обвинять.

— Ладно, — Реджина неуверенно повела бровями и скрестила руки на груди. — Рассказывай.

— Начнём с того, что от Вайолет я ушёл сам…

Генри рассказал ей всё: о параллельной реальности, о Синдальте и его смерти, о путешествии в 2015 и о том, что привело к нему, а в конце упомянул о сыне и том, что ничего не помнит.

— У тебя есть сын? — ахнула Реджина. — Боги, Генри, почему же ты ушёл?

— Ты обещала, — напомнил Генри и принялся ходить по комнате, заламывая руки. — Я не понимаю, что случилось. Я ведь помню, что мы расстались. И тут просыпаюсь рядом с ней. Да ещё и отцом. Что пошло не так? Может быть, я ещё финансово независим и университет закончил? И дом у меня в Хартфорде есть?

— Эээ…да, — протянула Реджина. — Ты вообще-то закончил университет. И достаточно состоятелен. И купил какую-то рухлядь в Хартфорде, которую я тебя настоятельно уговаривала не покупать, но ты уверял, что к свадьбе это станет домом. А вот про ребёнка ты мне ничего не говорил. Обидно!

— Я никому ничего не говорил, — немного устыдился Генри. — А теперь сам его не помню.

— А как его зовут?

— Я не спросил…

— Генри! — возмущённо воскликнула Реджина.

— Ты обещала, — снова напомнил Генри. — Интересно не это. Интересно то, почему для меня всё так «дивно» обернулось…

Реджина неуверенно поёжилась и пожала плечами. Она смотрела на него с разочарованием, негодованием, осуждением, и это задевало Генри. И пока он думал, как сгладить отношения с мамой, ему на ум пришла страшная догадка.

— Маленький гадёныш! — вскрикнул Генри. — Это он всё сделал! Он переписал историю!

— Кто?

— Юный Генри из 2015-го! — Генри спрятал лицо в ладонях. — Использовал силу Автора в личных целях! Придурок несчастный! Где мои книги?! Где?!

— В Сторибруке, — кротко бросила Реджина. — Ты ихне трогал уже года два.

— Нам нужно в Сторибрук!

— Нет, — отказалась Реджина. — Хочешь — поезжай. А я не поеду. Не могу.

— Почему? — удивился Генри. — Ты чего?

— Я…я не могу… — тихо бормотала Реджина. — Не хочу. Хочу просто ехать куда глаза глядят. Ты что-то говорил о прогулке по городу? Недавно тут воздвигли новый монумент Эмили Дикинсон. Пойдём посмотрим?

Она вышла из номера прежде, чем Генри успел что-либо возразить ей. Ему ничего не оставалось, кроме как отправиться следом. До памятника они не дошли и вообще мало смотрели по сторонам. В итоге после получаса бесцельных блужданий они укрылись в каком-то маленьком ресторанчике. Генри заказал стейк и пиво, Реджина салат и вино. Аппетита не было у обоих.

— Говоришь, у меня тут деньги есть? — уточнил Генри.

— А насколько ты беден, по-тоему? — ответила Реджина вопросом на вопрос.

— Как церковная мышь. Откуда у меня деньги?

— Господи, да ты и правда ничегошеньки не помнишь, — задумчиво протянула Реджина. — Пойдём со мной.

Они расплатились, вышли на улицу и снова пустились в скитание по Амхерсту, пока не отыскали книжный магазин. Довольно приличный, средних размеров, торгующий настоящими книгами. Немного осмотревшись, Реджина нашла нужное и протянула Генри. Книжка в серой обложке с абстрактным рисунком.

— «Потерянные люди», — прочитал Генри. — Автор Генри Миллс… Её же не опубликовали. И я её потерял…в пьяном угаре вместе с Кенни…

— Что же, — улыбнулась Реджина, — видимо, в этой реальности тебе хватило ума не напиваться с Кенни до полуобморочного состояния. И Кенни твой сидит. Уже второй раз. За наркотики.

— Да… Это я знаю, — кивнул Генри. — В первый раз я был условно осуждён вместе с ним. А ещё книги есть?

— Ещё три, — кивнула Реджина, немного возмущённая обстоятельствами его прошлой жизни. — Но тут их нет. Можем поискать.

— Не нужно, — остановил Генри. — Пожалуй, я куплю эту книгу. Может, что-то вспомню.

На следующий день они поздно выехали в своё «не знаю куда», остановились возле заправке, на небольшой парковке метрах в ста от неё. Реджина достала из сумочки пачку сигарет, сунула одну в рот и зажгла.

— Мы на заправке, — отметил Генри. — Тут нельзя курить. И с каких пор ты куришь?

— Мы на допустимом расстоянии, — возразила Реджина, — и я не курю.

— Дай и мне одну. Я тоже не курю.

Реджина с улыбкой протянула ему сигарету и щёлкнула зажигалкой. Генри откинулся на сиденье и затянулся.

— Так от чего ты бежишь? — спросил Генри. — Неужели вы с Чарли поругались?

— Нет.

— Хуже? Расстались?

— Нет.

— А что тогда?

— Он сделал мне предложение, — спокойно сказала Реджина и медленно выдохнула дым, — а я сбежала, не дав ответа.

— Почему? — ошарашенно спросил Генри. — Разве ты несчастна с ним? Ты любишь его?

— В этом и проблема, — отвечала Реджина. — Я счастлива с ним, но я не уверена, что это любовь. Я всё ещё люблю Робина и ничего не могу с этим поделать.

— Но ты колеблешься, — сказал Генри, — потому и не знаешь, куда податься. У меня предложение: я еду с тобой в наше безумное путешествие, но у него должна появиться какая-то цель. И потом, конечно, нам нужно заехать в Сторибрук. Как тебе?

— Не лишено смысла, — сказала Реджина. — Но по-моему, мой милый, ты бежишь от ответственности и безопасности навстречу непонятным приключениям.

— Так куда мы едем? — Генри понял, что она согласна, признавая её правоту во всем остальном.

— Ты видел Ниагарский водопад?

— Да, — припоминал Генри. — Мы давным-давно были там с Вайолет.

— А я — нет.

— Так нам туда? — улыбнулся Генри, поражаясь тому, насколько просто и легко ему было с Реджиной и насколько сложно со всеми остальными.

Под недовольным надзором заправщика они залили полный бак и покатили по дороге на Ленокс. Они проехали не так много в тот день, добрались до Сараготы-Спрингс, где купили кое-какую одежду и другие необходимые вещи, а потом там же заночевали, чтобы с утра пораньше продолжить путь. А следующим утром они попали под дождь и промокли, потому что автоматическая крыша порше поднялась недостаточно быстро, и им снова пришлось сделать остановку. Как бы то ни было, но в семь вечера седьмого числа они въехали в Ниагара-Фоллс, где решили задержаться на несколько дней, намеренно отгородившись от внешнего мира.

***

Жизнь Эммы Джонс никогда нельзя было назвать простой, но с каждым прожитым годом, с каждым прожитым днём она становилась всё сложнее. Она разрывалась между ролями жены и матери, сестры, дочери и защитницы города. Любы её решения влияли на множество людей вокруг, и иногда это так давило, что ей хотелось поддаться глупому порыву и уплыть далеко-далеко на «Весёлом Роджере» вместе с Киллианом, Лиамом и Эльзой, но тут же в голове проносилось множество вопросов. А как же Генри? Как же Реджина, мама, папа, Нил, Лео, Ева, Эби, Грэм? Её семья стала чересчур огромной, и каждый, абсолютно каждый, требовал для себя какую-то маленькую частичку Эммы, и маленькой частички разумеется не хватало. Она отдалилась от Генри, видела его всего пару раз за минувший год, а созванивалась с ним не чаще трех раз в месяц. Неважно обстояли дела и с Мэри-Маргарет, с которой они, бывало, не общались по две недели, и Эмма знала, что с ней происходит, только потому что ей рассказывал отец. Дэвид объединял эту семью, и даже сейчас, когда он пропал, они сблизились и объединились только благодаря ему. Именно из-за него она старалась поддерживать отношения с многочисленными братьями и сёстрами, именно он удерживал её от побега и давал ей иллюзию безопасности, но все равно она не могла верить этой иллюзии, хотя бы потому что та семья, которую она создала с Крюком, была в приоритете, и она боялась ее потерять. Особенно этот страх обостирился после той истории пятилетней давности, когда Лиама украли, а Эмма попала в ловушку, пытаясь его спасти. Всё, что она запомнила с тех времён, — боль, отчаяние, лицо маленького урода, его мерзкий хохоток и большие синие глаза Лиама, которые казались от истощения ещё больше. Она врала сыну, говорила, что верит в их спасение, но не верила, и он тоже врал, притворялся, что верит каждому её слову, и жался к ней настолько, насколько позволяли сковывающие их зачарованные цепи. Тогда судьба позволила лжи стать истиной, когда Киллиан нашёл их и вытащил. За то она и любила его: Киллиан никогда не сдавался, Киллиан всегда её поддерживал. Она бы ничего не смогла без своего неисправимого пирата. Когда родилась Эльза, именно Киллиан помешал ей всё бросить и помог остаться той, кем она должна была быть: надеждой и опорой волшебного народа, познавшего радости нового мира.