Настоящее в будущем

Альберт рос тихим, умным и послушным мальчиком. Он редко болел, редко плакал, капризничал и жаловался. Вместо хаоса он принёс с собой только порядок и радость, и их совместная идиллия, нарушаемая несущественными житейскими проблемами, всё длилась и длилась. Эта тишина, спокойствие породили в душе Белль чувство тревоги, которое год от года становилось всё сильнее и глубже, подтачивало её изнутри. Ей всё думалось, что однажды кто-то ворвётся в их жизнь и разрушит всё, что им удалось построить, и однажды её кошмары стали реальностью, что оставило отпечаток на истории появления Кристофера.

Всё началось с деловой вечеринки в Нью-Йоркском отеле «Black DʼOr». Им с Румпелем было слишком весело в тот вечер. Возможно, основным фактором было количество выпитого и, чего греха таить, выкуренного. Да-да, кто-то притащил туда траву и много, чтобы хватило на всю огромную толпу. К счастью, политика отеля подразумевала полную неприкосновенность и конфиденциальность, особенно когда на несколько дней выкупался весь отель. Голды, противники шумных сборищ, провели там всего одну ночь, но весьма неосмотрительную. В общем, Белль забеременела своим четвёртым и последним ребёнком. При появлении первых признаков она сдала кровь на анализ, до последнего надеясь, что результат будет отрицательным, но, увы, надежды ее не воплотились в жизнь.

— Вы беременны, миссис Голд, — сообщила с улыбкой доктор Колфилд, ее гинеколог. — Поздравляю.

— Да… С-спасибо, — Белль выдавила из себя ответную улыбку, стараясь не расплакаться от «счастья».

— Вы, кажется, не очень рады, — отметила врач. — Вам нехорошо? Хотите воды?

— Нет, что вы! Я в порядке и очень рада, — отказалась Белль, — спасибо. Знаете, я, наверное, пойду.

— Хорошо, — улыбнулась Колфилд. — Миссис Голд, обязательно позвоните мне на неделе. Обсудим дальнейшие действия. Договорились?

Белль согласилась, попрощалась и ушла.

В тот день она долго бродила по Центральному Парку. Руки тряслись, сердце бешено стучало в груди, голова раскалывалась. Она купила бутылку воды, выпила таблетку аспирина и села на лавочку, потирая виски. Приступ паники, резкий приступ паники. Но отчего? Разве это было трагедией? Ещё один ребёнок и что? Дело-то было вовсе не в нём. Просто что-то было не так.

Она вернулась домой в полном смятении, которое от Румпеля скрыть было невозможно. Он смотрел на неё очень внимательно, задавал вопросы. Потом задавал наводящие вопросы к уже заданным. Но Белль отделывалась однозначными резкими ответами.

— «Скажи ему, скажи», — твердил её внутренний голос, но она не послушалась.

Она не сказала мужу ни слова о своём состоянии ни в тот день, ни на той неделе, ни в том месяце, а жизнь размеренной тихой рекой текла и текла вперёд, такая же нормальная, такая же идеальная. Дети, работа, прогулки по парку с собакой, походы в кинотеатры и театры, тихие совместные вечера, суетливые коллеги, счета, утренние газеты и прочая приятная мишура.

В один прекрасный день Белль отвела свою одиннадцатилетнюю дочь на детский праздник с ночёвкой. Она совершенно не понимала таких мероприятий и долго отказывалась, но Колетт смогла убедить и её, и отца. Отпускать дочь было боязно и тяжко, но что могло произойти, в конце концов? И к ночи Белль смирилась, а Румпель — нет. Когда они легли в постель, он заснуть не смог, просто лежал в темноте тихо и неподвижно, как когда-то давно, в Сторибруке, когда он был Тёмным и в принципе спал очень-очень редко, но само то, что она смогла провести такую параллель, её неимоверно напугало.

— Что-то мне это напоминает… — сказала она вслух.

— Что напоминает? — спросил Голд, хотя совершенно не нуждался в ответе на этот вопрос. — Это совсем другое. Я просто…беспокоюсь.

— Я тоже.

— Хочешь чаю? — предложил Голд, а Белль согласилась.

Они вышли в гостиную. Белль расположилась за столом, а Румпель достал чайник и искал заварку.

— Чай остался только в пакетиках, — предупредила Белль, прерывая дальнейшие поиски. — Я забыла купить. Извини.

— Хорошо, — улыбнулся Румпель, — будем пить почти-чай.

Он убрал чайник, достал пакетированный чай и пару кружек, вскипятил и разлил воду. Белль отпила немного из своей, наблюдая, как он хмуро мешает ложечкой подкрашенную водичку.

— Правда, извини, — повторилась Белль.

— Брось! Это всего лишь чай.

— Дело… вовсе не в чае.

Румпель молча ждал признания. Белль подумала, что в признании нет никакого смысла, потому что он и так всё прекрасно знал.

— Я беременна, — созналась она. — Прости, что молчала. Наверное, слишком долго.

Он покачал головой и усмехнулся не по-доброму.

— Сколько? — Голд посмотрел ей в глаза очень спокойно, терпеливо, гипнотически.

— Пять недель, — соврала Белль, а потом увидела, как его брови недоверчиво поползли вверх, взгляд оставался таким же сосредоточенным, немигающим. — Хорошо, вру, семь. Опять вру. Восемь.

Голд прикрыл глаза и отвернулся к подкрашенной водичке в кружке.

— Ну ты ведь знал. Почему молчал? — упрекнула Белль.

— Не важно, почему молчал я, — спокойно пояснил Голд. — Гораздо важнее, почему молчала ты.

И вновь этот жуткий, гипнотический взгляд.

— Я…не знаю… — созналась Белль. — Просто, возможно, мне было страшно всё потерять.

— Что потерять? Что потерять, Белль? — он задал очень правильный вопрос. — Возможно, ты запуталась, не знала, чего хочешь, и выделила для себя, как тебе казалось, немного времени для принятия некоторого действительно трудного решения.

— Какого такого решения? — Белль возмутилась. — Стоп! О чём ты подумал?

— Белль.

— О чём? Я серьёзно!

— Белль.

— Да как это вообще тебе в голову пришло? — Белль в бешенстве вскочила. — Знаешь, ты идиот. Просто полный идиот. Может быть, я боюсь. Страшно мне, что однажды мы просто возьмём и вернёмся в проклятый Сторибрук и…

— Белль, сядь! — Румпель ударил кружкой по столу.

Она подчинилась, хотя и не хотела. Ей ещё многое, очень многое нужно было высказать.

— Белль, запомни, — спокойно произнёс Голд и ласково взял её за руки. — Я сам, по своей доброй воле, в Сторибрук не вернусь, даже несмотря на то, что очень люблю магию и всё, что с ней связано. Я понимаю, как это опасно для нас, и сделаю всё возможное, чтобы этого избежать. Если ты…

В дверь позвонили. Сердце Белль пропустило пару ударов.

— Я посмотрю, кто это, — сказал Румпель поднимаясь.

Белль вцепилась ему в руку и потянула вниз, не желая отпускать. Как же права она была!

— Всё будет хорошо, — убеждал Румпель.

Звонок повторился. Голд пересёк гостиную и вышел в прихожую. Послышался щелчок замка. А затем сдавленный крик, ругательства и возня, завершившаяся глухим стуком, будто что-то мягкое и тяжёлое рухнуло на пол.

Белль пулей вылетела в прихожую и увидела, как Румпель душит незванного гостя, которым оказался никто иной, как Киллиан Джонс. Румпель прижимал пирата коленом к полу, сжимал одной рукой его горло, а второй удерживал руку с крюком, уже получившим свою порцию свежей крови.

— Белль, принеси верёвку! — велел Румпель, и она подчинилась.

Она отыскала в хозяйственном шкафчике особо прочную бельевую верёвку, вернулась к Голду и помогла ему скрутить капитана. Голд втащил его в гостиную и привязал к поданному женой стулу, а сам плюхнулся на диван, стоявший как раз напротив. С правой стороны на груди Голда зияла рана, довольно глубокая. Крови было очень много. Вся майка пропиталась ею. До Белль донёсся этот неприятный, страшный запах, а вкупе с волнением, вызванным этой абсурдной ситуации и её беременностью, у неё просто не осталось ни сил, ни воли. Она едва успела добежать до ванной, прежде чем её вывернуло. Её так трясло, что кран она открыла еле-еле и далеко не с первой попытки. Она попыталась умыться и вдруг застыла, увидела себя в зеркале. Лицо, белое как простыня, большие синие испуганные глаза, раскрасневшиеся от слёз, которые она не замечала до этих пор. На неё смотрела маленькая насмерть перепуганная девчонка, а не та уверенная женщина, которой она привыкла себя считать, но которой не являлась. Ей стало противно от самой себя: она будто бы пряталась здесь, когда там, снаружи, её муж истекал кровью, раненый своим злейшим врагом, а под ударом находилось будущее её детей. Пришло время проявить силу.