Последний аккорд

— Не хочешь со мной?

— Нет, — она отказалась, как обычно, уступая это право ему. — Я подожду здесь, приберусь, почитаю.

Голд посмотрел на неё с благодарностью, поцеловал в щёку и отправился на поиски.

Долго искать не пришлось. Коль ушла совсем недалеко, сидела на пляже, подвернув ноги под себя, и любовалась волнами, шумно разбивающимися о песчаный берег. Вокруг стало так темно, что остался лишь океан, широкий, необъятный, и холодные огоньки, мерцающие в глубине его тёмной сути, отражения звёзд и белёсого осколка лунного диска.

— Не холодно? — весело спросил Голд и, не дожидаясь ответа, набросил кардиган на плечи дочери.

— Спасибо, — поблагодарила Коль, заворачиваясь в нежную шерсть. — Почему ты здесь?

— Не могу позволить тебе бродить в темноте, — просто ответил он и сел на песок рядом с ней. — В одиночестве.

— Здесь не темно, — буркнула она и насмешливо сказала: — И я не одна, а с моими верными защитниками.

— Ну, да, — согласился он, окинув взглядом апатично лежащего Раффа и глуповатую морду Фалко, который безуспешно пытался с ним играть. — И где же вы бродили с вашими защитниками, миледи?

— То тут, то там. Не скажу точно, — неопределённо протянула Коль. — Но разве не в этом вся прелесть неопределённости?

— В этом, — улыбнулся Румпель, обратил своё внимание на океан, а потом снова повернулся к дочери: — Расскажи мне историю.

— У меня нет историй.

— У тебя всегда есть истории.

— Сейчас на уме только глупая, — вздохнула Коль и наградила его кривой улыбкой. — И даже не история, а детская сказка, которую я придумала для Джейн и которую она пока не понимает.

— Опробуй на мне, — настоял Голд. — Вдруг она очень запутанная.

— Напротив. Она очень простая и глупая, — усмехнулась Коль. — История о том, как котёнок, мышонок и бельчонок поневоле стали друзьями и отправились в опасное путешествие, пытаясь отыскать свои семьи, а в итоге нашли самих себя.

— Так и знал, что твоя история слишком сложная! Её даже мне сложно понять, не то что Джейн.

— Потому что духовные путешествия всегда сложнее?

— Да, и порой длятся вечно.

— Но однажды всё равно подходят к концу. И мы все через них проходим, — на этом Коль остановилась и немного ушла от темы, выдержав небольшую паузу. — Мы с тобой часто рассуждали о разных предметах. Точнее, я спрашивала, а ты рассуждал.

— Да, я помню.

— Всё, что ты мне говорил, казалось таким ясным, понятным и очевидным, что я думала, будто ты читаешь мои мысли.

— А теперь ты думаешь, что я ошибаюсь? — Румпель задал этот вопрос с насмешкой, желая увести её мысли прочь от тяжёлых тем.

— А теперь я думаю, что не понимала и слова из того, что ты говорил, — сказала она. — И сейчас понимаю почти каждое слово. Быть может, это иллюзия, или сказывается приобретённый мной опыт, но так оно и есть.

— Ты всегда это понимала, — возразил он. — Опыт здесь ни при чём. Опыт приносит грусть, а невинность легка и беззаботна.

— Я давно её утратила, пусть в реальности эти события давно перестали существовать. Но грущу я совсем не из-за этого.

— Я знаю, почему тебе грустно.

— Конечно, знаешь. Тебе известно всё.

— Рад, что моя совершенно взрослая дочь так считает, но вынужден не согласиться. Я знаю далеко не всё.

— Например?

— Например? — Голд смог вспомнить только один пример. — Ты так и не ответила, о чём ты мечтаешь.

— Ни о чём. Моя мечта сбылась, — Коль многозначительно взглянула на отца, будто её мечта была связана с ним. — Сейчас у меня другая мечта.

— Какая? Тоже страшный секрет?

— Совсем не секрет, — вздохнула она. — Я просто хочу, чтобы Роланд был здесь. Мне неспокойно, когда мы находимся так далеко друг от друга. Раньше это было в порядке вещей, но после Сторибрука меня постоянно мучают нехорошие предчувствия. А может быть, и после рождения Джейн.

— Неудивительно, — понимающе улыбнулся Голд и взял её за руку. — Однако сейчас он всегда на связи и будет здесь уже послезавтра. Тебе не о чём переживать.

— Ты прав, — улыбнулась она. — Я знаю, что переживаю из-за ерунды. Тем более я с ним говорила всего каких-то сорок минут назад, и он уже ложился спать.

— И правильно сделал. Сон гораздо лучше бесцельных блужданий по пляжу при свете луны, — пожурил её Голд и весело продолжил: — Созвонишься с ним утром и ещё раз десять в течение дня, а в перерывах мы съездим с твоей мамой за антикварной швейной машинкой и всеми материалами, которые она накупит, чтобы оправдать её существование.

— О, она точно не сдастся, — со смехом согласилась Коль.

— Она никогда не сдаётся, — немного серьёзнее сказал Голд. — Это меня всегда в ней восхищало. И вдохновляло. Так что завтра я обещаю быть восхищённым, вдохновлённым, весёлым и в меру беззаботным.

— Нельзя быть в меру беззаботным, — фыркнула Коль. — Это уже какая-то забота о беззаботности, что противоречит самому понятию беззаботности.

— Узнаю твою неповторимую логику!

— Просто ты оставляешь лазейку в своём обещании. А я обещаю, что ты его сдержишь. Прямо сейчас. Снимай ботинки!

— Что? Нет! — неуверенно засмеялся он, категорически не желая расставаться с обувью. — Зачем?

— Потому что кто-то должен составить мне компанию, — она разулась первой и зарылась пальцами в песок. — Давай! Песок мягкий и тёплый!

— Неправда. Он грубый и холодный. К тому же я обещал, что буду весёлым с завтрашнего дня.

— Двадцать минут первого. Здравствуй, новый день!

— Ты тоже не умеешь сдаваться, — проворчал Румпель и снял ботинки вместе с носками. — Довольна?

— Ага, — улыбнулась Коль, схватила его за руку и потащила за собой вдоль берега. — Пойдём!

Песок действительно был мягким и тёплым, и постепенно Голд перестал сопротивляться, заразившись её жизнелюбием и непосредственностью, за которые она так отчаянно цеплялась.

Следующий день они попытались провести так, как и хотели. Голд сопровождал Коль во время утренней прогулки с Джейн в местном парке неподалеку, пока Белль готовила завтрак. За завтраком Роланд присоединился к ним, взирая с экрана компактного лэптопа Коль, сонный, вялый, но пребывающий в приятном осознании того, что это его последний рабочий день и завтра к вечеру он лично сядет за один стол вместе с ними. К двенадцати они арендовали пару автомобилей и поехали в город за антикварной швейной машинкой. Вопреки ожиданиям мужа и дочери, Белль только ей и ограничилась, зато Крис набрал целый мешок уценённых комиксов и всю дорогу доказывал, что они ему нужны, явно сожалея о покупке. Зато Коль ни капли не пожалела ни об одной. Они обошли множество магазинов, нужных и не очень, и везде она приобретала какую-нибудь мелочь, предварительно заставив продавцов думать, что готова сделать покупку покрупнее. Особенно жёстко она и Голд обошлись с заносчивым продавцом музыкальных инструментов: заставили его прорекламировать половину своего товара и приобрели только гитарные струны и глупую свистелку, чтобы позабавить Криса. Помимо этого они долго спорили с продавцами в детском магазине о качестве игрушек, прежде чем выбрали несколько для Джейн вдобавок к месячному запасу подгузников. Голд мерил солнечные очки, а Коль — шляпы, и в результате очки достались Коль, а белую фетровую шляпу, которую она себе купила, отдали Белль, и та использовала её в качестве веера. Этим летом в Лос-Анджелесе было особенно солнечно и жарко, и поэтому они обедали в стеклянном кубе, который на самом деле отлично спасал от жары, не скрывая вида на ясное голубое небо, а после гуляли в парке, где можно было спрятаться от больших скоплений людей и где Дженни могла отдохнуть в тишине и покое. Ужинали они дома, а потом играли в настольные игры и говорили о том, как будет здорово, когда все наконец-то соберутся в их маленьком раю. Поэтому, когда на следующий день они получили известия, что Альберт может задержаться в Сан-Франциско, разумеется, без пояснений, что он там забыл, а машина Адама сломалась на трассе недалеко от Гранд-Каньона, и они с Келли застряли на какой-то мутной автостанции на неопределённый срок, они страшно огорчились. Вдобавок к этому позвонил Роланд и сообщил, что его рейс отменили и он не сможет добраться до Лос-Анджелеса раньше воскресенья. Коль виду не подала, но расстроилась сильно и тем вечером, укладывая Дженни спать, спела ужасно печальную колыбельную, и когда все разошлись по своим комнатам, осталась внизу совсем одна. Голд и Белль ворочались в постели на своём чердаке, прислушивались, ожидая услышать, как она поднимается к себе, и не услышали. Он снова не смог оставить её одну и встал с кровати, оглядываясь в поисках брюк.