Последний аккорд

— Держи, — улыбнулся Рик, открыв бутылки зажигалкой и протянув одну Голду. — Твоё здоровье!

— Спасибо, — поблагодарил Голд и облокотился на разделочный стол.

Ричард облокотился на обеденный и случайно наступил на хвост одной из обитающих здесь кошек.

— Зараза!

Он отпрянул, позволяя серому пушистому комку вылететь из кухни и привлечь внимание хозяина, который, словно сомнамбула, вплыл в кухню и захлопал глазами, пытаясь вспомнить, откуда в его доме люди.

— Привет, — зевнул Мэтт. — А чего вы тут?

— Да вот, — с грустной улыбкой ответил Ричард. — Уничтожаем твои припасы, пока ты не видишь.

— Простите. Я задремал.

— Мы так и поняли.

— Сварю кофе. Будете?

— Позже. Мы постоим на крыльце, покурим, — отказался Ричард и кивнул Голду: — Ты со мной, Руперт?

— С тобой, — вздохнул Голд и первым вышел из кухни.

Через пару минут они оба с удобством устроились на холодном крыльце. Ричард опустошил свою бутылку больше чем наполовину, а Голд едва сделал пару глотков и просто сидел рядом, обдирая клейкую влажную этикетку.

— Знаешь, перед своей первой свадьбой я не устраивал никакой прощальной вечеринки, — начал Ричард. — Да и свадьбой это назвать было сложно. Присутствовал только Гарольд.

— Твой старший брат? — уточнил Голд.

— Да. Элейн, мать Рене, отказалась приходить, потому что была против нашего брака, хотя я ей нравился. Она говорила, что у нас с Рене всё происходит слишком быстро, что мы ещё дети, не знаем жизни и не готовы к трудностям. Что всё закончится, когда Рене забеременеет, и что это очень скоро случится, учитывая нашу безответственность. К сожалению, в течение следующего года Элейн полностью убедилась в своей правоте, а до лучших времен не дожила. Зато Гарольд всегда в меня верил.

Друг ненадолго прервался, пошарил в карманах в поисках сигарет, закурил и предложил Голду присоединиться.

— Нет, спасибо.

— В ночь перед свадьбой мы с Гарольдом точно так же сидели на крыльце, пили такое же светлое пиво и курили, — продолжил Ричард. — Гарольд сказал мне, что я правильно поступаю. Он сказал: «Никогда не упускай свой шанс, Рики! У тебя есть храбрость, чтобы поступать, как тебе хочется, и ум, чтобы сделать правильный выбор. Я верю, что ты проживёшь неповторимую, яркую и счастливую жизнь».

— И он отчасти прав, — согласился Голд.

— Я не знаю, насколько он прав, Руперт, — тяжко вздохнул Брэдфорд. — Всё чаще и чаще я чувствую себя полным ослом с верёвкой на шее, который сам же эту верёвку на себя и накинул.

— Брось!

Но он не бросил и только сильнее впал в уныние, неизбежное для его возраста и состояния.

— Нет, всё так, — настоял он. — Я чаще поступал неправильно, и теперь я в растерянности. Гарольда больше нет, как и Амоса. И Клайва. Я похоронил своего сына и двух жён, а потом увидел, что стало с Рене на самом деле. И что бы она ни говорила, я тоже виноват в её сломанной жизни. Мой мир уходит, а я до сих пор пытаюсь не упустить свой шанс. Я жалок.

— Нет, не жалок.

— Жалок. Мои сыновья так считают. И Гарри тоже, даже если не говорит открыто. У меня больше нет друзей: они либо отдалились, либо предали меня, либо умерли. Ты единственный остался на моей стороне, и это особенно меня забавляет.

— Почему? — спросил Голд, уже догадываясь, что услышит в ответ.

— Потому что я не знаю, кто ты, Руперт, — печально улыбнулся Ричард и посмотрел Голду прямо в глаза. — Ты загадка. Ты человек из ниоткуда. Та глушь, в которой ты прятался больше тринадцати лет, — настоящая чёрная дыра.

— Ты не представляешь насколько, — попытался пошутить Голд.

— Оно и неважно, — отмахнулся друг. — Я просто хочу сказать, что весь твой образ держится на легендах, которые ты создал сам, и нет почти ни одного факта, который нельзя поставить под сомнение. Я уже молчу о том, что ты ни на день не постарел за последние двадцать лет.

Румпель вдруг начал сильно жалеть о том, что не ушёл раньше, но с другой стороны, он знал, что должен был это услышать, и ему было интересно, как сильно это влияет на мнение Ричарда о нём самом. Однако любопытство вытеснило непреодолимое желание оправдаться, которое навряд ли возникло бы, если бы он не был так пьян.

— Рик, я…

— Я не договорил, — перебил его Рик. — Руперт, я просто хотел сказать, что, невзирая на всю фальшь и ложь, ты кажешься мне настоящим. Ты меня ни разу не подвёл, и чем больше мы общаемся, тем больше я убеждаюсь, что не ошибся на твой счёт.

— Рад слышать, — Голд вздохнул с облегчением, но желание оправдаться его не оставило. — Если бы мы встретились раньше, то ты бы так хорошо обо мне не думал. Я, как и ты, пытаюсь начать другую жизнь. В моей истории действительно много несостыковок, и многое я не могу тебе объяснить. Многое я сам себе не могу объяснить. Я не притворяюсь кем-то другим и стараюсь быть с тобой откровенным. И сейчас моя история очень близка к правде.

— Например?

— Например, я появился на этот свет в 1983, но официально на пару лет моложе. Мне нужны были эти уловки для игр, которые давным-давно закончились, и я не уверен, что хочу ввязываться в новые.

— Хотя ты умеешь это делать лучше всех, — заметил Рик.

— Наверное, — пожал плечами Румпель. — До знакомства с тобой у меня не было друзей, которым я мог бы доверять. У меня не было друзей, в чьём доверии я бы нуждался. Если честно, то у меня вообще не было друзей, и я не подозревал, что они мне нужны. Ты мой друг, Рик. Лучший друг. И ты очень дорог мне. Веришь?

— Я тебе верю.

— И ты ещё увидишь, как я старею.

— Посмотрим, — усмехнулся Рик и уставился на яркую вывеску кофейни, расположенной прямо напротив.

Голд смотрел на него, на его усталое, странно помолодевшее лицо, на шляпу, которую он сдвинул на затылок, и на солнце, заалевшее на горизонте.

— Значит, ты считаешь, что похож на ковбоя Мальборо? — шутливо поинтересовался Голд.

— Мне всегда хотелось так думать, — засмеялся Ричард. — Разве не похож?

— Если только совсем чуть-чуть.

— А ты немного напоминаешь Харли Дэвидсона.

— Ну, нет! — рассмеявшись, отмахнулся Румпель. — Это вряд ли!

— Похож, похож! — убеждённо протянул Рик и обнял друга за плечи. — На Харли, который постарел и сменил стиль.

— И всё равно нет.

— Я просто хочу сказать, что ты мой Харли Дэвидсон, Руперт.

Этими словами он хотел подчеркнуть, что Голд является для него тем же, чем и он для Голда. Дружба оказалась на удивление приятным и естественным чувством и роднила так же сильно, как любовь и семейные узы.

— Спасибо, Рик, — тепло улыбнулся Румпель. — Не хочешь поменять эту бутылку на чашку кофе?

— Отличная мысль, — согласился Брэдфорд.

— Я принесу.

Голд забрал у него пустую бутылку и отнёс на кухню вместе со своей. Мэтт ещё был там, как раз разливал кофе на всех, кроме “Мальборо” и “Харли”.

— Может быть, всё же выпьете кофе, мистер Голд?

— Не хочу, — снова отказался Румпель. — А вот твоему отцу не помешает.

Мэтт взял чистую чашку, наполнил её горячим чёрным кофе, размешал в ней одну ложку сахара, как любил Ричард, и хотел поставить её на широкий чёрный поднос к остальным.

— Я сам отнесу ему, — мягко остановил его Голд.

— Как скажете, — улыбнулся Мэтт, подхватил поднос и покинул кухню.

Голд расправил затёкшие плечи, взял со стола чашку и вышел в коридор, где столкнулся с Дженкинсом, который явно только что принял кое-что покрепче кофеина.

— Взбодрился, Рон?

— Да, Руперт, — быстро проговорил Рон. — Взбодрился.

— Отлично, — кивнул Голд и отчётливо сказал ему то, что хотел сказать на протяжении всей минувшей ночи: — Я не знаю, зачем тебе Ричард, и не знаю, зачем ему ты, но хочу предупредить тебя: я слежу за тобой, Рон. За тобой и за блестящей политической карьерой мистера Буллока.

— Я не удивлён.

Дженкинс держался с невероятным достоинством, и Голд, недовольно поморщившись, прошёл мимо него и вернулся на крыльцо, на котором вместо Ричарда осталась только ковбойская шляпа.