Последний аккорд

Белль передумала ловить такси, поправила сумку и отошла к дверям, продолжая разговаривать по телефону, а после просто стояла и просматривала сообщения, повернувшись к нему спиной. Мысленно отчитав самого себя, Румпель набрался храбрости, подошёл к ней и осторожно дотронулся до её плеча.

— Белль…

Она развернулась и застыла, глядя на него так, словно он был призраком прошлого Рождества. Убедившись, что он действительно стоит рядом с ней, она пустила его под зонт и после, по привычке, отдала зонт ему. Хороший знак.

— Прости меня, — повинился Румпель, — но я не мог иначе. Я должен был кое-что закончить. Я…

— Закончил? — резко и холодно оборвала Белль.

Плохой знак.

— Да.

— Рада за тебя.

— За нас, — кашлянул он. — Адам теперь в безопасности.

— Понятно, — растерялась она, понимая теперь намного больше. — Что ты сделал?

— Я обо всём позаботился.

— То есть ты о нём «позаботился»?

— Нет, — покачал головой Голд, а потом закивал, свидетельствуя об обратном: — Да, но не своими руками. Выбора не было.

Белль ничего не ответила, только смотрела прямо перед собой, переваривая услышанное.

— Я знаю, что мы хотели жить иначе, — продолжил он. — Без этого. Спокойно.

— Куда уж нам спокойно… — криво улыбнулась она.

— И то верно.

— То есть это и правда всё? — его жене всегда было сложнее поверить в хорошие новости. — Вот так просто?

— Сам ещё не верю, но да. Вот так просто, — подтвердил Румпель. — Я…

Ему не удалось закончить мысль, потому что Белль внезапно обняла его, крепко и бережно, постояла минуту, прижавшись к нему всем телом, а затем отстранилась и легонько ударила по плечу.

— Убежал! — упрекнула Белль гораздо мягче, чем он ожидал. — И опять лапши мне на уши навешал!

— Ты знала, что я вру! — фыркнул Голд. — И между прочим больно!

— Ну уж извините!

— Я не мог иначе.

— Мог, Румпель, — справедливо возмутилась она. — Ты мог сказать мне. Я бы могла помочь. Я бы…

— Не хотел я тебя в это впутывать! — защитился он. — Я никого не хотел в это впутывать.

— Ладно, — остыла Белль. — Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Мне помогли, — ответил Голд. — И я делал всё, как сказал доктор. Ну, кроме того, что не лежал в кровати целыми днями.

— Коль и правда тебя видела?

— Меня.

— А как самочувствие после встречи с капитаном Маккарти?

— А про это ты как узнала? — слегка поперхнулся он.

— Про это знает весь интернет, — невесело усмехнулась Белль. — Кто-то выложил видео, где он тебя бьёт.

— Я не в курсе…

— Видимо, — согласилась она, немного помолчала и язвительно спросила: — Что будешь делать дальше?

— Ну я… — неопределённо протянул он и решил ей сдаться. — Что скажешь.

— И ты меня послушаешь?

— Конечно. Что угодно.

— Отлично. Тогда я сейчас возьму такси, и мы поедем в больницу.

— Белль, слушай… — замялся Голд. — Я не хочу в больницу.

— Ну, разумеется, — вздохнула Белль. — И снова здравствуйте…

— Я не сказал, что я не поеду. Я просто…

— Да?

— Я хочу домой, — он протянул руку и доверительно сжал её плечо. — Я хочу быть с тобой, а не в больнице.

— Но я же и там почти всегда была рядом.

— Это не то же самое. Я бы не хотел, чтобы для встречи со мной тебе нужно было ехать через половину города.

— Ну не половину…

— Ты меня поняла, — настоятельно произнёс Голд и обаятельно улыбнулся. — К тому же кто сможет позаботится обо мне лучше тебя?

— Не подлизывайся!

— И не думал!

— Я узнаю, что можно сделать, — уступила Белль. — Но мы всё равно едем в больницу! Ясно?

— Да. Да, да, да, — он обнял её. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — прошептала она, обхватив руками его шею. — Но иногда прибить готова.

— Имеешь право.

Ему удалось уговорить Белль заехать на Голд-стрит за вещами, и там он коротко рассказал ей обо всём, что приключилось с ним в эти выходные. Ей стало не по себе от описания логова Вилларда Хесса, и отвращение к Гарсии она больше не пыталась скрывать, как и сочувствие к бедному Стефано Ортису. Сильнее, чем она, бедняге сочувствовал только Голд, который был обречён до конца дней своих считать себя причастным к его смерти.

В больнице к мистеру Голду отнеслись с пониманием, что не помешало им выкачать у него три пробирки крови и прогнать его через томограф.

— Что же вы от нас убежали, мистер Голд? — весело спросил Джулс Уилкинсон, когда Румпеля после всех процедур разместили в прежней палате. — Мы вроде бы не кусаемся.

— Ужас как больницы не люблю, — усмехнулся Голд.

— Оно и видно… Ваше состояние можно назвать удовлетворительным.

— Я себя хорошо чувствую.

— И только потому что вам снова повезло. Но я бы на вашем месте больше не надеялся на везение. Итак…

Уилкинсон изложил новый скорректированный план лечения, установил новые сроки для постельного режима, в котором пациент Голд вообще не видел смысла, и, когда доктор стал говорить о необходимости профилактической диспансеризации в июле, он начал активно намекать присутствующей здесь же Белль на то, что настало её время задавать вопросы.

— Доктор Уилкинсон? — робко прервала она.

— Да, миссис Голд?

— Не хотелось бы спорить с вами, но можно ли мне присматривать за ним дома?

— А вы и правда не любите больницы, — рассмеялся Уилкинсон, обратившись к Голду, а затем ответил и ей: — Да, миссис Голд. Мы не можем удерживать пациента против его воли, так что если мистер Голд напишет заявление и заполнит стандартную форму отказа, то вы можете забрать его домой. Но как врач я бы рекомендовал этого не делать.

— А возможен ли… компромисс?

Компромисс был возможен, и они к нему пришли. Голда выписали на следующий день и утвердили очередной план наблюдения. Дважды в неделю к нему должны были присылать медбрата за анализами, а через пару недель ему самому было велено прийти на приём.

За исключением смены обстановки, всё было почти так же, как и в больнице. Румпель целыми днями лежал в кровати, пил лекарства и принимал посетителей. Среди них были, конечно же, Коль и Роланд, но теперь с Дженни, Ив, у которой появилась основания начать судебный процесс против капитана Маккарти, мистер и миссис Холл, от чьего повышенного внимания Белль удалось его оградить, и Реджина. Реджина приходила дважды и при первом посещении выглядела смущённой и виноватой.

— Если что, то я ни при чём, — в ходе обсуждения его побега сказала она Белль. — Это всё он.

— О, я знаю! — ухмыльнулась Белль. — Но чай лучше не пей. Шучу!

От чая миссис Брайант не отказалась.

— Кстати, Чарльза выписывают, — сообщила она, сделав маленький глоток из своей чашки. — Наконец-то.

— Вернётесь в Провиденс? — поинтересовался Румпель. — Домой?

— Увы, но нет, — покачала головой Реджина. — У нас ещё много дел в Нью-Йорке.

Это напомнило Голду, что и у него осталось ещё очень много дел, но пока он решил, что заслужил передышку и немного покоя, а потому не пытался вникать в эти дела, проводил время с семьёй, предвкушал скорый визит Альберта и семнадцатилетие Криса и сердился на Адама. Последнее он пытался скрывать, но молчание и отстранённость сына так его задевали, что это всё равно лезло наружу. Белль, как могла, сглаживала углы, но, как ни странно, чем больше она старалась, тем сильнее он раздражался. Однако нужно отдать должное Белль: при всей своей занятости, разрываясь между бесконечными деловыми встречами, Крисом, домом, она нашла время и для него. Она заботилась о нём, готовила специально для него, лечила его и проводила с ним каждую свободную минуту. Но у них всё равно было мало времени друг для друга, и даже когда они оставались ночью вдвоём, Белль просто сворачивалась клубочком возле него и засыпала. Он бы с радостью ей помог, но она воспринимала в штыки каждую попытку, и ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. В конце концов, он обещал ей это, но в итоге, как это всегда бывало, он своё обещание нарушил.