Последний аккорд

Они делали это не только ради себя, но и ради Кристофера, который пусть и не знал всех подробностей, но понимал, что что-то не так. Впрочем, он также чутко улавливал, что лучше не задавать вопросов и не разрушать эту многозначительную громкую тишину, в которой они все теперь обитали, и если и говорил, то затрагивал лишь самые нейтральные, распространённые или попросту бытовые темы.

Одной из таких тем было бракосочетание Хьюберта Розенблума и Абигейл Нолан, которое должно было состояться в ближайшее воскресенье. Белль не знала, как поступить: с одной стороны, она уже пообещала Авроре помощь, но с другой, у неё не было настроения участвовать в этом радостном мероприятии. Эти её колебания заняли весь вторник и продолжились бы, если бы Голд не положил им конец за завтраком в среду. Справедливости ради стоит сказать, что эту тему затронула не она.

— Я подумал, что могу поехать с тобой, мам, — сказал Крис. — Я мог бы тебе помочь.

— Это ужасно мило с твоей стороны, — улыбнулась Белль, — но я сама скорее всего не поеду.

— Почему? — устало отвлёкся от газеты Голд.

— Потому что сейчас не время.

— Всегда не время.

— Считаешь, что мне стоит поехать? — недоверчиво спросила она. — Нет ли сейчас дел поважнее?

— У тебя, насколько я знаю, нет, — довольно резко ответил на это Голд, чем ненамеренно её обидел. — Тем более ты уже пообещала.

— Ладно, — недовольно повела бровями Белль. — Крис, буду рада, если ты в субботу поедешь со мной.

Крису было неловко находиться между ними в эту минуту, и Голду тоже было бы немного неловко, если бы это было самым безобидным проявлением его отвратительного настроения за последние три дня. В действительности он начал частенько срываться на людей по поводу и без, начиная от продавцов и курьеров и заканчивая собственными сотрудниками. Некоторые из них, вероятно, начали думать, что он окончательно спятил, и в чём-то были правы. Масло в огонь подлил Эдвард Мэйн. Накануне, во вторник, они снова встречались, чтобы обсудить последний случай, который никак не вписывался в представления Эдварда. Голд быстро сообразил, что прокурор точно знает, кто стоит за всеми остальными убийствами, и не понимает, как к ним относится какой-то приезжий испанец. Стало ясно, что об убийстве Кайла Портера, который работал на Голда и защищал этого самого приезжего испанца, все благополучно забыли, и он не стал об этом напоминать.

— Ничего не понимаю, — нахмурился Мэйн. — Я не введен в курс дела. Я даже не уверен, что о нём слышал.

— Восхитительно! — язвительно отметил Голд, которому резко захотелось что-нибудь сломать. — Иногда, Эдвард, вы смотрите выше, чем нужно!

— Незачем злится.

— Незачем злится?! — он не мог не злиться. — Кто-то посреди ночи принёс моему сыну коробку с головой его друга, но мне незачем злится! Отлично! Вы точно знаете, кто управляет вами?!

— Пока достаточно того, что я не опускаю рук. Зачастую чем выше мы смотрим, тем дальше мы идём.

— И тем быстрее падаем и разбиваемся насмерть.

— Мне жаль, что ваш сын в этом замешан, — вздохнул Эдвард Мэйн и собрался уходить. — Уверен, что всё обойдётся.

А вот Голд был не уверен, потому то, что он сказал Белль, прозвучало особенно грубо и неприятно. Именно из-за него они с понедельника не говорили об Адаме, а ей это было просто необходимо. Поэтому в среду вечером он вернулся пораньше, чтобы извиниться и всё исправить, но Белль не было дома.

— А где мама? — рассеянно спросил он у Криса, который сидел в гостиной с чашкой чая и учебником по биологии.

— Выпускает пар, — пожал плечами Крис. — Сказала, что будет там же, где и всегда.

— Понятно. Я, пожалуй, за ней.

— Пожалуй.

Голд внимательно посмотрел на него, пытаясь угадать его настроение, но по спокойному, немного безразличному лицу сына нельзя было сказать ничего определённого.

— Ты в порядке?

— В полном! — усмехнулся Крис. — Лучше, чем ты.

— Да… — слабо улыбнулся Голд и рассеянно щёлкнул пальцами. — Скоро вернусь.

Тир, где Белль обычно выпускала пар, находился совсем недалеко, и он уже через двадцать минут был там, очень быстро нашёл жену, но вот подошёл к ней не очень удачно. Из-за наушников и выстрелов она его не услышала, а потому чуть ли не подпрыгнула от неожиданности, когда он себя обнаружил.

— Что ты тут делаешь?!

— Пришёл за тобой, — улыбнулся Голд и нелепо дёрнул плечами, после чего вздохнул и серьёзно сказал ей: — Слушай, извини меня… Извини меня, Белль.

— Ладно, — кивнула Белль и отвернулась, чтобы перезарядить пистолет. — Принято.

— Всё сейчас непросто, — он не отставал. — И я не хочу, чтобы ты была частью этого. Если ты ещё веришь в меня, то просто доверься.

Она молчала. Казалось, что она молчала целую вечность, обдумывая его простые и в общем-то жалкие слова, но потом всё же ответила устало и спокойно, без упрёка в голосе.

— Я тебе доверяю, — выдохнула Белль, снова повернувшись к нему лицом. — Просто мне иногда кажется, что ты будто хочешь избавиться от меня. Уговариваешь ехать в Манчестер.

В её словах была правда, которую он упорно отрицал.

— Я не хочу, чтобы ты ехала в Манчестер ради меня, — честно сказал Голд. — Я хочу, чтобы ты поехала туда ради себя. Взяла Криса. Вы бы проветрились, сменили обстановку. Ты бы смогла переключиться, и, быть может, в самых невозможных обстоятельствах мы бы просто смогли… жить дальше.

Белль наконец-то отложила пистолет в сторону, посмотрела ему в глаза и вдруг заплакала.

— Я ненавижу это, — прошептала она, когда минутой позже бросилась его обнимать. — Ненавижу чувствовать себя такой бессильной.

— Я знаю. Я тоже. Но всё образуется, — успокаивал Голд, поглаживая её по спине. — Мы ещё однажды вспомним об этом с улыбкой. Обещаю.

— Спасибо тебе, конечно, но не обещай.

— Не буду, но сделаю всё возможное.

К величайшему сожалению, его «всё возможное» зависело от очень многих обстоятельств, и потому в четверг Голд встречался с теми, кто ему с этими обстоятельствами и помогал. Рано утром он вновь сидел в той же пыльной забегаловке напротив Оуэна Риза, который принёс ему достоверный отчёт о том, что делал Адам за последний месяц. Единственным непонятным пунктом были поездки в Ист-Виллидж: он просто долго сидел в машине, потом шел обедать в местный ресторан морской кухни и после сразу уезжал домой. Также Риз выполнил другую его просьбу и добыл отчёт, который он сразу же постарался передать Эдди и Кодди.

— Не уверен, что этого достаточно, — прокомментировал Голд, наблюдая, как Эдди листает папку, — но большего сделать не могу. Пока не придумал как.

— Этого хватит, — заявил Эдди. — Дайте нам неделю.

— Неделя у вас есть. И будьте бдительны. У нас больше нет прав на ошибку.

Сказав это, он поднялся из подвала в сексшоп, впервые накричал на Смита из-за беспорядка и поспешил на единственную встречу, которая могла поднять ему настроение — на встречу с Коль. В четверг Белль устроила ей собеседование: требовался писатель для оформления автобиографии одного знаменитого, но ныне покойного профессора философии из Колумбийского университета. Работа была лёгкая, свободная и хорошо оплачиваемая: лучшего варианта для молодой матери, которая хочет всё совместить, нельзя было придумать. Однако недовольное лицо Коль ярче всего говорило, что что-то пошло не так.

— Привет, папа, — она встала, чтобы обнять его.

— Здравствуй, моя девочка, — сказал Голд, отвечая ей тем же. — Прости, что задержался. Ещё и припарковаться долго не мог.

— Да ничего… — отмахнулась Коль и вернулась к своей чашке чая.

Голд расположился напротив и молча, подобно дочери, уставился в окно на проезжающие мимо машины и суетливых прохожих, и сидел так, пока их внимание не привлекла официантка. Они не стали её отсылать и сделали заказ, опираясь на её рекомендации, а когда она ушла, Голд больше не сводил глаз с Коль.

— Как собеседование?

— Не спрашивай, — фыркнула Коль. — Вряд ли я получу работу.