Страница 48 из 107
Понадобилось чуть больше двух часов, чтобы уложить вещи. Оставалось найти тележку, на которую можно было погрузить их нехитрый скарб. За тележкой старик отправил Рошана, сам укладывал последнюю коробку, когда дверь скрипнула и кто-то вошел.
Это была Мина. Абдул взглянул на нее удивленно, хотел спросить, чем обязан, но она сказала прямо от дверей:
— Я пришла к вам, Абдул-джан. Потому что… Потому что…
Слова давались ей с трудом.
— Вы присядьте, — предложил Абдул.
Сердце его почему-то сжалось, но он еще не понимал — почему.
— Абдул-джан! Я должна сказать вам вот что. Рошан — мой сын!
Только сейчас он понял, почему ему стало так нехорошо при виде этой женщины.
— Вы в этом уверены? — спросил он, еще надеясь, что произошла ошибка.
— Да, абсолютно. Это я оставила его там, в лесу.
Абдул опустился на стул. Ноги отказывались служить ему.
— Вы бросили его, — пробормотал он.
Мина опустила голову.
— Мне было тяжело, — прошептала она едва слышно. — Очень тяжело.
— И — что же?
— И я не выдержала.
— Я не о том спрашиваю. Что — теперь?
Она хотела сказать, что заберет мальчика, но не смогла. У нее не было прав на него — так она это понимала.
— Я его спас. Выходил, воспитал. У него есть семья.
Абдул готов был сражаться до конца. Он пожалел, что задержался в этом доме. Уйди он чуть раньше — и этого разговора не было бы.
— А я об одном вас прошу, — продолжал он. — Уйдите. Не надо ничего.
Ему казалось, что так будет лучше. Он не подозревал, что не Рошана сейчас защищает, а себя.
Мина замотала головой, закрыла лицо руками.
— Я виновата, виновата, — заговорила она. — Но сколько же меня можно наказывать? Неужели мало было страданий? Ведь я мать…
— Вы поздно об этом вспомнили.
Абдул от ее мольбы укрывался жестокостью, как щитом.
— Вы хотите получить сына, как награду за свои страдания, — продолжал он. — Но вряд ли эту награду вы заслужили.
Мина подняла на Абдула заплаканные глаза.
— Вы жестоки, — сказала она.
— Не более, чем были жестоки вы, — пожал плечами старик.
Его лицо было непроницаемо, только руки подрагивали, и он положил их на колени — так было легче скрыть дрожь.
— Вы не отдадите Рошана?
Он молчал долго — целую вечность, как казалось Мине, потом разжал свои пепельно-серые губы и сказал односложно:
— Нет!
МАХЕШ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
Махеш был слишком удручен, чтобы что-то утаивать. Происшедшее потрясло его, он должен был выговориться — и Малти узнала все: университет, конец учебы, Мина, расставание, ребенок…
На нее невозможно было смотреть без жалости, так она страдала сейчас.
— Прости, — говорил Махеш. — Слишком много горя, и все это из-за меня.
Он был виноват во всем и не знал, заслужит ли прощение.
— Мы наказаны, Махеш. Всевышний отнял у нас сына — за те, старые грехи.
Сказав это, Малти поднялась и вышла из комнаты, оставив мужа одного. Но ушла она не затем, чтобы показать обиду и презрение, она хотела скрыть слезы, и только в своей комнате разрыдалась, хотя не могла объяснить себе, почему плачет. То ли Рамеша покойного вспомнила, то ли жалела Рошана.
Махеш сидел без движения, бег времени не ощущался в этом доме — оно остановилось, и никто не знал, что надо сделать, чтобы оно двинулось вновь.
Вернулась Малти. Она уже не плакала, только была непривычно бледна.
— Ты должен исправить ошибку, Махеш. Забери Рошана, пусть он живет у нас.
Махеш посмотрел на жену, покачал головой после раздумья.
— Нет, — возразил он. — Что я скажу ему? Что я — его отец, который когда-то отказался от него.
— Разве это не так? — Малти вздохнула. — Это правда, Махеш, и, значит, надо исправлять ошибку.
— А ты?
— А что я?
— Сможешь ли ты принять его, как родного?
Малти улыбнулась чуть печально.
— Он славный мальчишка. И еще он твой сын. Сын Махеша Капура, моего мужа. Я живу твоими заботами и твоими радостями.
Она наклонилась и поцеловала мужа.
— Мы должны это сделать, милый. Ребенок не может расти без отца.
Еще она хотела сказать, что Рошан заменит им их погибшего сына — хоть в какой-то мере, но промолчала, убоявшись, что расплачется вновь, если заговорит о Рамеше.
— Ты права. Мы заберем его.
— Ты знаешь, где он живет?
— Да, адрес есть в его деле.
Они обнялись.
— Ты у меня чудесная, — шепнул Махеш.
— Просто я твоя жена.
ПЕРЕД ВЫБОРОМ
Мина вздрогнула и опустила глаза, когда неожиданно в комнату вошел Махеш. Старый Абдул был поражен не меньше.
— Вы, господин судья? — пробормотал он. — Здесь, в моем доме?
Махеш обреченно пожал плечами. Мина не смела поднять глаз, сердце ее сжалось, и казалось, что оно остановится, если молчание в комнате продлится еще мгновение.
— Я пришел, господин Абдул, сказать вам, что Рошан…
Мина перестала дышать, она словно окаменела.
— … этот мальчик — мой сын.
Абдул смотрел на своего гостя с недоверием, граничащим с изумлением. Хорошо, что мальчика сейчас нет здесь, подумал он, и сказал с усмешкой, в которой не было веселья:
— Ну и дела. В одночасье Рошан обрел и мать, и отца, — и взглянул на Мину.
Этой женщине он поверил. Еще там, в суде. Когда она поднялась со своего места, не выдержав, Абдул понял, что здесь что-то не так, вся правда не раскрылась ему тогда, но догадка, хотя еще и смутная, вошла в его сердце. Но судья?..
— Это правда, — прошептала Мина. — Он — отец ребенка.
Абдул смотрел на Махеша растерянно. Тот кивнул.
— Так получилось.
— Как «получилось»?! — выкрикнул Абдул. Он понял вдруг, что теряет Рошана, все, что говорят эти люди, — правда, и если это так…
— У нас был сложный период, — пробормотал Махеш, но встретившись со взглядом Мины, сказал поспешно с досадой и болью: — Нет, не совсем так. В общем, я оставил ее, одну, с ребенком, который еще не родился. Я так виноват.
Он вскинул голову и добавил:
— Но я наказан! Я потерял сына. Не этого — второго, он погиб недавно…
— А Рошан? Он вам нужен теперь как утешение? — И Абдул вновь недобро усмехнулся. — А вот еще, господин судья, один человек, которому Рошан нужен как награда, — эта женщина.
Махеш повернулся к Мине. Она его взгляд выдержала.
— Я воспитал его, вырастил, и вдруг приходите вы, чтобы забрать его у меня! У вас нет, нет на него прав! Никаких!
Абдул махнул рукой. Он страдал сейчас и не мог этого скрыть.
— И как вы собираетесь делить его? — спросил он горько. — Поровну, да? Пополам? И как у вас это получится? Вы ведь чужие друг другу?
— Я его заберу, — сказала Мина твердо.
Махеш отвернулся.
— Но тогда у него не будет отца, — напомнил Абдул.
— Будет. Мой муж, Джагдиш, согласен взять Рошана в наш дом. Хотите, я позову его?
Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты и через минуту вернулась в дом с мужем.
— Что ж, — пробормотал Абдул. — Вы сделали немало для мальчика. Как я могу противиться.
Подумал и добавил:
— И какое я имею право лишать его материнской любви.
Махеш поднялся, неловко зацепив при этом стул, на котором сидел, и пошел к дверям. Никто его не остановил, и только когда он вышел, Абдул сказал негромко:
— Мне его жалко, если говорить по совести.
Они молчали, все трое, и вдруг открылась дверь, вошел Рошан и остановился в дверях, увидев почти незнакомых ему людей.
— Подойди сюда, — проговорил Абдул обреченно-печально и обнял мальчика. — Ты спрашивал меня, где твои отец и мать. Вот они, пришли за тобой.
Рошан обернулся, посмотрел на Мину, на Джагдиша, прижался к старику.
— Нет! — возразил он. — Зачем ты обманываешь меня? Это чужие люди. Я не хочу жить с ними, я останусь с тобой.
Старик гладил его дрожащей рукой и бормотал сквозь подступившие слезы: