Страница 16 из 34
Кажется, что специфика современного цивилизационного пространства состоит именно в вездесущности экранных систем, которые могут быть стабильно расположены в самых разных точках жизненного пространства, а могут спорадически появляться где угодно, с тех пор как в быту укоренились личные мобильные экранные устройства. Однако, несмотря на непосредственное ощущение хаотичности, наша гипотеза заключается в том, что в сегодняшней междуэкранной среде имеет место стихийно складывающаяся система различных типов коммуникации.
Попытаемся выявить элементы системности в современной междуэкранной среде как среде коммуникативной, определить типологию взаимодействий отдельного индивида с разнообразными экранными устройствами, находящимися в поле его обзора и возможностей манипуляции. Проанализируем подробно наиболее актуальные для современного периода типы коммуникации с экранными средствами. Рассматривается случай современной мегаполисной среды.
Как нам представляется, наиболее существенными параметрами коммуникации человека с экранными устройствами (как и вообще с предметами) являются расстояние между человеком и экраном, наличие визуального контакта, степень фокусировки внимания на экранном устройстве как предмете, степень фокусировки внимания на транслируемом с экрана контенте, длительность коммуникации, наличие тактильного контакта с экранным устройством, возможность индивида регулировать режим функционирования экрана и влиять на контент. Вместе с тем невозможно определить, какой из перечисленных параметров наиважнейший. Скорее, значимо то, как несколько параметров сочетаются в разных случаях сосуществования публичного и приватного начал.
Средово-ландшафтная коммуникация
Итак, самая протяженная дистанция – между человеком и экранами, расположенными в публичном пространстве городской среды. На площадях и улицах города, в метро, в витринах магазинов и салонах больших деловых интерьеров, будь то торговый центр или банк. От человека до экрана может быть от нескольких метров до нескольких десятков метров. Возможно восприятие, ограничивающееся беглой фиксацией самого наличия выключенных или включенных экранов, транслирующих какое-либо изображение. Этот тип коммуникации можно назвать «средово-ландшафтным». Его популярность связана, вероятно, с тем, что в исследовании Нанны Верхоефф именуется «жаждой панорамности», или потребностью в нефизической, непрямой вовлеченности в жизнь окружающего пространства[55]. Само наличие экрана и визуальных посланий важнее для воспринимающегося, нежели содержание и формы транслируемой информации, которые могут вообще не считываться ин дивидом ввиду большого расстояния, «какофонии» работы множества экранов[56] либо из-за отсутствия внимания к их работе.
Чаще всего информационные послания на различных экранах при средово-ланшафтной коммуникации не образуют единого текста, одного целостного логичного послания, а также могут быть не связаны напрямую с происходящим в трехмерном пространстве городской среды. И объединяет их с людьми и явлениями той же местности прежде всего сама одновременность, симультанность пребывания и функционирования.
В подобных случаях экраны воспринимаются как составляющая цивилизационной среды, как часть общего городского ландшафта или интерьера, некий сигнал о присутствии в городе множественных порталов связи с виртуальными мирами. Экраны в такой мизансцене городской жизни объективно оказываются символами современности, электронной цивилизации. Например, придя в музей и увидав в залах разнообразие экранных форм, которые так или иначе предоставляют визуальную и вербальную информацию потенциальным посетителям, человек может ни разу не сфокусировать свое внимание на этой экранной информации, интересуясь исключительно предметными экспонатами. Однако наличие экранов скажет посетителю о том, что он попал в музей, который считает необходимым учитывать пристрастие современных людей к восприятию экранной информации, демонстрировать свое развитие в ногу с эпохой, интерес к тем широким возможностям, которые объективно связаны с использованием экранов.
При средово-ландшафтной коммуникации человек воспринимает сам экран и его «картинку» или «картинки» неотделимо от потока множества прочих впечатлений. Экран попадает в ряд прочих форм близлежащего к нему пространства, будь то деревья, столбы, провода, витрины, окна, стены зданий, памятники, рекламные растяжки, небо с облаками, транспорт, прохожие, посетители, предметы. Восприятие в таком режиме может быть весьма кратким, например несколько секунд во время проезда мимо экрана на автомобиле или на эскалаторе метро. Или же относительно длительным – от нескольких минут до нескольких часов. Например, при периодическом поглядывании в сторону экрана или экранов на улице через окно или в случае обзора площади с экранными устройствами с территории кафе, с лавочки сквера и пр. Однако во всех случаях человек смотрит не столько на экраны, сколько в сторону экранов, его внимание рассеяно или обращено на какие-либо иные явления. Фокусировка на контенте, транслируемом с помощью экрана/экранов, отсутствует.
Это одна из закономерных защитных реакций индивида на избыток симультанных потоков информации в нынешнем повседневном пространстве. «Информационное общество будет характеризоваться все возрастающим количеством “информации”, но будет ли в нем больше знания?» – еще недавно задавал риторический вопрос исследователь[57]. Современная ситуация наглядно демонстрирует, как это работает – информация может просто не восприниматься в парадигме знания, а интерпретироваться как элемент современной декорации и атмосферы цивилизованного пространства.
И уж конечно, нет индивидуального физического контакта с экраном, как и нет потребностей (хотя не исключены возможности) индивидуального воздействия на контент или режим трансляции. Экранная информация носит имперсональный характер, она транслируется как бы для всех и ни для кого в отдельности, да и транслируется скорее в саму среду, словно и не апеллируя к психофизическому восприятию живого индивида.
То есть, суммируя, можно сказать, что средово-ландшафтный тип коммуникации – это тип рассеянного, фонового восприятия, без фокусировки, интерактивности и личного воздействия на режим работы экрана, при ощущении имперсональной адресации информационных посланий.
Появление экранных устройств в разомкнутом пространстве улиц и площадей, как и наличие портативных личных экранов, создает невозможный ранее тип симультанного сосуществования визуальности природной – картины неба, с его облачными массами и светом небесных тел, будь то солнечное сияние, свет луны, поблескивание звезд в сумерках, – и визуальности искусственной, экранной, рожденной посредством либо запечатления трехмерной реальности действительно существующего мира или моделирования виртуальной реальности с помощью компьютерных технологий. Такое сосуществование может рождать множество самых разных коннотаций. Так, например, в 2001 году в Ялте праздновали 40-летие создания советского кинохита «Человек-амфибия» и транслировали этот фильм на огромном экране, на набережной. События фильма разворачивались на расстоянии нескольких шагов от реального Черного моря, на побережье и в глубинах которого проводились съемки фильма, где показаны, в свою очередь, фантастические события в неких морских глубинах и на побережье. Толпа на набережной, гуляя и поглядывая на экран, могла ощущать себя как бы между двух морей и воспринимать современный морской ландшафт как продолжение фантазийной реальности кино. Впрочем, каждый в той толпе мог придерживаться своего личного режима восприятия, выходя за пределы средово-ландшафтного варианта, однако не исключая и его.
55
Verhoeff N. Mobile Screens: The Visual Regime of Navigation. Amsterdam: Amsterdam University Press, 2012. P. 36.
56
Ibid. P. 23.
57
Melody W. Electronic Networks and Changing Knowledge. Communication Theory Today / Ed. by D.J. Crowley, D. Mitchell (prof.). Stanford: Stanford University Press, 1994; Cambridge: Polity Press, 1994. P. 270.