Избавь-трава

— Ну, все, не обманешь! — Ветров разозлился на лес, крикнул в небо и попер напролом через гадкий березняк. Он старался шагать побыстрее, и холодный сильный ветер хлестал его, трепал одежду и волосы. Стволы очень часто торчали, местами непроходимо, Ветров огибал их широкими крюками.

На один ствол Ветров с размаху аж пузом налетел, и он под его напором переломился. Трухлявой оказалась береза — белая сверху, а внутри уже сточена жуками, да гнилью. Перепрыгнув через свалившийся кусок ствола, Ветров дальше попер — шумно сопя и размахивая кулаками, чтобы придать себе уверенность. Он нарочно сшибал сухие березы, чтобы не обходить их лишний раз, под ногами чавкала мокрая лесная подстилка.

Ветров сделал еще один злобный шаг, и его нога вдруг угодила в сухой и легкий пепел, чёрное облачко взлетело из-под подошвы. Ветер внезапно утих — снова эта мертвая тишь.

— Что за черт? — Ветров испугался не на шутку, разом встал, как вкопанный.

Березняк оборвался внезапно — ни одной березы участковый больше не видал. Вместо них торчали повсюду черные, как погорелые, стволы — голые, с кривыми и тонкими ветками. Оглянулся назад — и позади такие же головешки… Как же не заметил Ветров, что прошагал весь березняк и попал на это пожарище? Землю зловещим одеялом укрыл толстый слой черного пепла, из которого жутко глядели гротескные яркие мухоморы. Большущие такие, и растут не просто так, а широкими, почти ровными кольцами.

Это не торфяник — гарью здесь совсем не пахнет, хотя и стелится между стволами серый туман, похожий на дым. Густой — шагов на двадцать вперед уже почти не видать. Вот уж, чертово место — слышал от Федоры Ветров байку про Черный лес — наверное, это он и есть. Бежать бы Ветрову назад — страх уже хватает за горло липким спрутом. Но он и сейчас решил не сдаваться — пошел только вперед сквозь туман, топал по мухоморам, свирепо сминая их в лепешки. Некоторые, особо здоровые, Ветров сбивал ботинками и громко ругался, на чем свет стоит.

— Получай! — он занёс ногу повыше, нацелившись снести мухоморище, что нагло выступил из тумана. Но туман вдруг рассеялся, открыв то, что скрывал.

Мухоморище был частью одного из колец — особо широкого, в котором без движения лежал человек. Ветров медленно и осторожно поставил ногу, не задев мухомор, всмотрелся в лицо, подернутое мертвенной бледностью. И будто молния пронзила его — в кругу лежал пропавший пасечник Семен Варюхин, невредимый, ничуть не истлевший, словно бы спал.

— Варюхин! — Ветров легонько пнул пасечника в бок, но тот не шевелился и казался твердым, будто манекен. Участковый попытался нащупать пульс, но так и не сумел: мертв Варюхин, но… законсервирован.

Криминалист, судмед, оперативная группа! Ветров выдрал мобильный, но… «Только 112» — отсюда никуда нельзя позвонить, чертов, чертов лес!

Где-то дальше, в тумане что-то тихо шуршало, стрекотало, как стрекочут кузнечики — Ветров прислушался и понял, что этот звук докучает ему уже давно, однако он разобрал его только сейчас.

Ругаясь, поднялся участковый с корточек, шагнул на звук и чуть не наступил на второе тело — Аглая! Да они же все здесь: Варюхин, Аглая, Ядвига, Максаков, Порох и Яшкин — по порядку, как пропадали, так и лежат нетленными в мухоморовых кольцах. Вот они, Ветров нашел всех пропавших, Ветров раскрыл дело — пора-таки возвращаться назад и привести сюда оперативную группу, а потом и найти того, кто их убил.

Нечто стрекотало уже не вдали, а под самыми ногами, но Ветров наплевал — взяв хорошую спортивную скорость, направился он против солнца, откуда пришел. И вдруг наткнулся на невидимую преграду, будто тюкнулся в стеклянное полотно.

Ветров рефлекторно попятился, не в силах понять, что происходит, и его спина встретила такую же преграду — твердую, непроходимую.

В ужасе участковый развернулся и побежал в первую попавшуюся сторону — там среди черных деревьев замаячил просвет. Жуткий стрекот преследовал, нарастая, но еще пару шагов и… На полном скаку Ветров вбился в прозрачную стену — так сильно, что аж отлетел и с размаху уселся в грязь. Где-то в глубине души появился безотчетный страх смерти и придушил, заставляя судорожно глотать воздух. Лоб покрылся испариной, несмотря на холод. Едва-едва заставил себя Ветров сунуть руку в кобуру, с трудом удержал он табельный пистолет, вес которого увеличился в несколько раз.

Поднатужившись, Ветров нажал на курок и стрельнул вперед, туда, где встретила его стена. Выстрел прозвучал глухим, эфемерным хлопком, а пуля улетела вдаль, ни на что не наткнувшись.

— Что за черт? — Ветров поднялся, чувствуя во всем теле слабость и боль. Нет никакой стены — как она ему почудилась-то?

Сжав пистолет, он небыстро потянулся вперед, но и двух шагов не сделал, как его нос столкнулся с необъяснимой, невидимой массой. Преграда сдвинулась вперед, и Ветров почувствовал, как она продолжает двигаться, теснит его обратно, к мухоморовым кругам, но земли не трогает, не разрушает кочки, не ломает грибов. В панике Ветров выставил перед собой похолодевшие руки, уперся в стену, попытался остановить, однако чертовщина ехала с неумолимым напором, и ноги участкового прорыли в мягкой земле две колеи.

Ветров отступал — еще пару шагов назад, и вторая преграда подперла спину. Шагнул в сторону — еще стена, прянул в другую — тоже. Будто бы в стеклянный ящик Ветров угодил. Лихорадочно крутился он, тыкаясь в стенки, а потом вскинул пистолет и, будто безумный, начал оголтело стрелять куда придется, в попытках пробить и разрушить дьявольский ящик. Пули летели свободно, царапали горелые стволы деревьев, вышибая облачка золы, и улетали далеко, в наполненную солнечными лучами неизвестность. Ветров кричал, орал изо всех сил, но получался едва уловимый писк — как из телевизора, когда сбавляешь громкость.

Клац! Клац! — обойма опустела, и грозное оружие отказалось стрелять, только металлически лязгало. Наступившая тишина казалась нездоровой и ватной, в ушах Ветрова звенело, тошнота накатывала отвратительными волнами. Он выбился из сил — пальцы сами собой разжались, и небывало тяжёлый пистолет выпал на влажную, голую землю.

— Господи, да что же это? — промямлил участковый пустоте, едва держать на слабеющих ногах. Как же хочется пить… Он сделал шаткий шаг, и его разгоряченный лоб коснулся непреодолимой холодной прегарды.

— Боже… — разум отказывался это понимать. Ветров поднял руку, ткнул пальцем — будто в прочное стекло евроокна.

— Нет! — Ветров обеими руками схватился за голову. — Неет! — заорал он, крепко зажмурив глаза.

Все это — у него в голове, какой-то чертов дурман. Здесь нет никаких стен, нельзя в них верить, нельзя поддаваться. Пули пролетают, значит — нет стен!

— Нееет! — в который раз повторил Ветров невероятным для себя громовым голосом, и реальность вокруг него треснула. Пошло трещинами все вокруг и разлетелось миллионами острых осколков, которые рассыпались со стеклянным звоном и застыли в воздухе, сверкая на солнце.

Где-то в таинственной и жуткой глубине горелого леса вновь зародился непонятный звук, стрекот — и накрыл оглушительной волной. Все поплыло перед глазами Ветрова — он закрыл их и осел на землю безвольным мешком.

«Не ходи, Темушка, по избавь-траву — в Черный лес зайдешь, на Ведьмину поляну попадешь…» — прошептал над головой некто, а потом и его шепот растаял в тишине.

***

Очнулся Ветров — уже вечерело. Он лежал навзничь, лицом к небу, причудливо расцвеченному лиловым и розовым. Холодно. Он совсем озяб на земле, мокрые ноги просто ледышками стали, да в носу уже противно свербило. Голова раскалывалась, будто бы кто-то его ударил — особенно, затылок. Тяжело усевшись, Ветров с опаской потрогал свой затылок: авось, и правда, ударил его убийца, оглушил, затащил — и привиделся этот «Черный лес» ему в бреду? Шишки не было, ран и крови не было тоже. Волосы просто в земле и сырые — и это хорошо, ему повезло. Огляделся Ветров: осины растут, роется в перегнивших листьях еж, и еще — малина висит, прямо перед ним кусты. И никакой черной поляны, никаких мухоморов, ни одного из пропавших!