Ближе, бандерлоги!

— Так точно, сэр, генерал! — браво ответил Мазур и расстегнул футляр фотоаппарата, Походил с места на место, выбирая точку для съемки получше. Начал неторопливо работать.

По чести признаться, он предпочел бы иметь вместо фотоаппарата пулемет и резануть длинной очередью, не экономя патроны, — это были самые натуральные враги, готовые стрелять и в него, в его подлинном виде, и во всех прочих «оккупантов».

Но эмоции, разумеется, следовало засунуть куда подальше...

Они уже практически не скрываются, думал Мазур, время от времени щелкая фотоаппаратом. Пригородный бывший пионерлагерь — никак не отдаленная лесная чащоба. Что же, Лаврик говорил: с точки зрения закона к ним не подкопаешься. Нет закона, запрещавшего бы носить «старорежимную» форму. Конечно, в доперестроечные времена, кто-то рискнувший появиться в ней на городских улицах, легонечко огреб бы неприятностей от соответствующих органов — но сейчас они расхаживают в форме и по столице, разве что без оружия. Что касаемо оружия — к этим опять-таки не подкопаешься: наверняка у каждого есть охотничий билет, прочие документы честь по чести выправлены. Правила переноски и перевозки охотничьего оружия они в таких случаях соблюдают скрупулезно. И нет закона, запрещавшего бы энному количеству охотников собраться вместе и учиться маршировке.

На базе Лаврик показывал Мазуру примечательный документик — сводку, согласно которой добровольцами в Департамент охраны края записалось по всей республике более тридцати тысяч человек. Правда, по сравнению с размещенными здесь воинскими частями — и теми, которые при нужде можно сюда быстро перебросить по воздуху и по суше, — все равно смотрится бледно. А главное, где эта орава возьмет настоящее оружие, да в таком количестве, чтобы хватило на всех? С карабинчиками и охотничьими ружьями на автоматы и бронетехнику не полезешь, в конце концов, они не дебилы и не самоубийцы.

Лаврик с искренним недоумением пожимал тогда плечами: «Честное слово, не пойму, на что они рассчитывают...»

В самом деле, на что? Напасть на армейские или флотские оружейные склады — кишка тонка.

Да и не могут не понимать, что при таком раскладе Москва, относящаяся ко всему происходящему здесь с непонятным благодушием, может и по заднице отшлепать. Благодушие благодушием, а сюда вдобавок к имеющимся силам перебрасывают и Псковскую воздушно-десантную.

«Запад нам поможет»? Нет, нереально. Несмотря на всеобщий дурдом и бардак, погранцы службу несут четко, в прежнем режиме. Смешно и думать, что зарубежным друзьям вроде «социолога» Питера удастся протащить через границу контрабандой серьезного оружия для тридцати тысяч рыл. Тут потребовалась бы парочка грузовозов среднего тоннажа — а им ни за что не просквозить незамеченными. Суша... По суше пришлось бы переправлять через Польшу, а уж поляки обязательно постарались бы этакое интересное мероприятие сорвать. Конечно, не из симпатий к Советскому Союзу, каковых у них, в общем, не имеется вовсе, — просто-напросто старые счеты и свои интересы. Когда-то в стародавние времена, до всех разделов Польши, эти земли пребывали под властью польской короны. Да и после Первой мировой поляки оттяпали себе немалый кусок вместе с нынешней столицей маленькой, но гордой республики. Только Сталин бандерлогам его и вернул — за что сегодня ни словом благодарности не удостоен, наоборот, немало на него вылито грязи...

На что же они надеются? Учитывая, что из этих тридцати тысяч обладателей «Листа добровольца» не сыщется и трети имеющих право на охотничье оружие. Остальным с кольями, что ли, в случае чего отважно на автоматы кидаться? Черт их маму поймет.

Он добросовестно извел половину пленки. Вторую потратил на съемку занятий по огневой подготовке — за крайними домами обнаружилось стрельбище, оборудованное понимающими людьми. Вот с огневой подготовкой у них обстояло гораздо лучше, чем со строевой — ну, понятно, как-никак большинство опытные охотники, ничего удивительного...

Когда пленка закончилась, он вернулся к Беатрис, вытянулся в струнку и отдал честь на американский манер (болтавший с девушкой командир посмотрел на него крайне неодобрительно, справедливо усмотрев насмешку над святым):

— Задание выполнено, сэр, генерал! Вся пленка израсходована.

— Вот и прекрасно, — с неподдельным облегчением сказала Беатрис. — Можно уезжать, — сделала гримаску. — А то у меня от этой пальбы уже уши заложило...

Распрощавшись с браво откозырявшим командиром, они направились к воротам.

— Я так понимаю, мне эти снимки нужно будет переправить своему агенту? — спросил Мазур.

— Ну разумеется. Как раз для респектабельных изданий, верно?

— Верно, — сказал Мазур. — Но заплатят мало...

— Не жадничайте, Джонни, — усмехнулась она. — Пит ведь вам говорил, что за эту съемку хорошую цену платит работодатель?

— Конечно, — сказал Мазур. — Я не жадничаю, просто констатирую факт. И должен сразу предупредить: трудновато будет пристроить. Очень уж неинтересный сюжет.

— Постарайтесь, Джонни, — сказала она с ласковым напором. — Вам ведь еще и за это платят. А более интересные сюжеты... И чутье старого прожженного политикана мне подсказывает, что они не замедлят себя ждать. Времена здесь стоят интересные.

— Одного я искренне не пойму, мисс прожженный старый политикан, — сказал Мазур. — Неужели они на что-то всерьез рассчитывают? У Советов до сих пор серьезная армия, я сам видел, когда ехал на поезде, танковую колонну...

Беатрис загадочно улыбнулась:

— Джонни, в наше интересное время возможны самые неожиданные повороты...

И больше ничего не сказала — а Мазур, разумеется, не стал лезть с конкретными вопросами. Все равно не проговорится.

Как бы она там ни развлекалась во внеслужебное время, характер и ум чувствуются: на такое местечко, как у нее сейчас, не попасть только оттого, что спишь с боссом и танцуешь перед ним стриптиз. Не та ситуация...

Через несколько минут после того, как они выехали на шоссе и помчались к городу, Беатрис снова бросила быстрый взгляд в зеркальце. Мазур посмотрел в свое. Сзади снова обнаружилась серая машина, соблюдавшая приличную дистанцию.

Когда они въехали в город, Беатрис больше не проверялась и не пыталась срубить хвост (хотя, вполне возможно, была этому обучена мастерами своего дела). А, собственно, зачем? Не стоит рубить хвост тяпкой только потому, что он обнаружился, обязательно сказал бы Лаврик.

— О господи... — вздохнула Беатрис. — Опять эти...

И сбросила газ, прижимаясь к обочине, откуда ей махал полосатой палочкой омоновец — и еще двое с АКСУ через плечо стояли тут же.

Мазур скосил глаза влево. Серая машина — ну да, «москвич» — как ни в чем не бывало проехала мимо, двое мужчин и не посмотрели в их сторону.

Тот, что с палочкой, подошел к левой дверце, Беатрис нажала кнопку, опуская стекло, с равнодушным лицом протянула паспорт. Мазур тоже опустил стекло, когда в него постучали. Здоровенный детина сказал — естественно, по-русски:

— Документы предъявите.

Мазур пожал плечами, дружески улыбнулся:

— Извините, ничего не понимаю, — конечно же, произнесено это было по-английски.

— Ах, вот у нас кто... — пробурчал детина и на английском повторил:

— Документы, пожалуйста.

То ли знал английский, то ли просто выучил несколько необходимых фраз — уточнять как-то и неинтересно. Мазур, как законопослушный иностранный гражданин, лояльный к стране пребывания, без дискуссий протянул паспорт. А что еще делать? Его истинное лицо знал один Плынник, само собой разумеется...

Напарник, еще массивнее габаритами, заглянул сослуживцу через плечо:

— И кто у нас тут?

— Австралиец.

— Тьфу ты, всякого дерьма и так выше крыши, а теперь еще и из Австралии поперло...

— Думаешь?

— А что же он едет с этой стервочкой? В рыло бы для профилактики...

— Пластырь видишь? Очень надеюсь, он уже разок по рылу получил. Очень характерный пластырек... Обрыскать тачку, что ли лишний раз?