На сладенькое

- Какие новости?

Новостей было много. Кире стало лучше, прогноз беременности повернулся в положительную сторону, но ее оставят в больнице на неделю.

- Будут сохранять, - загадочно говорит Фима. Понятия не имею, каким образом сохраняют беременность, но от всей души желаю, чтобы у незнакомой мне Киры родился здоровый ребенок.

Интересно, а есть у Книги способ, как можно помочь женщине сохранить беременность? Пока ко мне не обратиться человек с такой просьбой, не узнаю.

А еще Фима обнаружила, что в солнечных очках крыльев не видит ни под каким углом. Чем не решение проблемы? Хотя бы частично.

Я чувствую за собой ответственность за то, что случилось с подругой. Крыльевидение имею ввиду. Ее приключения с почти бывшей женой бывшего любовника - это уже результат ее личных жизненных позиций и действий. Пусть у нее и были какие-то сверхъестественные задатки, но они ведь тихо-мирно спали и не мешали ей жить, пока я крылатым капкейком их не пробудила. Но она ведь сама ко мне за этим пришла. Теперь мне есть с кем поговорить о своем, ведьмовском. Да и если горожане соберутся пойти на нас с вилами, то вместе легче отбиваться.

Но, если честно, я не хотела бы поменяться с Фимой местами и видеть людей крылатыми. Пусть это и дает какие-то преимущества, можно видеть скрытые от обычных людей знания. Боюсь, мне такая ноша была бы не по силам. И мне очень нравится мой Дар, нравится то, что я делаю. Пусть иногда меня не благодарят, а проклинают.

- Мая! - Люба позвонила мне в разгар рабочего дня, когда мы с Аней буквально зашивались, пытаясь удовлетворить всех голодных. - Мая, это катастрофа!

- Да что случилось? - Наша спокойная Люба редко паниковала.

- У меня сейчас была твоя мать!

- У нее все хорошо? Она здорова? А папа? -  Я не видела родителей больше недели, но буквально вчера разговаривала с мамой по телефону. Ни о какой катастрофе она не говорила.

- У них все хорошо. А вот тебе сейчас будет плохо.

- Говори, - я сделала Ане знак, что у меня срочный звонок и ушла в подсобку, бросив ее одну с покупателями. Лишь бы ее не съели.

- Евдокия, - дело дрянь, раз Люба зовет мою маму по имени, - приехала ко мне домой и стала пытать: а не является ли ведьмачка Мая из магазина с выпечкой ее родной дочерью? А раз уж является - то какого хрена?

- Кошмар какой.

Моя мама отрицательно настроена против всего сверхъестественного. Она в прямом смысле это отрицает. Евдокия не одобряла стиль жизни бабушки Нины и всячески ограждала меня от такой информации о нашей семье.

- Что ты ей ответила?

- Ты знаешь свою мать. Пришлось рассказать все, как есть.

- И что она тебе сделала? - Евдокия в гневе страшна, могла и дом спалить.

- Не поверишь - била меня кухонным полотенцем! Гоняла меня, как малолетку по всей кухне.

Да, кухонное полотенце в руках Евдокии -  весомый аргумент. Тут не то что правду расскажешь, а еще и покаешься во всех грехах, вольных или невольных. Помню, она Любу так гоняла, когда та зимой без шапки ходила или волосы длинные остригла без разрешения. А последний раз на моей памяти это было, когда моя мама узнала, что та замуж собралась из-за неожиданной беременности. Я росла спокойным ребенком и воспитание полотенцем меня миновало.

Похоже, наступила и моя очередь познать волшебную силу убеждения кухонного полотенца.

- А где она теперь?

- К тебе поехала. Так что держись.

Сейчас Евдокия ворвется ко мне в магазин и вылупит известную пирожковую ведьму при всем честном народе. Не исключено, что полотенцем.

- К тебе там мама пришла, - сказала Аня, заглянув ко мне в подсобку.

Так быстро? На метле, что ли, прилетела?

- У нее есть полотенце в руке?

- Что?

- Ничего. Я пойду с ней пообедаю. Буду через час где-то. - Это если мать родная меня не прибьет.

- Здравствуй, мамочка! – Радостно выпорхнула я из подсобки, как раз хотела пойти пообедать, составишь мне компанию?

Мама смотрела на меня хмуро и серьезно. Но дала увести себя в летнее кафе на крыше торгового центра. Я трындела без остановки, рассказывая о новой продукции, казусах с покупателями, последних новостях о родственниках – лишь бы у мамы не появилась возможность что-то мне сказать. Оттягивала момент истины, насколько могла. Но он наступил раньше, чем нам принесли заказ.

- Это правда, что мне сказала Люба?

Я посмотрела в сторону кухни, где исчез официант. Посмотрела на небо, какое оно красивое. Потом порассматривала свой маникюр, восемь ногтей нежно-лавандового цвета и два бирюзовых, без сердечек. Полюбовалась видом города с высоты птичьего полета. Возможно, в последний раз. Сейчас мама станет меня убивать. Чтоб не колдовала.

- Правда.

- О, боги! Девочка моя, как ты в это вляпалась? Я не уберегла тебя!

Мама не выглядела злой. Скорее обеспокоенной и расстроенной. Похоже, весь свой воинственный запал она израсходовала на Любу.

- Прости, пожалуйста. – Чувствую себя нашкодившей школьницей. Типа, уроки прогуляла. Или влюбилась в хулигана.

- Это ты прости меня. Я должна была сказать тебе правду еще давно. Но я думала, что смогу держать ситуацию под контролем, уберечь тебя от этого.

- От чего?

- Ты уже взрослая. И сможешь меня понять.

Евдокия с детства знала, чем занимается ее бабушка Нина. Из-за ее славы, одноклассники да и остальные односельчане относились к ней, мягко говоря, не очень хорошо. С ней не дружили девочки, обижали мальчики. Это ведь когда человек идет с бедой к ведунье, он готов на все, все деньги отдать, руки целовать, вечно благодарить. А потом, получив желаемое, человек меняется. Ему стыдно за то, что ведьма знает о его желаниях и действиях. А еще, все что неведомо, что внушает страх. А кто знает, каким образом эта ведьма творит свои чудеса. Бабушку односельчане уважали и боялись, а девочку травили.

Поэтому Евдокия с бабушкой была холодна, грубила ей, избегала ее и при первой же возможности сбежала в город. Училась, влюбилась в папу, вышла за него замуж. Страшную тайну о бабушке-ведунье всегда скрывала. Никогда она не обращалась к бабушке за помощью.

- И ведь зря! – Вставляю я своих пять копеек. – Она ведь легко могла сделать так, чтобы тебя любили. У меня ведь в той деревне полно подруг, никто меня никогда не обижал, наоборот все хотели со мной водиться. И я думаю, что это не просто так, а благодаря печеньям и булочкам, которые мне давала бабушка, а я всех угощала.

- Возможно. Я была очень обижена на бабушку за такое свое детство.

Тем не менее, когда за несколько лет после свадьбы у Евдокии и ее мужа не появился ребенок, Евдокия вынуждена была обратиться к бабушке.

Ничего себе, так это я не первая в нашем роду, кто столкнулся с такой проблемой? Это у нас семейное, что ли?                                            Доктора разводили руками и не могли помочь Евдокии. Один только посоветовал поехать отдохнуть в санаторий. Самой, без мужа. И подобрать себе там мужчину, похожего внешне на супруга, чтобы лишних вопросов не было. В те времена так лечилось мужское бесплодие.

Охренеть. Так я, что -  не папина дочка?

- И ты поехала в санаторий? – Спрашиваю с замиранием сердца.

- Нет. К бабушке.

- И бабушка тебе помогла.

- Да. Через год родилась ты.

Ого, значит в арсенале у бабушки все-таки есть такое средство! Но почему Книга мне его еще не показала?

Стоп. То есть, я родилась после того, как бабушка маме наколдовала?

- Ты необычный ребенок, Мая. Мне пришлось за тебя заплатить.

- Сколько? – Как дорого брала бабушка за такие услуги? Обычно ведь она цену не называла. Как и я сейчас. Такие правила.

- Не деньгами.

Мама посмотрела в сторону, на город, на небо, потом снова перевела взгляд на меня.

- Не деньгами, - повторила она. – Я должна была пообещать ей, что, когда придет время, я должна буду пустить тебя к ней.

Евдокия сразу поняла, чего хотела бабушка – воспитать себе преемника. Она сразу отказалась от сделки. Такой ценой ребенка она не хотела. Не хотела для своих детей такой судьбы.