Страница 15 из 19
– Это вы – про свой пальчик? Всего-то и делов! Экие, право, пустяки!
– Не только. А вот таких замуж очень охотно берут? – С этими словами она сорвала с себя парик, и под ним обнаружилась почти лысая голова, лишь кое-где пробивались пряди волос. Тут же снова надев парик, она спросила: – Много найдется желающих?!
Здесь генерал промолчал.
– Да еще вот с этим… – добавила она, достав упаковочку морфина из ридикюля, и при этом проглотила еще одну таблетку. – Волосы стали выпадать уже после всего, врачи говорят – такое бывает на почве нервов, и не уверены, что медицина сможет с этим справиться. А без морфина я теперь не могу жить, без него меня постоянно мучают ужасы, и я совершенно не способна уснуть. Говорят, такие долго не живут… Одно слово – невеста!..
Воцарилось долгое молчание, наконец я сказал:
– Вы запомнили его голос, и это хорошо… – Но вынужден был добавить: – Плохо другое: этот Аспид знает вас в лицо, и если он здесь, в поезде…
Мон женераль понял меня с полуслова.
– Никита! – громогласно позвал он.
Лакей немедленно появился.
– Никита, – спросил она, – замок на двери, что ведет сюда, в покои, хорош ли?
– Точно так, ваше-ство, надежный замок.
– Тогда вот что, Никита… Сейчас, когда ты выйдешь, я его запру, а ты, ежель какая надобность, – я видел, в твоей каюте тоже аппарат стоит, – так ты сперва мне телефонируй, понял?
– Так точно, ваше-ство!
– Ступай. – Когда лакей вышел, он запер дверь своим ключом и спрятал его в нагрудный карман мундира. – Вот так-то! – с детским самодовольством сказал он. – Пусть-ка теперь злодей попробует!
Юлию Николаевну это, кажется, несколько успокоило, меня же – ничуть. Сам я всегда имел при себе универсальную отмычку; почему Аспиду не иметь такую же? Тут я скорей доверялся своему слуху – поди, приближение и не таких черных мамб там, в Трансваале, учуивал за версту…
За окнами уже совсем стемнело, а Юлию Николаеву вдобавок начинал действовать приятый морфин, и она засыпáла на глазах.
– Да и нам не мешает на боковую, – сказал мон женераль, – день был не из легких. Беда только – не могу вам, дитя мое, спальню предложить, придется вам здесь, на этой кушеточке…
– Ах, право… – только и достало у нее сил произнести. Она пересела на кушетку, головка у нее склонилась на бок, и спустя минуту она уже спала.
– Пойдемте-ка и мы с вами, – зевая, поманил меня генерал, за что я был ему признателен, ибо и самого меня смаривал сон.
* * *
…Как нам телеграфируют, уже стал на путях курьерский Киев – Санкт-Петербург, курьерский Санкт-Петербург – Иркутск. С часу на час ожидается остановка курьерского Одесса – Санкт-Петербург…
…что, помимо курьерских, останавливаются также все товарные поезда. Столица обеспокоена опасностью подступающего, возможно, к ней скорого голода, население спешно скупает продукты питания, мыло, спички, керосин…
* * *
…На станциях, где задержаны составы, властью наделяются назначенные ВСЖ «комитеты». Некоторые состоят из более или менее миролюбивых т. н. «меньшевиков»; в правление иных входят куда более опасные, хотя и менее известные, т. н. «большевики», а в некоторых заседают отпетые убийцы из числа анархистов и т. н. «эсеров», кои порой оказываются пострашнее, чем бессарабские банды Котовского…
* * *
Над Империей мрак без просвета.
Живы ль мы? иль погибли уже?..
Лишь три литеры вместо ответа:
ВСЖ… ВСЖ… ВСЖ…
* * *
…Лев напал на меня спящего. Он еще не вонзил в меня свои страшные клыки, но уже в предвкушении пиршества рычал во всю мощь…
Я стряхнул с себя ночной кошмар но львиный рык от этого никуда не делся, его звук даже продолжал нарастать. Лишь в следующий миг я понял, что это их высокопревосходительство изволят «почивать как младенец».
Воспользовавшись рекомендацией бедной Ироиды Васильевны, я тихонько свистнул, но это не возымело никакого результата. Я свистнул уже гораздо громче, но сие привело к эффекту прямо противоположному: рык усилился настолько, что заглушил даже звук движения поезда. Да, похоже, мне предстояла бессонная ночь…
К моей радости, в следующий миг зазвонил стоявший на тумбочке телефонный аппарат: была маломальская надежда, что хоть это разбудит генерала. Увы, хоть я дал аппарату дать звонков десять, к желаемому результату это снова же не привело.
Наконец я снял трубку.
Телефонировал начальник поезда:
– Господин Конышев?
– Слушаю…
– Тут на станции пришли две телеграммы-молнии, одна для вас, из Москвы, другая – для их высокопревосходительства, из Одессы.
– Зачитайте.
– Гм… Никак невозможно-с. Та, что из Одессы, – с пометкой: «Вручить лично. Секретно».
– Но их высокопревосходительство почивают.
– Да, да, я слышу…
Еще бы! От генеральского рыка телефонный аппарат сотрясался на тумбочке.
После некоторых раздумий начальник поезда решился:
– Зная вас лично как адъютанта его высокопревосходительства, могу вручить обе телеграммы вам лично.
– А зачитать?
– Никак не могу-с.
– Так знаете ж меня.
– Увы, лик через телефонный аппарат не передается; что если это и не вы? А тут: «Секретно, лично»…
– Хорошо, скоро у вас буду.
– Сейчас пришлю кондуктора, чтобы провел вас через вагоны.
– Не надо, – сказал я, – у меня имеется свой универсальный ключ.
С этими словами я положил трубку, наскоро оделся, тихо вышел из спальни, так же бесшумно проследовал через кабинет и через столовую, где на кушетке спала Юлия Николаевна; снова же не произведя никакого звука, открыл замок своей отмычкой, а, выйдя, запер дверь за собой.
В отсеке для прислуги и прочих было темно и все две двери закрыты. Вот так же бесшумно, как я, запросто мог и Аспид проникнуть в генеральские покои. Подумав об этом, я включил электрический свет, распахнул сразу две двери и скомандовал:
– Подъем!..
Солдаты сразу повскакали с мест и выстроились в одних подштанниках:
– Так точно, ваш-высок-благородь!..
Офицеры же Охранки, повели себя отнюдь не по-военному – прежде, чем скинуть ноги на пол, долго протирали глаза, что-то бурчали себе под нос.
«Толстовец», лежавший на верхней полке, тоже хотел было с нее слезть, но я сказал:
– К вам, господин Балуев, это не относится, можете спать. Вы же, господа военные, должны неусыпно быть на посту, всегда при оружии в руках. Любого постороннего немедля задерживать до моего возвращения.
– Так точно, ваш-высок-благородь!
Солдатỳшки – бравы ребятỳшки похватали винтовки и взвели затворы. Офицеры, блондин и брюнет, оставались сидеть, но тоже взяли в руки свои наганы и взвели курки. На этих я, однако, рассчитывал куда меньше, поскольку глаза у обоих были соловые, и из их каюты изрядно несло сивухой.
Я уже было отпирал дверь в тамбур универсальным железнодорожным ключом, также у меня имевшимся, но тут меня настиг толстовец Балуев, все-таки вскочивший и дошлепавший до меня босиком, в одном дезабилье, и зашептал:
– Позвольте, господин штабс-капитан…
– В чем дело, господин Балуев?
– Гм… Великая просьба… Не могли бы вы переселить меня в другую каюту?
– Что, соседи обижают? – спросил я.
– Да не то чтобы… но… водку изволили пить до самой ночи…
– Что ж, – ответил я, – водку пьянствовать – не слишком с их стороны достохвально, однако воспретить я им никак не могу, мы сними – по разным ведомствам.
– Да водка бы – ладно еще; так они ж ее копченой колбасой закусывали…
– Колбасой – это вполне обычное дело, – ответствовал я, пряча злорадство в голосе (признаться, не люблю всякого рода святош). – Они, очевидно, не толстовцы; не морковкой же им водку закусывать.
– Но вся каюта, пардон, провоняла их колбасой, а у меня, знаете ли, на это мясное амбре…